(к вопросу об интерпретации философского аспекта проблемы
на рубеже ХХI века, определение феномена, его причинно-следственных связей и места в истории культуры)

Мистика, существующая с глубокой древности по настоящее время и обладающая потенциальной возможностью существования и в дальнейшей социокультурной истории человечества, на протяжении истории культуры обладала множеством интерпретаций, значительная часть которых отличалась негативными оценками данного феномена. Естественно, что она была неприемлема для представителей относительно последовательного рационализма, особенно в века, когда рационализм обрел четкие и стабильные позиции в научном и философском мышлении, и для религий, вторгаясь в область которых она в той или иной степени претендовала на равные возможности и права человека (пусть и в видении мистика «совершенного») с Богом. Посему в течение долгих веков мистика была предметом осуждения и преследования. Степень осуждения и преследования ее религией определялась формой и степенью последовательности ее позиций.

Прежде чем перейти к интерпретации мистики в начале ХХI века, ее месту и значимости в современной, а возможно и в будущей культуре, попытаемся определить свое понимание содержания данного исторического феномена, а также определяющего его категориального понятия культуры и, в частности философии, ибо оно (как понятие), «будучи формой и устойчивым, организующим принципом процесса мышления»[1], отражает наиболее общие взаимосвязи материального и духовного, идеального.

Различия в определении мистики, равно интерпретации и оценке ее роли в глобальной культуре, исторически были обусловлены сущностью феномена и спецификой культурной среды, в которой давались его интерпретация и оценка.

Определения отличались неоднозначностью при освещении содержания мистики. Как правило, одни охватывали и охватывают и практические, и теоретические формы ее выражения – различные формы гадания, магии, шаманизм и разноуровневые учения о единении и единстве с Богом, другие – акцентируют внимание только на теоретическом, религиозно-философском аспекте понятия.

В «Новейшем энциклопедическом словаре» (Мн. 2003. Изд-во «Книжный дом») читаем, что «мистика – сакральная религиозная практика, направленная на достижение непосредственного сверхчувственного общения и единения с богом в экстатически переживаемом акте откровения, а также система теологических доктрин, ставящих своей задачей концептуализацию и регулирование этой практики».

В «Энциклопедии религии» (Мн. 2007. Изд-во «Книжный дом») мистика в религиозно-теистического типа религиях практика, направленная на обретение непосредственного сверхчувственного единения с Богом в экстатически переживаемом акте откровения.

Итак, абсолютное большинство приведенных определений склонно связывать мистику только с религией, процессом духовного постижения и единения человека с Богом и констатировать ее выражение в религиозно-философских учениях. Это объяснимо, если принять во внимание тот факт, что с появлением религий, в частности идеи единого Бога, появились ее мистические интерпретации в виде множества неортодоксальных, еретических учений, склонных к пантеизму, выраженному либо в виде ряда отдельных концептуальных суждений или целостных мировоззренческих систем, либо только к обожению человека, как это имело место в иудаизме, христианстве, исламе и др. религиях. Однако не сужается ли этими определениями объективно более широкое содержание понятия мистика, которое, согласно логике научного определения, должно включать в себя не только перечень структурных компонентов – гадание, колдовство, магию, шаманизм, идеи либо теоретические системы о обожении человека и природы, но и причину, следствием которой явились перечисленные формы. Действительно ли, например, шаманско-оргиастические культы глубокой древности являются только прообразом мистики (но не самой мистикой. – З.К.), как это утверждается С.С.Аверинцевым, либо вторым значением мистики является только «нечто само по себе загадочное, непонятное, необъяснимое», как утверждается в «Словаре иностранных слов», а не попытка постичь и воздействовать, войти в некую связь с этим загадочным, используя это в собственных практических интересах.

Обратимся к началу истории культуры человечества и постараемся проследить как наличие мистикос (таинственного, непознанного) определяло появление мистики и мистицизма, представлявших формы миропостижения и мироотражения человека на относительно ранних этапах его исторического развития.

Для первобытного человека в окружающем его полном неведомого мире все непознанное и неподвластное его воле было устрашающе таинственным. У ощущающего и сознающего свою слабость перед давящей силой окружающего человека с необходимостью появляется потребность в самозащите. Результатом защитной реакции его ориентированного на выживание сознания явилось наделение им сверхъестественной силой небесных и земных начал – минералов, растений, животных, появление фетишей, тотемов, которым он подсознательно, интуитивно, ожидая взамен покровительство и спасение, отчуждал свои возможности и инициативу.

Позже, в процессе исторической эволюции человека, в его сознании появляется идея божественности и единого Бога и ему во имя своего спасения и благополучия он отчуждает свои возможности и инициативу, ранее переданные другим силам, хотя и за последними в определенной мере продолжает сохранять их (фетиши и пр. полностью не исчезают). Богам, либо единому богу передает человек инициативу и право на сотворение мира и себя, права на свою жизнь и на опеку последней. Он награждает богов, либо единого бога всемогуществом, правом на суд над собой, наказание и вознаграждение себя в этой и потусторонней жизни. Однако это рожденное осознанием собственного бессилия отчуждение своих возможностей и прав, логически обрекавшее человека на полное повиновение и, по существу, бездеятельность, естественно, не могло удовлетворить его как существо по природе своей мыслящее и деятельное.

Видя, что те, кому он перепоручил свои возможности и инициативу, не решают всех его проблем в соответствии с его желаниями, человек чувствует потребность действовать и в какой-то мере решать либо участвовать в решении своих проблем. С этой целью он вторгается в область таинственного и в той или иной форме «забирает обратно» («приватизирует») ранее им самим же отчужденные возможности и инициативу. Это находит отражение в строящихся человеком взаимоотношениях с миром идолов, богов и т.д., в ритуалах и культах, которые «должны воздействовать» на их решения. Так появляются как формы мистики колдовство и магия, мистика шаманизма, мистика идеологии неортодоксальных теософско-философских пантеистических течений, гармонически сочетающих во всеединстве бытия противоположность материального и идеального*, рационального и иррационального, добра и зла, божественной и человеческой воли и т.д.

В мистике, как и в религии, человек ищет путь к спасению, однако, если в религии, призывающей человека к покорности, он более полагается на Бога и провидение, то мистика – это активное вмешательство человеком в божественное предопределение, это попытка смены божественной воли волей человека, божественного всемогущества всемогуществом человека; будучи связана с деятельностью человека, она стимулирует процесс развития познания (вспомните процесс поиска философского камня).

Иррационализм мистико-пантеистических учений, в отличие от метафизически разделяющей бытие на противоположности и ориентированной на рационализм философии, диалектически объединял их в единстве и гармонии.

В свете изложенного, возможно, определение мистики целесообразно было бы представить следующим образом: мистика – это универсальный феномен духовной культуры, закономерно возникший в процессе познания как следствие ограниченности возможностей рационального познания и потребности необходимого для выживания человека его психологического самоутверждения, исторически принимавший различные практические и теоретические формы самовыражения – от колдовства и магии до пантеистических теософско-философских концепций.

Исторически неотъемлемая от процесса познания мистика, различные проявления ее, обретали наиболее благоприятные условия существования в стрессовых для индивида и общества ситуациях. Жизнеспособность, «вечность» мистики в безграничности процесса познания. Пока существует рационально непознанное, «таинственное», будет существовать потенциальная возможность мистики, тяги к иррациональному, интуитивному, поиск нерациональных путей раскрытия белых пятен бытия. Это естественно и неотвратимо. И не удивительно, что стрессовые ситуации в биологической – смерть, болезни, в социальной и научной жизни общества создавали и пока создают благоприятные условия для расширения сферы мистики. Расширению этой сферы в ХХ – начале ХХI века, наряду с известными социальными потрясениями, способствовали и многочисленные зафиксированные, но не имевшие рационального пояснения открытия науки. Иррациональное познание – порождение бессилия рационального сознания, попытка компенсировать это бессилие.

Наиболее совершенное теоретическое выражение мистика получила в пантеистических религиозно-философских и философско-религиозных теориях, являвшихся и являющихся органической частью истории духовной культуры как Востока, так и Запада. Однако, если на Востоке, в частности в регионе исламской культуры, данные теории, как правило, рассматриваются как «наука мистики» (елми-ирфан) и входят в историю мистики, то на Западе они представляются как часть истории философии.

Особенностью развития мистики в различных культурных регионах является и следующее: если на Востоке мистическая философия от века к веку развивалась относительно равномерно, то на Западе в определенные периоды расцвета точных наук и «радикального рационализма» мистика, непосредственно связанная с иррационализмом и интуитивизмом, уступила приоритет рационалистической философии (хотя и последняя практически всегда включала моменты иррационализма).

Однако западная философия ХIХ-ХХ вв. отличается довольно крутым поворотом в сторону мистики, иррационализма и агностицизма, появлением многочисленных философско-религиозных и религиозно-философских пантеистических концепций известных философов Запада.

Неоправданно негативное отношение к мистике, невнимание к ее роли в попытках постижения человеком бытия и активного воздействия на него, в самоутверждении личности как деятельного начала (будь то магия, шаманизм, либо единение и единство с богом), равно отождествление часто ее с религией, интерпретация ее как отрицание научного познания наложили свой отпечаток на интерпретацию истории культуры. Интерпретация мистики как антикультуры способствовала фальсифицированному представлению особенно истории философии и литературы в социалистическом ареале; мистические моменты, здесь либо резко осуждались, либо попросту игнорировалось их наличие.

Особенно негативно сказалось отношение к мистике при освещении и оценке истории культуры исламского региона, в частности истории литературы многих народов советского Востока, включая и Азербайджан. Здесь наблюдалось приравнивание мистики к религии ислама и она отрицалась как проявление недопустимой религиозности и панисламизма.

В конце ХХ – начале ХХI вв. возросший интерес западной и русской (Аннемари Шиммель. Мир исламского мистицизма. Пер. с анг. М., 2000; А.Д.Кныша. Мусульманский мистицизм. М.-СПб., 2004 и др.) исследовательской литературы к исламской культуре, в частности исламскому мистицизму, сопряжен с не совсем адекватным толкованием взаимосвязи мистики и философии региона исламской культуры, и характерным для ряда восточных исследований выведением мистической философии за пределы философии исламского региона.

В настоящее время мистика и исламское правоверие отождествляются уже из других соображений. Признав приоритетность ислама в национальной духовной культуре и широту масштабов распространенной здесь мистической философии, ряд исследователей решил через отождествление мистики с религией создать желательное, но не реальное представление о внутренней непротиворечивости и единстве своей духовной культуры.**

В настоящее время в постсоветском регионе наблюдается эйфория при интерпретации мистики, что объяснимо ситуацией, но не оправдано научно.

Научная общественность, особенно постсоциалистического региона, стоит перед необходимостью переосмысления своего отношения к мистике и ее месту в истории культуры, к поиску адекватных решений существующих в данной области проблем. Необходимы новые исследования феномена мистики как самостоятельного явления и ее проявлений в различных областях духовной культуры от религии до музыки и изобразительного искусства.

К числу актуальных проблем при современном исследовании мистики относится и унификация содержания понятия пантеизм, правомерность деления его на якобы сущностно отличающиеся «восточный» и «западный», противопоставление учения «вахдат ал-вуджуд» неадекватно трактуемому как материализм и атеизм пантеизму Спинозы.

Попытка сущностно разграничить разнорегиональные культуры, включая и философию, в настоящее время диктуется также опасением перед перспективой растворения самобытных региональных и этнических культур в результате надвигающихся глобализационных процессов, диктующих приоритеты одних культур над другими, в частности Запада над Востоком.

Что касается философии, имеющей объектом своим исследование общих принципов бытия, причинно-следственных связей материального и идеального, единства и множества, добра и зла, независимо от региональной и этнической принадлежности, изучающей глобальное в его проявлениях, ей изначально глобальной, – благодаря объекту ее исследования глобализация не грозит. Отказ же от унификации понятийно-категориального аппарата и оценочных критериев при интерпретации философии затруднит определение места и значимости ее локальных учений как органических частей всемирной философии, представляющей – универсальный феномена общечеловеческого познания, и при интерпретации философской культуры разных регионов может привести к отказу от таких, отличающихся универсализмом категориальных понятий, как материализм, идеализм, рационализм, иррационализм, агностицизм и т.д.

К числу актуальных проблем исследования в настоящее время, особенно в постсоциалистическом регионе, где в течение долгих десятилетий наблюдалось чрезмерно негативное отношение к мистике, на наш взгляд, возможно отнести и следующие:

– Закономерность развития мистики в разнорегиональных культурах как подтверждение универсальности мистики и мистицизма и социокультуре;

– Сравнительные структурно-типологические исследования практической и теоретической форм мистики в разнорегиональных культурах;

– Единство рационального и иррационального в мистических учениях;

– Место и роль мистики в процессе познания, ее связь с рационализмом, иррационализмом и интуитивизмом.

– Мистика в свете современных научных открытий, не имеющих пока убедительного рационального объяснения.

Одной из задач, стоящей перед современной наукой, является оценка объективности освещения мистики в исследованиях философского и культурологического плана советского периода, в частности, сказанное значимо при оценке освещения истории духовной культуры народов исламского региона советского Востока.