14 октября Нижегородское философское общество посетил гость из Германии – Владислав Соскин. Пройдя курс философии в университете Вюрцбурга, ныне он занимается философией и общается с братьями по цеху и духу «в свободной форме». Выступавший избрал темой своего доклада антропологические концепции философии современной Германии.

Для иллюстрации было отобрано десять наиболее крупных представителей философии современной Германии, которые устойчиво царят на её «философском небосклоне» и дана краткая характеристика каждому из них. Имена этих философов: Вайшедель, Блюменберг, Берлингер, Шпеманн, Тугендхат, Шапп, Виссер, Вальденфельс, Слоттердайк, Штенгер. Невозможно преувеличить интерес слушателей к этой информации, которая практически недоступна для наших соотечественников, по-прежнему, в значительной степени находящихся в информационной и культурной изоляции от европейской философии и культуры, в силу таких причин, как отсутствие переводов, культурный и языковой барьер и ограниченность материальных средств. Каждый из названных философов, по мнению докладчика, примечателен, интересен и, без сомнения, обладает высоким профессионализмом, хотя столь же несомненно и то, что каждый из них уступает по масштабам таким фигурам, как Гуссерль, Шелер, Хайдеггер и др. Впрочем, судя по всему, подобное «измельчание философских талантов» происходит не только в Германии, но и во всём мире.

Каждый из десяти философов, насколько можно судить по рассказу выступавшего, в своих работах опирается на некую центральную идею «антропологической направленности» или на определённый способ философского видения и осмысления мира. Таким образом, философская мысль современных мыслителей Германии зарождается и действует под влиянием некоего художественно-философского «прозрения», которое во многом сродни особому видению бытия, например, художником или композитором. Такой подход может создать и, насколько можно судить опять же по рассказу докладчика, создаёт у каждого из описываемых философов уникальный и неповторимый художественно-философский стиль, изобилующий множеством глубоких, верных и точных наблюдений за действительностью. Каждый из философов конструирует некий философски-художественный образ бытия, однако, судя по всему, при таком подходе цель создания целостной и законченной философски обоснованной картины мира не ставится, а препарируется («обрабатывается») лишь некий «философский срез» бытия. Поэтому такая философия основывается на какой-то, может, и верной, но всё же не всеобъемлющей идее, и философия сближается с «философским романом», который становится всё более популярным на Западе и постепенно вытесняет философию «традиционного типа».

Подобная «поэтическая направленность» философии Германии прекрасно сочетается со строгой религиозной ортодоксией (священники «католические» и «евангелические» занимают в университетах даже более высокое место, чем профессора философии). Окончательно утратив веру в возможность построения «мостика» между верой и знанием (понятно, что под верой понимается узко понимаемая ортодоксальная вера, а под знанием – столь же узко понимаемая позитивистская наука), философия в Германии, судя по всему, окончательно пришла к ранее сделанному незабвенным Козьмой Прутковым глобальному выводу о том, что «нельзя объять необъятное», поэтому каждый из философов решил выхватить из этого «необъятного» удобоваримый и «удобопонимаемый» «кусок» или сфокусироваться на определённом ракурсе, чтобы красиво и интеллектуально-грамотно его разработать. Такова, например, философия Слоттердайка с его идеей осмысления человека как существа «упражняющегося» (в вере, идеологии, науке), Шаппа, постигающего бытие мирового процесса и самого человека через взаимодействие и переплетение различных «историй», Тугендхата, ставящего «во главу угла»«мистику посюстороннего я» в его взаимодействии с другими столь же посюсторонними «я», Вайшеделя, призвавшего изучать философию через «чёрный ход» – через внутреннее постижение личностей философов, и, в первую очередь, того в них, что скрыто от «официального взгляда» – идея сама по себе, безусловно, верная, но практически не реализуемая, так как человек является существом слишком многослойным, и познать это многослойное «я» адекватно может быть под силу лишь вездесущему Творцу.

В общем, создаётся впечатление, что философия современной Германии всё больше и больше «интеллектуализируется», «дробится», «локализуется» и отдаляется от задачи создания целостной картины мира. Вместе с тем, общая проводимая на государственном уровне политика в Германии, как, судя по всему, и везде в Европе, направлена на превращение философа в государственного чиновника, полностью подчинённого тому направлению, которое продиктовано государственным курсом. Следует отметить, что вопреки высказанному на семинаре замечанию профессора В.А.Кутырёва, считающему, что наши философы, в отличие от западноевропейских, сохраняют бóльшую свободу мысли, автор этих строк, по собственным наблюдениям, приходит к иным выводам. Внешнее отсутствие политической цензуры у нас полностью замещается давлением общего «среднего фона», который прекрасно справляется с задачей «обрубания острых углов». При внешнем кажущемся плюрализме мнений и идей современный постсоветский «философ» прекрасно «встроен» в чиновничье-социализированное существование, чаще всего в меру «православен» и старается не утруждать ни себя, ни других «чрезмерной глубиной» философских поисков и пресекать попытки поставить «слишком острые» и выходящие за пределы «официальной общепризнанности» вопросы. Справедливости ради, следует отметить, что чрезвычайная занятость и перегруженность современного профессорско-преподавательского состава административными обязанностями и «отчиткой» многочисленных часов не создаёт практически никаких условий для серьёзных занятий философией (в этом мы прекрасно «встроились» в мировой процесс, так как в той же Германии, как рассказал докладчик, чем выше профессорский статус человека, занимающегося философией, тем больше у него сугубо административных обязанностей и меньше времени для занятия философией). Философия, по наблюдению В.Соскина, в Германии пока ещё имеет высокий (по сравнению с Россией) статус, но лишь «по инерции». Сама «планка» философии всё более и более понижается. Человек принуждён быть полностью включённым в социальную реальность, а его разработки (и их «признаваемость» и «окупаемость») должны быть таковы, чтобы их уровень был воспринят большинством «ныне живущих», поэтому сохраниться в «классическом»«нетронутом» виде могут лишь те философы, которых принято называть «маргиналами», или те, кто не «пристроен к философии официально» и отдаёт ей свободное время, зарабатывая себе на жизнь чем-либо другим. Такие философы, часто значительно превосходя по степени своего таланта и образованности своих «пристроенных к государственной службе» собратьев, становятся представителями своеобразного «философского андеграунда», а их творчество доступно лишь очень узкому их окружению.

Кроме того, сам стиль современной стремительно бегущей жизни делает фактически невозможным классический тип философствования. Философия не рассматривается как единое знание, требующее усилий по объединению философских наработок различных национальных культур, не делается попытки наладить взаимодействие немецкой культуры с другими, и немецкая философская мысль оказывается словно «законсервированной в собственном соку». Интересно, что даже мистика, как явление, в принципе всегда находящееся «вне компетенции и исключительных прав собственности» любой национальности, хотя и вызывает интерес, также изучается в основном лишь в отношении её немецких представителей (М.Экхарт, Я.Бёме).

На многочисленные вопросы слушателей, касающиеся отношения к русской философии, докладчик ответил, что русские философы на Западе практически не известны и не издаются (и это несмотря на то, что крупнейшие представители отечественной философской традиции – С.Л. Франк, И.А.Ильин, Б.П.Вышеславцев – преподавали в известных западных университетах, а многие значимые работы русских философов были написаны на немецком языке). Например, в международных философских словарях XX века фигурируют имена корейских, китайских философов, но совершенно отсутствуют русские. Русская философская мысль служит объектом изучения тончайшей прослойки русских славистов, которые находятся бесконечно далеко от «мейнстрима» философии. На вопрос о том, что является причиной такого положения вещей – незнание или сознательное и целенаправленное замалчивание, докладчик высказал предположение, что до русской философии и таких её достойных представителей, как, например, С.Л. Франк, нужно «дозреть», «подняться духовно», и это требует от человека больших и продолжительных усилий. Популярностью пользуется философия «для масс», позволяющая «ухватить» и оперировать несложными и схематичными идеями и политическими лозунгами. Не случайно, очень популярны в Германии марксистские идеи, в том числе, крайне левого («троцкистского») толка, и в университетах политика вытесняет философию.

Всё, о чём говорил докладчик, ещё раз позволяет автору этих строк утвердиться в том, что мы присутствуем при процессе крупнейшего и охватывающего все страны упадка философии. Вспоминаются слова неоднократно упоминаемого на семинаре С.Л. Франка, характеризовавшего этот процесс так: «Где философия открыто отождествляется с поэтическим вдохновением, религиозной верой или моральной проповедью … – там совершается настоящее философское грехопадение – это есть подлинный философский декаданс»[1]. Большинство из тех, кто считает себя сегодня имеющим отношение к философии, бессознательно (а часто сознательно) вносит свою лепту в процесс этого грехопадения. Философия в Германии замещается политикой, в России же, уже пройдя продолжительную стадию такого замещения, ныне превращается в «болтологию», в которой ищут себе место в основном те, кто не смог в силу недостатка своих способностей выдвинуться на ином научном поприще. Поэтому неудивительно, что в философии происходит процесс «сужения необъятного» – национальными границами, социологическими раскладками, художественно-поэтическими «откровениями». Крупные и значительные, истинно философские вопросы сегодня, хотя и ставятся, но обсуждаются быстро, на бегу, в десятиминутных докладах и десятиминутных обсуждениях, в перерывах между обедами и банкетами. И в этом мы тоже следуем «мудрости» Козьмы Пруткова – «Лучше скажи мало, но хорошо». Только применимо ли это к подлинной философии как Науке духовной системно-синтетической мысли?