Долгое время еще придется ему укрываться в молчании, и в особенности теперь, когда пробуждается ‹интерес› к нему и ‹история литературы› ищет новых ‹тем›. Люди пишут нынче о ‹Гельдерлине и его богах›. В действительности же все это – вполне ложное толкование, с помощью которого люди окончательно оттесняют в бездейственность этого все еще предстоящего немцам поэта под видом того, чтобы наконец стать к нему ‹справедливыми›. Как будто бы его творчество нуждается в этом, в особенности со стороны дурных судей, бродящих ныне вокруг него. Люди рассматривают Гельдерлина ‹исторически› и не осознают того единственно существенного [обстоятельства], что его творчество, все еще во-времени-без-домное, преодолело уже нашу историческую суету и обосновало начало некой иной истории, – той истории, которая начинается с борьбы за решение о приходе или бегстве Бога.