ИНТЕЛРОС > №2, 2020 > ВОЗДУХА БЕЛАЯ ГЛЫБА АЛЕКСАНДР ПЕТРУШКИН
|
От редакции. 8 февраля в возрасте 47 лет ушёл из земной жизни один из лучших поэтов современности, культуртрегер, основатель множества культурных проектов, с 2013 года член Южнорусского Союза Писателей и региональный представитель руководства ЮРСП в России, член общественного совета «Южного Сияния», наш друг и верный соратник. Для нас и для всей русской литературы это невосполнимая потеря. Он был небезразличен к истинному искусству и по зову сердца чем мог помогал талантам. Время его поэзии ещё не пришло, но оно обязательно настанет.
В интервью, опубликованном в № 2 «ЮС» за 2015 год, он сказал: «Все мы – инструментарий Б-га для совершенствования мира; иногда мне кажется, что мы это Его попытка всмотреться /осознать/ в себя, то есть, я так понимаю, что мир такой, каким мы его привыкли видеть – это снег на экране, беспрерывное мерцание, что не даёт нам увидеть мир таким, какой он есть, мир за пределами космоса. И вот важнейшее для меня в поэзии (чужой и своей) – это возможность замедлить мерцание, и увидеть подлинную реальность – насчёт которой я почему-то оптимистичен. Если даже тень подлинной реальности прекрасна и конструктивна, то что можно сказать об оригинале. Вот в этом взгляде вероятно и есть предназначение нашего ремесла – только я бы не стал ограничиваться землёй, а говорил бы о бытии как таковом».
В этом номере мы публикуем подборку стихотворений Александра Петрушкина, написанных в 2019 году, и рецензию на его книгу «Стихотворения» (2019).
Спасибо тебе, человек-колосс, за всё, что ты сделал для русской литературы. Спасибо, Саша, за твою гениальную поэзию, опередившую время.
___ Александр Александрович Петрушкин (6.09.1972 –8.02.2020) – русский поэт, прозаик, драматург, литературный критик. Родился в г. Озёрск Челябинской обл. C 2006 г. жил в г. Кыштым Челябинской обл. Публиковался в журналах «Аврора», «Волга», «День и ночь», «Дети Ра», «Знамя», «Крещатик», «Нева», «Урал», «Южное Сияние» и др. Автор сборников стихов «(В)водный ангел» (2005), «Анатомия» (2006), «Я полагаю, что молчанья нет» (2007), «Пойми, никто не виноват» (2010), «Маргиналии» (2011), «Летящий пёс» (2012), «Геометрия побега» (2014), «Подробности» (2015) и др. Главный редактор литературного журнала «Новая реальность» и литературного альманаха «Вещество». Создатель и куратор Евразийского журнального портала «Мегалит» (promegalit.ru).
ЭХО
в начале – оно затем – мы
каждый хлебная крошка чтобы другие могли вернуться
СПИСОК
[…] бог [с малой] Бог [большой], меж ваших трещин стоящий человек [как рёбра эха] смывает оспы соты [удвоясь в Иова] на берегах неназванного моря, как шум, стоит меж чайками камней, чтоб избежать рифмовки [прочитай: Шеола] и голосов разборчивых теперь,
бог [с малой] им [как тени] был расчерчен на [вынутой из Господа] волне. И человек [увиденного список] [как жест из смерти] вычтен и исчислен, и удлинён до мокрой фотовспышки, где улыбается [как подпись к …] темноте.
***
Объект скользит, как дерево деревьев, внутри дыханья будущих детей – то в чешуе воды, как зверь, померкнет то лёд утянет сквозь своё окно на донышко и скрипнут его двери сквозь вёсла, где вода и свет одно. Так говорит душа наполовину раскручивая круг земли в зерно, припоминает речь свою так рыба и к берегу, как тишину, несёт.
***
Реки Вавилона двигаются вовнутрь, ссадины струй своих держат в подобье рук – в сучьях синеющих пальцев [считай: фаланг дерева между речью]. Вокруг – леса песочные выгорают – сияют пророком в львах, стволы соляные горят у воды в семи головах:
В чреве воды крутится, как мельницы жернова, того, кто вернётся первым, огненная булава – младенцев на солнце вынет, чтобы их иссушить или язык свой вырвет, чтобы из тьмы говорить: медленны эти реки, ссадины, львы, столбы – опустошённый речью в красной глине стоит.
***
Точка света на свете. Ормузд несёт в левой руке головы Ахримана. У одной из них язык вцепляется в вещи сквозь имя, рядом с другой воздух искривляется, как закон, дуга или рама, третья – неважно что – но говорит красиво.
Ормузд вытирает руки от света. Сделав это, он похож на выстрел, что вынут был из колчана, но не стал полётом. Ахриман с тыловой его левой, торопясь с ответом, падает в вещность отвёрнутой, порезанной головнёй.
В голове его, как отмычки, звенит пустыня – чайки садятся на лоб, расплетают место в огонь или в дыру и звёзды, выдирая язык и голос до половины времени или корня. Ормузд становится точкой на точке, а остальное – поздно.
***
Дева смотрит [и видит], как в дом её катится шар – на замедленной плёнке своей он небесный несёт пожар, он рукою неспешной разомкнул, словно свет, засов, слышит дева треск из поленьев львиных шагов.
Дева помнит [и видит], что он обещал войти в дом, как больший дом, говорить открывает рот, извлекает язык свой синичий и вновь молчит от того, что опять немота разорвала рот.
Дева слышит [и видит] шар, что за ней из проёмов следит тело ей собирает из праха который ей дал, как гнездо для округлой как циркуль души, и потом раскрутил в беглый свой снегопад винтом.
Дева видит [и видит] как в углах света столп горит, изымая из пепла, молчания и слепоты, рассекает шар, или это звезда растёт, и святая святых распускает в свои следы.
***
Ива это почти река. Сужается и течёт, в письмах запутавшись, как в корнях латиницы неживой
На обороте её – вода речи чудной, чужой. И не запомнишь её сюда, вычерпаешь дугой
из электричества мельниц и спрятанных рыб в живот, в корни – шитой с неё – реки, в поток воздуха за ребром.
Дышит река меж ресниц, и свет перешивает всё, речь потеряв, про неё молчит и под водой течёт.
***
а помнишь [?], как в фильмах Кокто рука становилась веткой, треуголкой для человека, обращённого в стенку говорящего: – забери, обожги и выбрось, потому что из меня снова не получилось ничего, лишь ничего и вышло, и я опять [наконец-то] Никто, а значит – ячея в сетке, и свет проходит насквозь меня, деревенея в рыбу, в кустарник огня, в прострелянный глаз и воздуха белую глыбу.
***
[съедобный стыд проглотит нас, пчела] лежим [как отмель] обжигая плечи
неграмотно в свет левою стуча сквозь окончанья человечьей речи
пчелиный телеграф был взят как плод [трещоткою в юлы клубок свернувшись]
пчела в плече краснела и язык глотала свой опухший утонувший
***
Тень воды обрастает рыбой, лишившись жабр изнутри, чёрно-красный язык, как удушье зажав – идёт воин по ней, а присмотришься – водолей с головнёй из нор укрывшихся пескарей.
Человек-муравейник, головою взрываясь вниз, разрезает тени свои – среди множеств лиц нарисует себе другое [затем пройдёт] как царапина рыбы в воде, что водой плывёт.
***
Воздух, сминаемый в вещи, становится хрустом. Взрывом, направленным в дубли горящей вороны, август бежит сквозь финальной недели хлопушку, паузой [после себя] обёрнутый в норы
жёлтых стеблей, смотрит в трубку развёрстанной пашни, тощею шеей прохожего крутит и режет в колеса дороги намокший рулон и не страшно – всё перепишешь, а прочее здесь невозможно.
И, пробудившись, словарь, из разобранной грядки крутит главою восьмой и скрипит инородным суставом сквозь дирижабли жуков и идёт из огня на мороз равномерно и верно на одиночества нитку, как тени их, вещи дыханьем сметая.
***
Глаза летят, как души в свой просвет, и тщатся зрение, как волка псы, догнать
и горизонта мышцу разогнуть, а после космос для себя солгать.
Там – никого, и комнаты пусты, попробуешь уйти, но расплетёт
тебя на шелест листопада нить – и кажется, что слепота зовёт
скорей, скорей заполнить ей кувшин. Кругами наклонившись над тобой,
она стоит и глины ототрёт слезу, раскрытую, как дым в воды комок.
Раскоса тишина и всё живёт, всё, отчего Бог плачет, как привык –
от счастия, что есть здесь лабиринт который зрением его насквозь промок.
***
Мёртвые нас победят, увеличив свои ряды ступай осторожно – потому что мы их следы,
ходоки под снегом, Престолы, что падая через свет возглавят полки врагов своих – остального нет
даже в остатке. Это плоть под стопой скрипит, это всё, чем ты был, за тобою следит, горит –
цитадель сороки, стрекочущей из земли – вырывай язык из ямы внутри воды,
что стоит, как смерть вокруг, головой трясёт лошадиной в тебе и воскресших своих ведёт
сквозь тебя и взведя просветы ангелов, как курки, выпивает всё, чтобы мёртвый здесь мог взойти.
***
требует свободы себе молчание
в космосе нет волн [звуковых]
голос спрятан в свой мячик
спираль кряквы в сингулярности Вернуться назад |