(Виктор Кирюшин, Ангелы тревоги и надежды. Стихотворения. –

М., «Российский писатель», серия «Современная русская поэзия», 2017)

 

В лучших своих строчках Виктор Кирюшин предельно лаконичен и афористичен. «Ходишь по краю, / Стоишь на краю, / Всем неугоден. / Каждою клеточкой /Осознаю – / Время уходит». Или вот: «Давайте о главном. / О сущем, / Чему и названия нет, / Как этим вот липам цветущим, / Густой источающим свет». Мы видим, что поэт тяготеет к короткой строке. Это такой своеобразный лирический минимализм – чем меньше слов, тем чётче ритм, тем меньше в стихах вещей необязательных. Это классические русские стихи, берущие начало ещё в XVIII веке. Они являют нам чудо гармонии, соразмерности звука и смысла. Звучит пронзительная тютчевско-рубцовская нота.

 

Звёзд ледяных над городом кочевье,

Когда зима,

Когда темно к шести.

И женщина в автобусе вечернем –

Глаза в глаза

И взгляд не отвести.

 

Убогий путь меж выбоин и рытвин,

Ползущий в ночь раздрызганный ковчег

И красота,

Подобная молитве,

Та самая, что примиряет всех.

 

На миг один заставит встрепенуться

И мир забыть, где властвует зима…

А следом надо просто отвернуться

И дальше жить,

И не сойти с ума.

 

Особенно удаются Виктору Кирюшину пейзажи – подробные, наполненные криками птиц, колыханьем деревьев, подводным движением рыб. И мастерство поэта здесь очень велико. Он сам – соучастник живой природы.

 

Остановлюсь и лягу у куста,

Пока легки печали и пожитки,

На оборотной стороне листа

Разглядывать лучистые прожилки.

 

При светлячках,

При солнце,

При свечах

Мир созерцать отнюдь небесполезно:

В подробностях,

Деталях,

Мелочах

Не хаос открывается, а бездна.

 

Вселенная без края и конца

Вселяла б ужас до последней клетки,

Когда б не трепыхался у лица

Листок зелёный

С муравьем на ветке.

 

Здесь поэт не только наследует Тютчеву, но и полемизирует с ним. Фёдор Иванович в стихотворении «О чём ты воешь, ветр ночной…» говорит: «О! бурь заснувших не буди – под ними хаос шевелится!». «Не хаос открывается, а бездна», – отвечает Тютчеву Кирюшин. И нужно иметь большой талант, чтобы вести такой разговор на равных.

В обложке книги Виктора Кирюшина использована работа английского прерафаэлита Бёрн-Джонса. И это не случайно. Эстетизм, высокий штиль свойственны и стилю Кирюшина. Прерафаэлиты возрождали изысканную манеру письма, свойственную Рафаэлю Санти, стремились в своих произведениях к самоочищению. Всё это близко поэзии Виктора.

 

Задыхаюсь от косноязычья,

Но уже не зайти за черту –

Слово рыбье, звериное, птичье,

Словно кость, застревает во рту.

 

Снова древнюю книгу листаю,

Чей волнующий запах знаком.

Вы, от века живущие в стае,

Не считайте меня чужаком.

 

Беззащитен и разумом смутен

Смуглый пасынок ночи и дня,

Я такой же по крови и сути –

Муравью и пичуге родня.

 

Но природа, закрывшая двери,

Немотой продолжает корить.

О свободные птицы и звери,

Научите меня говорить!

 

Я думаю, что стихи Виктора Кирюшина не нуждаются в объяснениях. Всё говорится прямым текстом. Они призывают нас к осмыслению пути. Меня неизменно цепляет вот это стихотворение:

 

Лес обгорелый,

десяток избёнок,

морок нетрезвых ночей.

Плачет в оставленном доме ребёнок.

– Чей это мальчик?

– Ничей.

Невыносимая

воля в остроге,

вязь бестолковых речей.

– Чей это воин,

слепой и безногий,

помощи просит?

– Ничей.

Словно во сне великана связали,

гогот вокруг дурачья.

– Чья это девочка

спит на вокзале

в душном бедламе?

– Ничья.

Остервенело

в рассудке и силе

продали это и то.

– Кто погребён

в безымянной могиле

без отпеванья?

– Никто.

Родина!

Церкви, и долы, и пожни,

рощи, овраги, ручьи…

Были мы русские,

были мы Божьи.

Как оказались ничьи?

 

Это крик души! То ли быль, то ли метафора. Быль, как метафора полураспада страны. А вот в Белоруссии разорённых деревень нет. И возникает вопрос: почему? В этом и состоит, на мой взгляд, задача поэта – заострить внимание, чтобы люди хотя бы начали об этом думать. По-хорошему, национальное и общечеловеческое должны идти вместе. Безликость – точно не наш путь. Это стихотворение – не единственное в таком духе. «Состав гремит, но все места пусты… / Скажи мне, Русь, куда ж несёшься ты?» («Станция Слеза»). Но поэт верит, что только здесь, на родной земле, можно остаться самим собой. У Виктора – не квасной и не крикливый патриотизм. Вдумчивость и лиризм – вот его краеугольные камни.

Я давно слежу за творчеством Виктора Кирюшина, ещё со времени молодёжного сборника «1987. Стихи этого года. Поэзия молодых». Уже тогда его лирика обращала на себя внимание. «Свет изначально праведнее мглы» – говорил поэт. У него уже тогда была его фирменная строфика, с выносом ударных слов в следующую строку. На мой взгляд, у Кирюшина – филигранная музыка в стихотворениях. Одинаково хорошо ему удаются и концептуальные стихотворения («Мы остаёмся», «Метро Кольцевая»), и чисто лирические. То, что в его поэтическом арсенале отсутствует новейшая лексика, может восприниматься двояко, и как плюс, и как минус. Но по чистоте звука равных в сегодняшней поэзии найдётся ему немного.