***

 

В жестоком, обжигающем краю,

Где дымный полог скрадывает дали,

Мы, будто в нескончаемом раю,

К живой воде губами припадали.

 

Струна воды и колесо огня

Затихли в утомлённом вертограде,

И в сумерках безжалостного дня

Деревья растворяются в прохладе.

 

Когда же станет пусто и темно,

Мы сядем на кривом пороге рая

И будем пить последнее вино,

Последний хлеб делить, благословляя.

 

Пускай простит улыбку и слезу

И сложит из теней подобье знака

Создавший виноградную лозу

И хлебный колос выведший из мрака.

 

***

 

Мы не успеем рассказать,

В чём обречённой жизни суть:

Остынет яростный закат,

И нам дадут передохнуть.

 

За равнодушный будний крест,

Жару и прочие труды

Из тихих и далёких мест

Нисходит вечер на сады.

 

Но не таится тишина,

И одинокий звук острей.

Обуйся и проверь, жена,

Кто постучался у дверей:

 

Три гостя, знающих точь-в-точь

В невежественной суете,

О чём, когда настанет ночь,

Шумят деревья в темноте.

 

Мы связаны ночным судом

В неисчислимых временах.

Три гостя обступили дом,

Как на моих похоронах:

 

Земля, вода и небосвод –

Слова, с которыми я жил.

Я жил. Благослови, Господь,

Бессмысленную трату сил.

 

***

 

Отнимается всё, что даётся,

Как ни мучай его, ни зови.

Мне обузой моё первородство,

Кочевое наследство в крови.

 

В ненадёжное время, покуда

Грозный ангел не послан за мной,

Сотвори мне словесное чудо

Из камней да из персти земной.

 

На пороге, в тускнеющем свете

Говорит молчаливый ловец,

И сплетаются в нежные сети

Серебристые нити словес.