ИНТЕЛРОС > №1, 2021 > Иновиденье Александра СпарбераИновиденье Александра Спарбера05 марта 2021 |
(Александр Спарбер, Жизнь засекомых. – Александр Спарбер (далее – АС) – поэт необычный. Он много пишет о «малых мира сего» – животных, насекомых, обитателях подводного мира. И пальма первенства, как ни странно, принадлежит именно насекомым. С таким кафкианско-таблеровским интересом к братьям нашим меньшим я сталкивался крайне редко. Сам по себе выход в свет новой книги АСа является событием для читателей и почитателей его творчества. В названии книги Александр использует изобретённый им неологизм «засекомые». Кто же такие эти «засекомые»? Насекомые? И да, и нет. «Засекомые» шире, чем насекомые. Это живые существа, которых можно «засечь» невооружённым глазом. К примеру, амёбу без микроскопа засечь не представляется возможным. Поэтому амёба – не засекомое. А вот засечь, скажем, дракона – проще простого. Это достаточно увлекательная интеллектуальная игра макромира и микромира. Концептуально это выглядит как стихотворное кафкианство. Как и у Кафки, у Спарбера есть своё «Превращение», когда лирический герой превращается в муравья. АС применяет «гибридное зрение», когда за перевоплощениями следуют обычные наблюдения человека. Во многих своих фантазиях АС – поэт книжный. Но «Жизнь засекомых» – действительно жизнь, а не рефлексии о жизни. Спарбер – отличный стилист. Он умеет перевоплощаться в другие существа и пишет обо всём с добрым юмором. Человек в высшей степени наблюдательный, АС в новой книге в необидной для человеческого достоинства форме повествует о нашей общей с другими живыми существами участи. Урок зоологии от Александра Спарбера удался! Но панорама книги намного шире. Меня неизменно цепляют философские стихи АСа о жизни, смерти и воскрешении. Много таких стихотворений и в «Жизни засекомых». В то же время, поэт «боится понимать» ускользающие от разума вещи: Боюсь понимать. Напевает опять и опять И заканчивает стихотворение так: «Значение слова „всегда” понимаешь ли?». Не надо торопиться понимать сущностные вещи! АС – мастер развёрнутых метафор, где частный случай или жизненное наблюдение вдруг вырастают в большое обобщение, которое носит, как правило, философский характер. Вот как это работает. В одном из стихотворений поэт пишет, что «намедни» он ушёл с «вечеринки диванной». А на следующий день герою позвонил приятель и сообщил, что самое интересное началось, когда он ушёл. Не правда ли, подобное случалось едва ли не с каждым из нас! Но кому придёт в голову об этом писать? А вот у Спарбера тут же сработала мысль: точно так может случиться и после нашего ухода из жизни! Ведь сейчас жить намного интереснее, чем во времена царя Гороха! И поэт, не выходя из своей привычной полушуточной манеры, высказывает странную мысль о том, что все мы словно бы живём «до нашей эры». А самое интересное – естественно, то, что случится после. Спарбер, на мой взгляд, прежде всего поэт-философ. Есть одна мелодия, которая в различных вариациях проходит через всю его книгу. Это мотив прощания. Вот, навскидку, некоторые стихи из «Засекомых», где этот мотив, без сомнения, присутствует: «Когда я уеду на Дальний Восток», «Обратная волна», «Непрерывная жизнь», «Карета». Причём для АСа прощание – это не трагедия и даже не драма. Это просто новый лирический опыт, о котором мы мало что знаем. Когда – какой-нибудь зимой – Она помчит меня туда, И будет снег, и будет смог, В покрытой корочкой душе Но не получится уже. Небольшая по объёму книга Спарбера – яркое событие даже на фоне участившихся во время пандемии презентаций новых книг разных авторов. Во-первых, АС показывает нам умение мыслить книгами. «Жизнь засекомых» – это концептуальная книга. Во-вторых, она насыщена внутренними коллизиями, далёкими от жизни зверей и насекомых. Поэт параллельно охватывает ещё и другие темы. И они тоже «цепляют». Например, в стихотворении о голландских конькобежцах – «Конькобежном блюзе» поэт выступил в очень редком для современной поэзии амплуа – ребёнка-болельщика. Мальчик Саша смотрит зимнюю Олимпиаду в Гренобле. Я вот не смотрел, по малолетству, ту далёкую Олимпиаду. Но голландских конькобежцев Схенка и Феркерка хорошо помню, поскольку они выступали ещё долго после 1968 года, а один из них, Схенк (правильно Шенк), через четыре года стал абсолютным триумфатором следующей зимней Олимпиады в Саппоро. Мальчику не важно, кто выиграл. Он ещё не знает, что болеть лучше за своих, а не за представителей страны тюльпанов. Но музыка их имён звучит в сердце поэта и поныне. Никто уже не помнит имён старых чемпионов, конькобежный спорт мало кому интересен. Стихи Спарбера помогают нам задуматься о текучести не только мгновений, но и ценностей в жизни. Жужжалки и ворчалки, бормоталки спарберовские – от них прямая дорога к энтомологии. Сперва жужжишь сам, и потом начинаешь прислушиваться и к другим. «Засекомых» проиллюстрировала графикой художник Анна Лукъянова. Иллюстраций невероятно много – проиллюстрировано почти каждое стихотворение! Повествуя о жизни засекомых, автор широко использует приём «остранения», открытый Виктором Шкловским. И, как мне кажется, преследует при этом цель выйти за пределы обычного «человеческого» мышления. «Я заблудился в тексте, как в лесу. / Точнее, в языке. Не в том ли дело, / что все мы рвёмся выйти за пределы, / куда-нибудь, на волю, на несу- / ществующее поле, где растут / нездешние растения и злаки? / И вот, чутью поверив, как собаки, / мы кружимся и ищем, ищем след…». У Спарбера над стихией слов почти всегда витает, как дух, некий замысел. В нём берёт начало творимый космос. Во многих стихотворениях присутствует драматургия: зачин, развитие, кульминация и, наконец, развязка. Какая-нибудь история, сюжет. Автор десять лет почти профессионально занимался театром. Возникает ощущение, что у Спарбера нет ничего лишнего, ему, как правило, хватает для реализации замысла нескольких строф. Всё схвачено невидимой – и потому особенно чудесной! – гармонией. В авторском чтении это порой даже заметнее, нежели на бумаге, слышен симфонизм малых форм. АС – стихотворец высококультурный и эрудированный, глубокая, разносторонняя личность. Порой мне кажется, что ему вообще не интересны сюжеты без двойного дна. Сюжеты, которые нельзя было бы перетолковать. «Книжное» в лирике Спарбера мирно уживается с актуальным на почве жизненности. Вместе с тем, можно говорить о пессимистическом мировоззрении Спарбера. Конечно, это – философский пессимизм вполне жизнерадостного человека. Многие стихотворения Александра построены на контрасте философии и жизни. Почему человек становится пессимистом? Не потому, что он много думает и тем самым «умножает скорбь». А потому, что у него по каким-то внутренним причинам не всегда получается утопить себя в радости бытия, отвлечься от предчувствия неизбежности финала. «Ночь, улица, фонарь, аптека» – эти блоковские строки стали хрестоматийными. А вот у Спарбера тема дежавю идёт через образ… поливальной машины. Поэт часто путешествует по эпохам. Данте у него превращается в Дантеса (удивительное сходство фамилий!). «Как можно поставить рядом величайшего поэта эпохи Возрождения и хладнокровного убийцу Пушкина?» – может резонно возразить читатель. Но, на мой взгляд, это стихотворение Александра Спарбера – вне морали. Оно – о том, насколько причудливыми могут оказаться пути реинкарнации души человека. Стихи АСа сдобрены изрядной дозой иронии и самоиронии. А ещё его стихи способны вызвать катарсис. Как, например, вот в этом стихотворении: Я иду дворами и бульварами, Это слабо сказано, что голые: не дотрагивались чтоб, не мыслили… …И когда мы побредем дорогами Вместо того, чтобы искать лекарство от аллергии, жестокосердные люди решили рубить тополя. Глупость заразна. История эта внутренне трагична, она изобличает в человеке жестокого «царя природы». Александр Спарбер выстраивает мысленную иерархию: если мы так поступаем с деревьями, найдутся и те, кто схожим образом захочет поступить с нами. Всё в природе взаимосвязано. Стихотворение классицистично, в лучших традициях русской поэзии. Жизнь побеждает. Её не остановить, и в конце лета квадратные тела тополей обрастают новыми зелёными побегами. Многие поэты сейчас обрывают речь на полуслове, не договаривают слова. Это стало модным. У Александра Спарбера, на мой взгляд, это – не просто литературный приём. Это один из элементов эстетики. Недоговоренное слово (или целое предложение) имеет у него те же права, что и слово полновесное, произнесённое без «глотания» суффиксов и окончаний. Например, в другом стихотворении у него «исчислено, отмерено и взве…». Понятно, что дальше идёт тот самый «упарсин». Зато появляются свежая рифма, новое звучание. Языковая недоговорённость не оставляет у поэта смысловых лакун в тексте. Просто хороший поэт закончил бы стихотворение о тополях «ладонями из тел», возрождением жизни в искалеченных калибанами деревьях. Но поэт очень хороший(а АС, без сомнения, таковым является) продолжает. Свежие побеги мышления прорастают у Спарбера в универсальное «мы»: мы, деревья, мы, люди (другие, не те, которые рубят деревья). Что-то мешает нам расти выше – глухие современники, неблагоприятные условия, эпидемии, наши собственные страхи… Но будет ещё (мы верим!) «жизнь после жизни» – в этом ли мире, в том – «по ту сторону» уродства и боли. И автор молит Всевышнего дать нам всем «допеть» в новой жизни всё, что мы по тем или иным причинам не допели жизнью раньше. И здесь частица «не» без сопутствующего глагола даёт максимально глубокое прочтение этой мысли. В заключение, хочется сказать вот о чём. Лирика Спарбера амбивалентна. Поэт умеет и грустить, и радоваться жизни. Всё это создаёт объём бытия и здоровую эмоциональную атмосферу. На мой взгляд, «Засекомые» Спарбера будут интересны и детям. Конечно, выборочно, не всё. Но, в сущности, «Засекомые» – это книга пограничного сознания, близкого к детскому. Вернуться назад |