ИНТЕЛРОС > №4, 2019 > Стихотворения Виктория Смагина
|
ТОТ
в этом вечере – стылый ветер и качание ивняка. тот, кто знает про всё на свете, не случился ещё пока, не придумался во седьмицу, не откликнулся на «агу».
плачут песню свою зегзицы и воробышки на снегу. во путивле ли, во самарре, на горе ли фернандо по о непарном страдают твари, колоколя «по ком, по ком». открывают кассандры вежды, христофоры – индийский след, агасферы куют надежды, несчастливый жуя билет. бьются айсберги о титаник, с челубеями – пересвет, бьётся маня, готовя манник для нахлебника вредных лет. зацветают морковь и донник на страницах дисплейных книг, на комоде отставший слоник осалфечен и тем велик. он трубит о своём, домашнем – киндер, кюхе, рассада, кот, правда зеркала – «ты не краше» – и незыблемое «пройдёт». маргаритка – не маргарита, озаренье убей платком. протограбли и пракорыто – архиматрица точка ком.
тот, кто знает, случится тихо, смех и поступь его легки. вечер. ветер качает мифы, мироздание, ивняки.
ТОВАРКА
она прилетает, графитная с сединой, и с крыши сарая обкаркивает меня: мол, кто ты такая – с лопатою снеговой, тебе не досталось горящей избы, коня? ни алого паруса где-то в морской дали, ни алого цветика где-то в глухих лесах, ни туфельки – где там богемские хрустали, ни пэра, ни пьера…
лишь белая полоса огульного снега. кидай себе и кидай. растут терриконы, скрывая вишнёвый куст, бывалый штакетник, поленницы сирый край, ползут тихой сапой к провалу овражьих уст.
ах, злая товарка по схиме снегов-лопат, не страшен мне ворох зерна из небесных сит
пока вьётся к дому расчищенная тропа и чайник на печке горячий мотив свистит.
СЕНТЯБРЬ УХОДИТ
сентябрь уходит. вянут георгины, махрово-жёлтый запах истончён. в авоське перелётной паутины жужжит билайном пара диких пчёл.
жу-жу, арахна-осень, хелицеры твои так цепки – голод по теплу. но всяк насельник выстывшего сквера о лете ворожит в своём углу,
его поёт, то громко, то чуть слышно, и рвётся из тенёт за облака, где золотится солнечная крышка прожжённого господнего горшка.
А СНЕГ ЗАБЫВАЕТ
а снег забывает, что был изумлённо-бел. кукожится, никнет, стыдливо сползает с крыш, бросается оземь. ну где же твой джингл белс, зайчата в колготках, лисички, чей голос рыж? за снегом.
за снегом, которому нет конца. качаются липы, встревожены и черны, как старые девы, сбежавшие от венца на край полусвета в древесные полусны.
качаются звуки – то ритм поездной, то стук отбойного дятла, то пёсий брехливый батл, то кары вороньи на перья своих подруг, то женское трио – языческий бабий ад.
качается время от «минуло» до «вблизи», ссыпает петиты измятых газетных тем за шиворот знаек с комплектом энап-мезим насильною манной холодных и злых морфем.
порхают обрывки заметок о том, о сём, невнятных портретов на фоне бегущих дней, и на развороте – «мы сами себя спасём» – хоругвью для тех, кто молитвою всех сильней.
не зная молитв, не кроша голубям зерна, не клея на тумбы анонсов про даждь нам днесь, лишь стену разрушишь – за ней помощней стена. и бьёшься, и бьёшься и раз-би-ва-ешься весь…
затёрт циферблат, онемел часовой движок, посёлок оплыл до развалин пещер «сим-сим»…
а я всё сжимаю в руке ледяной снежок, ко мне прилетевший из века невзрослых зим…
ПАРИЖ
а нам с котом до городу парижу как до китая киселя хл. мы лучше здесь – понятнее и ближе, свои шесток, рубашка, благодать.
свой бежин луг, подснежники в овраге, кудлатый пёс в дозоре у ворот, матёрый сом под илистой корягой и пескариный суетный народ.
полдневный зной с водою из колодца – скрипучий ворот, цепь, гремит ведро… подсолнух поворачивает солнце.
и дед адам клянёт своё ребро великим и могучим с перебором, а бабка ева шанежки печёт с морковкой и ревенем. за забором гудит пчелиный вылетный расчёт.
дни мелют новостийные емели, а мы с котом глядим на окоём…
вот ощенится найда на неделе и мы щенка парижем назовём. Вернуться назад |