ИНТЕЛРОС > Сетевое общество > Александр Давыдов. Памятка сетевому партизану

Александр Давыдов. Памятка сетевому партизану


18 февраля 2007

alt1. Если конец истории наступил…

Разговоры о конце истории не умолкают, о нем почти все знают, но известное вовсе не означает познанное. На самом деле - непонятно, что, собственно говоря, будет конкретно происходить в общественно-политической практике, если он действительно наступит, и что делать в этом случае.

Вслед за Гегелем, заявившим в 1806 году о том, что история подходит к концу, известный американский политолог Фрэнсис Фукуяма, популяризировавший в 1989 году эту тему, под "концом истории" подразумевает "завершение идеологической эволюции человечества и универсализацию западной либеральной демократии как окончательной формы правления".

Кроме того, Ф.Фукуяма утверждает, что этот конец наступил, то есть достигнут предел развития общества: путь человека от социальной единицы к личности завершен, выявлены все возможные формы политико-экономического устройства и нет конкурентоспособной альтернативы его либеральной модели, в принципе решены все противоречия, устранимые политическими средствами.

В связи с возможностью конца истории беспокойство вызывают прежде всего политические институты, то есть те построенные в её ходе социальные конструкции, назначение которых - гасить общественные разногласия.

Если конец истории наступил, то эти конструкции становятся нужными, но не значимыми: сделав всё, что могли, они исчерпали внутренний потенциал совершенствования и впали в состояние "холостых перемен", когда никакая реорганизация не в силах улучшить качественные показатели механизма.

Те же социальные проблемы, которые не нашли конечного решения по ходу исторического процесса, перестают быть общественными и становятся личными.

Такова участь всех завершенных форм: полностью выразившись, превратиться в безжизненные декорации, сохраняя некоторые остатки полезности, но утрачивая при этом самостоятельную дееспособность.

Причем совсем плохо будет с ядром политической системы - государством. Ведь суть его устройства - чиноначалие, где статус есть всё: источник силы, податель благ и цель, определяющая логику поведения. Так что вершина развития такой, статусной, иерархии - состояние, когда всякое усилие лиц, действующих от её имени, направлено прежде всего на извлечение статусной же ренты.

Поэтому достигшая предельного расцвета бюрократия представляет собой образец кадрового анти-отбора: она прощает своим компонентам слабость, некомпетентность, неумение принимать решения и не терпит самостоятельность, креативность, содержательность и вообще любую реальную дееспособность.

Особенность конца истории в том, что господство во властном аппарате эгоистичных и циничных временщиков, движимых потребительской психологией, уже не может закончиться привычным образом - сменой одного государства другим, действующим на более продвинутой идеологической основе.

Дело в том, что в рассматриваемом случае никто не в состоянии привнести в государственный механизм какие-либо свежие идеи - они уже все известны и опробованы, то есть новому духу в политической машине уже нет места.

Если конец истории наступил, то политика умерла. Причем проблема не в том, чтобы понять, что делать, а в отсутствии тех, кто будет это делать.

При этом уже не важно, как устроена власть - демократически, авторитарно или как-то ещё - результат одинаково плох - какими бы ни были различия, они приведут лишь к разнообразию проявления бессмысленности властных структур.

Ещё одним важным обстоятельством, наступающим с концом истории, является то, что вместе c ним каждое государство фиксируется в том виде и качестве, к которым оно в итоге пришло за прожитое историческое время.

Западные страны, генеральной идеей развития которых стало достижение личной свободы, отстроили тип государства, значительно ограниченного личностью посредством разнообразных форм гражданского контроля.

Восток породил государство в виде квазиличности, ведущее дела со своими гражданами в порядке межличностного общения, на основе чувств и ощущений.

Китай же искусство управления обожествил: там создано конфуцианство - не имеющая подобия религия государства, видящая власть воплощением "небесного закона". В то же время для китайцев реальность - не мир идей, сущностей и фактов, а поле, где "все вещи - словно раскинутая сеть, и в ней не найти начала", где постоянны лишь изменения, всё текуче и значимо лишь как переход в иное.

В силу этого в Китае и государство, и личность есть сцепление предшествующего и последующего, а не что-то целостное. Они то, чем являются для других, по причине чего официальные структуры там всегда имеют "тень", воспроизводящую родственные, школьные, дружеские или религиозные связи.

Отношения личности и государства в Китае - это не столкновение чуждых субъектов, а со-общение однородных, по сути, процессов, игра неопределенности, идущая, однако, по весьма символическому и церемонному протоколу.

Наконец, Россия, движимая идеей истины и правды, в стремлении обрести их волынила в истории, не утруждая себя разработкой средств разрешения общественных противоречий и усилиями по разумному обустройству жизни.

Результатом такого поведения стали, с одной стороны, креативная мощь, а, - с другой стороны, реализационная вялость, социальная бесформенность и враждебное нависание бюрократической машины государства над личностью.

Россия по-прежнему самое слабое звено цивилизации и, вместе с этим, первый по потенциалу поставщик носителей передовых идей по её улучшению. Россия в мире - это зона неравновестности, которая есть в любой системе.

Таковы, как представляется, исходные условия в разных странах, при которых в конце истории государство перестает быть источником сознательных действий по разрешению групповых и личных проблем своих граждан.

Чтобы ни делало постисторическое государство, под видом любой декларируемой задачи им будет решаться другая, а именно - самокормление.

Если конец истории все-таки наступил, то необходимость государства сжимается до удержания им в решенном состоянии тех проблем общества, которые в историческое время были преодолены и поэтому уже не актуальны.

Надо заметить, что решению поддались только те проблемы, чья природа материальна, причем, поскольку общество есть набор условий существования личности, реализации ею своей созидательной сущности, все эти решения обрели форму средств защиты некоторых прав человека: на жизнь, на справедливый суд, на свободный труд, на собственность, на достойную старость и ряда других.

По сути, полезность официальной власти в конце истории сводится к барьерной роли, выполняемой ею исключительно в силу инстинкта самосохранения. Государственные же структуры превращаются в безучастные "господствующие высоты" социального ландшафта: с них удобно совершать акции, но сами по себе они к нуждам окружающей жизни равнодушны.

Эти "высоты" можно срыть, но тогда оставшееся социальное крошево легко поглощается экстремистскими сообществами, применяющими террор как основной метод действий. Пример тому - недавно разгосударствленный Ирак.

Политические партии как общественные институты, построенные на однобоких идеях, в конце истории также становятся пародией на былых себя.

Дело в том, что любая партия строится на основе какого-либо одного частного способа отвечать на ключевые вопросы общественной жизни и в своей деятельности стремится добиться политического единства взглядов, распространения определенной точки зрения на роль государства, здравоохранение, систему образования, военную службу и тому подобное.

Практически, политические партии занимаются тем, что ту или иную отдельную идею предъявляют и даже навязывают в качестве универсальной.

На деле же получается совсем иное: ради сохранения идентичности любая партия вынуждена строго придерживаться того, чтобы "партийный" ответ на очень разные вызовы времени был, по сути, всегда одним и тем же.

При этом отбрасываются все особенные, несводимые к идеологически выдержанному шаблону, но, вместе с тем, отвечающие действительному положению дел, характерные и потому значимые черты необходимых решений.

К примеру, один и тот же человек может одновременно быть пенсионером, ярым любителем пива, держателем акций крупной нефтяной компании, да ещё и к тому же поборником социального равенства, мистиком и защитником природы.

Существование всякой партийной идеи всегда есть выдирание из жизненного контекста чего-то одинакового, отвлеченного, абстракции, бессилие которой растет с увеличением сложности и противоречивости социальной реальности.

Чтобы убедиться в этом, достаточно честно взглянуть на современные партийные программы - там практически отсутствует ответ на вопрос "как?".

В конце истории эта тенденция достигает предельного выражения - торжество либеральной модели резко сужает варианты идеологических различий и партии, пытаясь вобрать все привлекательные мысли и стать идейно всеобщими, становятся никакими. Они, не будучи институционально наделенными властью, становятся ещё мертвее, чем государственные структуры.

В истории врожденная абстрактность партийного подхода к проблемам общества тем не менее не помешала решить некоторые из них, однако, как уже отмечалось выше, только те, которые имели формальные, обезличенные решения внешнего, материального характера. При этом, кстати, сама личность, с её разнообразными устремлениями, использовалась как расходный материал.

В конце же истории всякая политическая партия более всего походит на некоторую группировку однотипных личностей, дееспособность которой ни в малейшей степени не определяется декларируемой ею идейной платформой.

В этой связи показательно недавнее исследование американских ученых, определивших, что граждане США становятся демократами или республиканцами не столько в результате изучений партийных идеологем, сколько вследствие персональных физиологических особенностей: у "демократического" мозга более активна эмоциональная часть, а у "республиканского" - рациональная.

Таким образом, в конце истории неизбежно возникает некоторая видимость социально-политического тупика: сложившиеся политические институты уже ничем не могут ответить на актуальные вызовы времени, да и, собственно говоря, не очень-то желают удерживать в решенном состоянии ранее снятые проблемы.

Более того, поскольку эти конструкции покидает содержательная сложность, они стремятся компенсировать её чем могут, а именно - чисто организационной витиеватостью: всяческими пустозвонными инициативами, заменой действия картинкой, нескончаемым формотворчеством и реструктуризацией внешности.

Когда этим занимаются власть жаждущие, но её не имущие, - это проблема только тех, кто их содержит, а когда - государство, то за последствия платят все.

В силу того, что смысл жизни бюрократии - чины и блага статуса, в исполнении власти такая компенсация, затеянная, разумеется, во имя дальнейшего улучшения защиты интересов граждан, сводится к размножению должностей и приросту числа посредников между замыслом и исполнением.

Так что процветающая бюрократия конечно вертикальна, но все же "ширше, чем дольше", а так как место результата в ней занимают гарантированная преданность и отчет о проделанной работе, то в сочетании с безудержной торговлей полномочиями всё это даёт полную утрату управляемости страной.

Единственно разумное, что следовало бы делать, - это упрощение структурности, но сами политические институты на это, конечно, не пойдут.

В конце истории всякая организация тем сильнее, чем её меньше.

Причем наиболее подвержена впаданию во все эти "пустые хлопоты" Россия, чьё государство имеет самый низкий порог игнорирования интересов своего "сдерживателя" - личности. Российская власть всегда "кормилась" своими гражданами, в России уважения к личности нет ни в быту, ни в политике.

Некоторым утешением тут может служить то, что естественная неравномерность глубины и размаха постисторической "десоциализации" политических институтов в разных странах не отменяет её повсеместность.

Просто Россия имеет самое слабое государство из всех возможных - противостоящее своему гражданину в каждом конкретном случае их общения.

Между тем, если конец истории наступил, то обнаженную остроту приобретают те берущие за живое каждого проблемы, что требуют внутреннего личного выбора и в столкновении с которыми оказались бессильны все возможные формальные, в том числе и правовые, варианты решений.

Прежде всего, речь идет об этнической нетерпимости, религиозной розни и межкультурной неприязни как вражде подходов к определению содержания жизни, то есть о неклассовом, несоциальном унижении достоинства личности.

Эти проблемы, входя друг в друга как элементы, фактически взорвали современность. Причем именно они, в силу своей глубинной, подсознательной природы, всегда были источником самых кровавых и бедственных событий.

Так, межкультурная неприязнь, не находясь в центре массового внимания, проявляет себя в частных случаях и как острое взаимное неприятие субкультур - "панков", "братвы", "силовиков", "сексменьшинств", "гламура" и всех прочих "клубов по интересам", - и как глобальное столкновение "Севера" и "Юга".

При этом "Север", понимаемый как транснациональное сообщество держателей ключевых средств развития, выступает "культурой жизни".

"Юг" же, это разнородное большинство жителей планеты, не встроенное со своими ценностями в нынешний миропорядок, лишенное права голоса и смысла играть по правилам, проявляет себя как "культура смерти", добиваясь признания путем реализации именно смерти - своего единственно неотчуждаемого ресурса.

Вообще, если конец истории наступил, то сменился и метод силового столкновения - место вооруженного противоборства тех или иных социумных конструкций занимает террор - персонализированное насилие, агрессия, тем или иным способом направленная против каждой вражеской личности в отдельности.

В конце истории объектом нападения становится её главный итог - личность, а не вооруженные силы, политические институты или экономические структуры.

Существенным здесь является то, что в данном времени последним действенным идейным обрамлением "большого" террора остаётся Ислам.

Все остальные мотивирующие "наполнители" широкомасштабного терроризма, будь то борьба с ересью, "свобода, равенство, братство", коммунизм или фашизм, выгорели в ходе истории - выдвинувшись в качестве абсолютной идеи, непреложной истины, они потерпели поражение и потому как повод для тотальной агрессии против личности лишились всякой привлекательности.

Конечно, Ислам, как и все другие религии, тоже завершился в истории, то есть высказал всё, что мог, и полностью выразился в тех или иных социальных формах, однако мусульманская идея в своей сути противостоит личности.

Дело в том, что Ислам - религия абсолютного, абстрактно единого Бога, совершенно обезличенного Господа, покоряющего себе всё мирское. К такому Всевышнему не применимы какие-либо конкретные определения и более того - его, в императивном порядке, нельзя ни изображать, ни представлять.

Сокровенная суть Ислама в том, что он есть завершающее стремление к интегрированию целого, поглощение мира Господом, отрицание ценности любых частных обстоятельств, интересов и целей. Ислам возник в истории после череды религий, которые, напротив, осуществили разворачивание человеческой реальности из идеи Бога присущим каждой из них особенным способом.

В этом смысле Ислам - замыкающая религия, а её основатель Мохаммед, принёсший людям идею Бога, который есть всё и ничто не существует кроме Него, положил конец необходимости в Посланниках, ведь данное провозвестие означает, что каждая душа имеет источник Божественного Послания в себе.

Такое понимание Всевышнего имеет следствием, в лучших проявлениях, - освобождение человеческого духа от всяческих мелочных интересов и достижение им, в силу этого, высших степеней самых разных добродетелей, но, в основном, - тотальное отрицание каких бы то ни было прав личности, поскольку если нет ничего помимо Бога, то человек ценен лишь как правоверный.

Личность, то есть обособленное, конкретное самосознание со своими разнообразными и противоречивыми частными взаимоотношениями, Исламом не признается, тем более, если это личность конца истории - обретшая в рамках либеральной демократии предельно возможную социальную свободу.

Почитание Единого остается в исламском сознании той единственной связью, которая должна всё соединять. Личность же в его представлении сама по себе ничего не значит и есть только послушное орудие в руках Господа.

В противоположность остальным религиям, побуждающим привносить провозглашаемые ими божественные начала в каждую из многообразных человеческих взаимосвязей, Ислам стремится свести всё мирское, включая политику, право и частную жизнь, к чистому поклонению Всевышнему.

Все другие возникшие в ходе истории вероисповедания предполагают те или иные формы личного бытия, Ислам же признает лишь существование Бога.

При этом можно утверждать, что Ислам - самая демократичная религия: в нём нет официального духовенства и всякий мусульманин вправе высказывать свое мнение по вопросам веры. Более того - любой правоверный, посчитав чьё угодно поведение противоречащим мусульманским нормам, может словом и делом выступить против него, даже если речь идёт о действиях власти.

Однако такая демократия абсурдна - она обезличена, в ней всё происходящее соотносится исключительно с данными Господом законами и безжалостно растворяется малейшая человеческая индивидуальность. "Чувство локтя" в мусульманской общине - это "чувство локтя, засунутого под ребро".

Безоглядно веровать в единого Бога, поститься, отказаться от плотского чувства обособления, раздавать милостыню, то есть отрекаться от частного владения - таковы в основных чертах простые и чёткие предписания исламской религии, но высшая заслуга в ней заключается в том, чтобы умереть за веру.

Ислам, будучи источником небывалого сосредоточения на Боге, а значит, и взлёта к высотам духа, давая внятные правила достойной жизни и прямо не призывая к насилию над личностью, вместе с тем удобен террору как оправдание персонализированной агрессии, придающее ему даже некоторый ореол святости.

Именно в мусульманской общине обездоленный и униженный человек быстрее всего получит возможность восстановить попранное достоинство, но когда ему захочется удовлетворить какие-либо свои особые потребности, тогда выясняется, что установленное там равноправие - это равенство в покорности.

Все созданные человечеством вещные и духовные блага - результат частной инициативы творческих личностей, стремящихся к пределам своей свободы.

Покорная личность в состоянии лишь воспользоваться этими достижениями, например, во имя утверждения своего понимания правильного мироустройства.

Может быть, именно поэтому с точки зрения географии исламский мир практически совпадает с очертаниями пространства "культуры смерти".

Итак, в конце истории главным противоречием выступает уже не столкновение интересов социально-классовых образований, от государств до отдельных социальных групп, а острая вражда религиозно-культурно-этнических "сборок", зачастую использующих террор как метод достижения желаемого.

Безличные скопления, образуемые механически, по формальным признакам, уступают место сообществам, вхождение в которые есть выбор смысла жизни.

Меняется природа господствующих в обществе конфликтов - как уже говорилось, в постистории в их основе лежит изменчивая и причудливая смесь этнической нетерпимости, религиозной розни и межкультурной неприязни.

Кроме того, в конце истории встаёт задача приблизить государство, насколько это возможно в каждом конкретном случае, к стандартам либеральной демократии и тем самым сократить издержки, причиняемые властью личности.

Причём характерная особенность ситуации в том, что принципиальные решения данных проблем известны. Это реализация на практике установки "прими чужого как часть себя" для снятия вражды культур, религий и наций, а для приведения в чувство государства - "не признавай мероприятия за результат".

Непонятна, что называется, технология процесса - определение её и есть суть постисторической политики. В конце истории вопросы вызывает не "что", а "как".

Если конец истории наступил, то в политике как реализации устремлений разного рода общественных групп больше нет нужды, но поскольку в этом случае все до сих пор нерешенные социальные проблемы становятся личными, политика превращается в предложение технологий воплощения интересов каждого.

Политика умерла, да здравствует Политика.

Тут важно то, что свободная личность в конце истории не утруждает себя разворачиванием привычных инструментов гражданского контроля над государством. Она, конечно, воспользуется готовым, но у неё появляется лучший выбор - эффективные средства вообще игнорировать официальную власть.

Извечное стремление человека к свободе от частных ограничений привело, кроме всего прочего, к созданию технологических решений, снявших пространственно-временные препятствия возможности взаимодействия по сетевому принципу, на основе прямых равноправных связей всех со всеми.

Такое ведение дел позволяет обойтись без обязательных посредников в виде дорого обходящихся управленческих структур, построенных на чиноначалии.

Определяющим здесь является, конечно, не наличие технических средств сетевого общения, а способность применять их - сочетание умения не запираться в какой-либо логике, самостоятельности, готовности к "равенству разных".

Как раз эти качества по ходу истории были, зачастую бессознательно, наработаны личностью в жажде снять зависимость от внешних обстоятельств.

Именно уровень их обретения и определяет в каждом конкретном случае лёгкость существования человека в том или ином сетевом сообществе.

Судя по активности, всесторонности и повсеместности применения сетевых подходов, в среднем данный уровень уже достаточно высок и продолжает расти.

Примерами тому служат бурное развитие Интернета как среды обитания, ширящееся использование аутсорсинга - разнесения деятельности, обычно сводимой в одной организации, по внешним соисполнителям, феномен китайской диаспоры, необычайная связность которой продлевает Китай до всех точек, где китайцам удалось закрепиться. К сожалению, в тот же ряд встают наглядная "успешность" и глобализация терроризма и организованной преступности.

Способность быть другим, возможность почти ежемгновенно перекомпоновывать связи и коммуникативность позволяют членам сетевых сообществ для любого действия находить доселе неизвестную форму его проведения, что выводит сети из-под контроля, опирающегося на знание только тех средств, которые уже есть и известны, и прежде всего - государственного.

Сетевое сообщество - это не организация, это - соглашение. Ключевым качеством сети, её родовым свойством является господство функциональности над структурностью, когда первая из них определяет и развивает вторую.

"Прямизна" и равноправие связей даёт сетевым сообществам решающее превосходство над социумными конструкциями, построенными на опосредованных отношениях, в гибкости, чуткости, быстродействии, способности самостоятельно приводить себя в соответствие с изменениями обстановки.

В совокупности все эти выдающиеся качества не только обеспечивают сетям беспрецедентную дееспособность, но и делают, опираясь на высокие технологии как своё материальное воплощение, "доступным всё, для всех, везде и всегда".

В результате главной ценностью в обществе становятся не средства труда, а умение создавать знания. В условиях тотальной доступности любых готовых решений выигрывает тот, кто готов действовать в самом творческом режиме.

В сущности, в конце истории складывается новый тип общества, которому больше подошло бы не маловразумительное название "постиндустриальное" или "информационное", а "сетевое" - по доминирующему способу ведения дел.

Привычное, индустриальное общество - это общество техники, где самым значимым ресурсом являются средства производства, то есть - то, чем делать.

Информационное же, сетевое общество - это общество технологий, где критический элемент успеха составляют знания, то есть - то, как делать.

Такова операционная среда постисторической политики.

По форме политические сетевые сообщества представляют собой банальные соглашения о партнерстве, заключаемые самостоятельными политиками, способными в своих отношениях устойчиво следовать приоритету связности.

По сути сетевая политика состоит в предложении той или иной технологии получения желаемого, выдвижении вариантов ответов на вопрос "как?".

Сетевой политик предлагает не "правые", "левые" или "державные" решения, а решения разумные, и в этой разумности он соревнуется с себе подобными.

Избиратель же поддерживает такого политика не столько голосованием, сколько тем, что принимает предложенное им как руководство к действию и этим определят своё поведение в целом, не сводя всё к заполнению бюллетеня.

Чтобы так воздействовать, нужно быть предельно конкретным - с одной стороны, давая каждому точное понимание смысла того, что следовало бы делать, и, с другой стороны, не ограничивая формы осуществления выдвинутой идеи.

Конкретная политическая идея ориентирована не на всех - она обращена к каждому, всегда имеет внятное практическое применение на уровне отдельной личности и вызывает у воспринимающего так называемую "радость узнавания".

Конкретное неизбежно является дееспособным, абстрактное же - никогда.

Ещё один признак конкретной идеи состоит в том, что её отрицание - это не какая-то глупость и несуразица, а нечто, имеющее определённый смысл.

Суть конкретного такова, что его обратное значение - тоже суть.

Конкретная идея - та, которая свою реализацию содержит в себе самой.

Если же смотреть с точки зрения того, как выдвинутая идея соотносится с наличной реальностью, то конкретность предложенного определяется нахождением на острие событий, его привлекательностью или, иначе говоря, заряженностью силой влечения, а также внятностью и выразительностью.

Остановить конкретную идею может только её внутреннее несовершенство, особенно в конце истории, когда игнорирующие любой контроль сетевые коммуникации неуклонно стремятся к поголовному охвату. Поэтому, чем политик конкретнее, тем меньше он подвержен любому внешнему противодействию.

Если подобная идея вброшена, то такие привычные средства, как отлучение от телеэфира, ограничение свобод и даже физическое преследование не дают ожидаемого эффекта - власть над умами сильнее власти по должности.

В постисторической политике конкретность сама себе инструмент: когда она есть, то легко структурирует реальность, оставляя ничтожной роль политических конструкций и самих политиков, а когда её нет - то нет и объекта для атаки.

Конечно, абстрактно рассуждая, можно утверждать: не существует того, чего нельзя было бы вывести из строя, но на практике всё не так - как уже отмечалось, что делать - известно, а вот кто и ради чего будет это делать - большая проблема.

При этом, воспроизведение конкретного в мысли есть самое сложное в современном политическом процессе и требует интеллектуальной мобилизации, причём в форме, исключающей соображения бюрократической целесообразности.

Стандартной ошибкой в этом деле является застревание либо в отвлеченной фразеологии, либо в чисто корыстной конкретности, либо в несбыточных проектах по "улучшению жизни". Ни то, ни другое, ни третье не приносит действительной общественной пользы, а значит, не приводит к устойчивому политическому успеху и, более того, разрушительно для социума и государства

.Итак, если конец истории наступил, то политика, включая государственную, становится сильна конкретностью, а не отстроенностью бюрократической машины, преданностью начальству и безоговорочной исполнительностью.

Всё, что могут услужливые болваны, - завалить дело.

Сильная политика - это состязание творческих личностей, выдвигающих креативные идеи и осознающих, что власть - не собственность, а владение умами, достигаемое удержанием себя на острие понимания развития событий.В конце истории есть только два вида политики: конкретная и мёртвая.

2. Борьба не с противником, а с мотивом

Разыскивая ответы на новые вызовы международной, национальной и гуманитарной безопасности, прежде всего нужно понять природу этих угроз.

Сегодня для всего мирового сообщества, вне зависимости от уровня политического и экономического развития отдельных его членов, наступило, по весьма меткому выражению китайских мудрецов, "интересное время".

Ход истории, извечное стремление человека к свободе от частных ограничений окружающего мира привели к переходу от индустриального общества к постиндустриальному или информационному обществу.

Причем в этот процесс с неизбежностью вовлечены все страны мира, правда, с разной степенью возможности извлечь из этого пользу для своих народов.

Как известно, индустриальное общество - это общество техники, где главной ценностью являются средства производства, то есть - то, чем делать.

Постиндустриальное общество - это общество технологий, где главной ценностью являются знания и информация, то есть - то, как делать.

В этой новой социальной реальности нет места изолированным процессам. Информационное общество требует связности и синхронизации действий, поэтому обратной стороной перехода к нему является глобализация - распространение действия факторов, ранее заключенных в территориальные, национальные или какие-либо иные границы, на все занимаемое человечеством пространство. Сегодня отчетливо наблюдается повсеместное установление правил рыночной экономики, свободное перемещение капиталов, товаров и услуг, распространение демократии и, к сожалению, политического экстремизма.Новые технологии в сфере телекоммуникаций и в целом технических средств персональной автономности сделали общедоступной и свободной от пространственно-временных ограничений возможность сетевого взаимодействия на основе прямых равноправных связей. Все стали напрямую связаны со всеми.

Как часто бывает, в числе первых, кто воспользовался беспрецедентной технологической свободой оперирования финансовыми, информационными, организационными и многими другими ресурсами, стали разного толка экстремистские, криминальные и иные маргинальные группировки.

В результате, практически все конструктивные политические режимы мира вынуждены постоянно бороться с враждебными сетевыми сообществами.

Причем интенсивность этих столкновений постоянно растет и, если оценивать честно, легальные общественные структуры терпят в них поражение.

Самое зримое проявление новой силы - резкая активизация терроризма, ставшего международным и направленным на достижение глобальных целей.

При этом из раза в раз повторяется один и тот же сценарий - государства, действуя в одиночку или в коалиции, применяют свои силовые структуры, обученные противостоять видимому противнику, и не находят его.

Сетевые же сообщества действуют обтекая - обходя преграды, используя функциональность пространства, сформированного этими ограничениями, - "из глины делают сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них".

В итоге, из-за высокой концентрации агрессивных и вооруженных людей происходят массовые нарушения прав человека, разрушается экономика, а те, против кого была направлена сила - враждебные сети - процветают. Даже в Израиле, где жестокими мерами пресекается 80% всех террактов, на протяжении десятилетий чуть ли не каждую неделю от рук террористов гибнут десятки людей.

Так обстоят дела в Чечне, в Ираке и везде, где традиционные политические институты пытаются обеспечить безопасность привычными способами.

Более того, до вторжения США в Ирак там не было ни международных террористов, ни опасных вооружений. Теперь все это в Ираке есть.

После 11 сентября 2001 года вся система международных отношений, политические элиты стран мирового сообщества и, что показательно, ведущие экономические структуры мира пришли в интенсивное движение, пытаясь найти для себя и своих стран новую конфигурацию безопасного развития.

Наиболее заметным примером этого стали США, которые, движимые по-человечески понятными мотивами, похоже решили защищаться нападением в каждой точке Вселенной, до которой они в состоянии дотянуться.

При этом во всем, и без того небогатом, мире резко выросли расходы на обеспечение безопасности. Так, по данным американской исследовательской компании Equity International в 2003 году правительства 156 стран мира выделили на обеспечение внутренней безопасности около 550 миллиардов долларов, а в 2004 году прогнозируется рост расходов до 572 миллиардов долларов.

По оценкам все той же Equity International расходы всех стран на обеспечение безопасности в период с 1998-го по 2000 год увеличивались на 0.1% ежегодно, а в 2000 - 2002 годах этот показатель резко вырос и достиг 3.91%.

Однако волна масштабных террористических актов не только не остановилась, но и продолжает набирать силу. Об этом говорит безостановочная череда трагедий: октябрь 2002 года - "Норд-Ост", взрывы в Индонезии и на Филиппинах, июль и декабрь 2003 года - взрывы в Москве, 2004 год - терракты в московском метро и в Испании, убийство президента Чечни Ахмада Кадырова, взрывы российских самолетов, операции боевиков в Ингушетии и Чечне, трагедия Беслана, почти каждый день - взрывы в Ираке, оккупированном США.

Сообщения о насилии, применяемом для достижения политических целей, и громких убийствах приходят с растущей частотой. Также нигде не наблюдается существенных успехов в борьбе с организованной преступностью.

Все эти события объединяет одно обстоятельство - неспособность национальных и международных систем безопасности предотвратить их. Более того, все усилия этих структур только укрепляют нового противника.

Сетевые сообщества отличает гибкость, принципиальная непубличность действий, игнорирование традиционных политических институтов и отсутствие хоть как-то локализуемой структуры. Нынешние же системы защиты интересов общества и государства были созданы для борьбы с агрессией отчетливо выраженного противника, с чем-то, что имеет, как минимум, имя.

Сетевое взаимодействие подразумевает прямую связь всех участвующих сторон между собой, их структурное равенство и, как следствие, замену институциональных иерархий ситуативными, возникающими "под задачу".

Сообщество, организованное по сетевым принципам, отличается наличием единых стратегических целей, базовых ценностей и стандартов, совмещенным с отсутствием четкого планирования своей деятельности на тактическом уровне.

"Боевой единицей" Сети является не формальная структура с директивным планированием, субординацией и штатным расписанием, а движимая собственным целеполаганием личность, действующая как самостоятельная и в то же время теснейшим образом связанная со своими единомышленниками сила.

Все это обеспечивает превосходство сетевых сообществ перед структурами, основанными на системе опосредованных отношений, поскольку сетевой способ ведения дел снимает с возможности действовать множество ограничений.

Сетевое построение позволяет проводить действие рассредоточенными силами, строгое позиционирование которых относительно друг друга в пространстве и времени либо скоротечно, либо вообще не имеет места.

Наличие прямых равноправных связей всех со всеми обеспечивает сетевым структурам превосходство над иерархическими, то есть построенными на опосредованных связях, в скорости и темпе, степени непредсказуемости форм и внезапности совершения действия, а также в способности к самосинхронизации.

Дело в том, что готовность к прямому равноправному взаимодействию позволяет узлам Сети немедленно получать информацию о развитии ситуации в том объеме, в котором информирована вся Сеть в целом, гибко и быстро выбирать адекватную поставленной задаче конфигурацию исполнителей, а также самостоятельно приводить себя в соответствие с изменившейся обстановкой.

Способность почти ежемгновенно проводить перекомпоновку сочетаний узлов дает Сети возможность для любого действия находить доселе неизвестную форму его реализации, что выводит ее деятельность из-под контроля, опирающегося на знание только тех средств, которые уже есть и известны.

Так, министр обороны США Дональд Рамсфельд в одном из своих интервью "Нью-Йорк таймс" признал, что "террористические сети, не обремененные обозначенными границами, штаб-квартирами и обычными вооруженными силами, имеют возможность свободно изучать то, как США реагируют на угрозы, и адаптироваться, готовясь к новому нападению. … они следят за нашим поведением, а затем за относительно короткое время, тратя сравнительно немного усилий на подготовку, приспосабливаются ко всем новым изменениям в нашем образе действий", к примеру "Аль-Каида", заявил министр, "доказала, что может наносить чудовищный урон, но ее нельзя атаковать традиционными способами".

Кроме того, эта способность позволяет структурам, организованным по сетевым принципам, динамически распределять внутри себя ответственность и объемы работ, а также быть нечувствительными к локальным поражениям.

Сеть - это не структура, это - соглашение.

Примером того, как это происходит на практике, может служить ситуация с наркотрафиком. Организационная асимметрия государственных органов и криминальных кланов, широко использующих сетевые построения, приводит к тому, что борьба с наркоторговлей подчас напоминает усилия по локализации вирусных инфекций, итогом которых, в конечном счете, становится лишь возникновение все более изощренных и жизнестойких форм болезни.

К Сети вообще нельзя подступиться дважды одним и тем же способом, к ней неприменим опыт, опирающийся на извлечения из прошлого. В сетевой структуре невозможно выделить жизненно важные элементы, ее мощь определяется числом внутренних связей и дееспособностью узлов. При этом даже незначительное увеличение числа узлов приводит к взрывному росту количества этих связей.

Понимание всего этого дает ключ к эффективному противодействию сетям.

Поскольку сетевые сообщества обладают фундаментальными преимуществами перед традиционными социально-политическими институтами, на принципиальном уровне конкретизации ответ на вопрос "Как справиться с сетевым противником?" заключается в следующем: "Стань Сетью".

Причем усилия следует сосредотачивать на выведении из строя не столько узлов Сети, сколько того, что их объединяет - мотивов, стандартов и средств материального обеспечения взаимодействия. Ведь устранение любого узла Сети при сохранении ее идейной и технологической основы приведет лишь к тому, что его место займет мало предсказуемое число новых узлов и Сеть только усилится.

Борьба же с самими узлами сетевого противника должна рассматриваться как вспомогательная, хотя во многих случаях и необходимая мера.

В свою очередь, разрушение стандартов и технических средств сетевого взаимодействия без девальвации его мотивов в результате также даст лишь то, что атакуемая сетевая структура восстановится, возможно, даже укрепившись.Поэтому при столкновении с враждебным сетевым сообществом первое, что нужно делать, - обнаружить мотивы его единства, предельно точно и глубоко понять их природу, а вслед за этим подготовить и ввести в действие контр-идеи, лишающие смысла и состоятельности идейную основу сетевого противника.

Сетевой противник невидим, непостоянен и непредсказуем, а когда неизвестно, кто и как будет атаковать, только понимание того, почему он намерен это сделать, дает знания о том, куда прилагать усилия по отражению угрозы.

Конечно, враждебную сеть нельзя победить всякого рода соглашениями с её вдохновителями - она не может стать лучше, она может стать больше.

Однако враждебную сеть нельзя победить и голым насилием, полицейскими кордонами и отменой прав человека - от всего этого она только разрастается.

Победить враждебную сеть можно лишь разрушив объединяющий её мотив, убедив её участников в нелепости и бессмысленности их повода для действий.

В общих чертах действия по развоплощению мотива состоят в следующем.

Разрушать мотив значит создавать всем равные возможности нормальной жизни без различий по национальному, религиозному, социальному или любому другому признаку, дать всем одинаковый уровень защиты их законных интересов.

Разрушать мотив значит договариваться о дискредитации враждебных идей с теми, кто имеет особое влияние на сердца и умы других людей.

Наконец, разрушать мотив значит предъявлять лучшую альтернативу.

Это задача не армии, и не спецслужб, а собственно политической власти.

К сожалению, усилия государств и международных организаций безопасности тратятся на то, чтобы, не зная того, кто и где нападет, защититься от всех возможных способов атаки, как весьма ярко определил Дональд Рамсфелд, комментируя новую доктрину национальной безопасности США.

В условиях же технико-экономического паритета, когда технологии делают "доступным всё, для всех везде и всегда" и меняются быстрее, чем правительства, их регулирующие, издают законы, оружием массового поражения может стать любой специалист по технике безопасности, и мы не можем этого изменить, так как не в состоянии отказаться от современных систем жизнеобеспечения.

В свете этого споры, подобные тем, что велись вокруг НАТО, по большому счету неинтересны, ведь все это - подготовка к войнам, которых уже не будет.

Пока что правительства стран мира проигрывают все войны, которые они на самом деле вынуждены вести в эпоху глобализации: войну с экстремизмом и терроризмом, преследующими политические цели, а также войны против незаконной торговли наркотиками, оружием, людьми и деньгами.

Так, согласно новым данным американского внешнеполитического ведомства, в 2003 году в мире произошло 208 террористических актов, в то время как в 2002году их было 205. Как отмечают эксперты госдепартамента США, это - максимально высокий показатель, начиная с 1982 года.

При этом, несмотря на все предпринятые меры, большинство международных организаций, признанных Госдепартаментом США террористическими, до сих пор действуют в США. По разным сведениям, в США за последние годы было собрано более 4 миллиардов долларов, которые шли на финансирование террора исламского толка. Средства собирались как открыто, так и под видом помощи беженцам, детям, студентам из мусульманских стран. В дальнейшем, эти деньги, проходя через многие руки, оказывались у экстремистов в Чечне, Кашмире, Афганистане, Палестине. Фактически, террористическая атака на США, была совершена на американские деньги. Несмотря на то, что финансы многих структур, связанных с террористами, в США и других странах были заморожены, по данным ЦРУ, террористы не испытывают проблем с деньгами.

Вообще - ожесточенные усилия США по борьбе с "неправильными режимами" весьма напоминают поиски пропажи не в том месте, где потеряли, а в том, где светлее. Делать же надо не то, что можно, а то, что нужно.

Стоит ли удивляться тому, что терроризм не выглядит побежденным?

В 1999 году эксперты ООН подсчитали, что годовой объем нелегальной торговли наркотиками достиг 400 миллиардов долларов, что составляет примерно 8% от объема мировой торговли и сопоставим с ВВП Испании. К сожалению, за последние годы многие страны мира сообщают об увеличении наркоторговли. Одни только США ежегодно тратят до 40 миллиардов долларов на борьбу с наркотрафиком, однако преступники постоянно демонстрируют свое умение находить неординарные ходы и обыгрывать правоохранительные органы.

По данным все той же ООН, только 3% из мирового арсенала стрелкового оружия (18 миллионов из имеющихся в мире 550 миллионов стволов) ныне находится в руках представителей власти. Остальными владеют преступники и террористы. В результате использования стрелкового оружия в мире ежедневно погибают около 1 тысячи человек - 80% из них женщины и дети. На черном рынке оружия предлагаются к продаже танки, ракеты, артиллерийские оружия, самолеты и компоненты для создания оружия массового уничтожения.

По оценкам ООН, ежегодно торговцы людьми зарабатывают более 7миллиардов долларов. Ежегодно около 1 миллиона человек нелегально перебирается в США и страны Европейского Союза. Многие из этих эмигрантов пользуются услугами контрабандистов. По оценкам Исследовательской Службы Конгресса США, ежегодно 1-2миллиона человек, в основном это женщины и дети, переправляются в иные государства для последующей перепродажи.

По данным международного информационного агентства Washington ProFile, в мире ежегодно отмывается от 800 миллионов до 2 миллиардов долларов, что составляет 2-5% от мирового ВВП. Только в России в 1990-е годы криминальные группы создали для отмывания денег 700 легальных финансовых институтов.

Все эти факты убедительно доказывают - угроза со стороны враждебных сетевых сообществ реальна, а сами они уже наносят колоссальный ущерб.

Наряду с нацеленностью преимущественно на разрушение мотивов противника, действительно важным и обязательным условием успешной борьбы с враждебными сетевыми сообществами является полноценная реализация сетевых принципов в организации международной и национальной систем безопасности.

Это означает, что в межгосударственных отношениях требуется закрепить в юридически обязывающих формах следующие стандарты взаимодействия.

Во-первых, - каждый участник межгосударственных отношений должен быть глобализован, то есть пространством его действия необходимо признать всю планету, за ним следует закрепить право решать свои задачи в любой ее точке и опираться, при этом, на ресурсы всех остальных партнеров.

Это означает установление "равенства разных" и их открытости друг другу.

Во-вторых, - участие в сетевом сообществе любого уровня предполагает вложение собственных ресурсов в, как минимум, поддержание его связности.

Причем сетевому поведению характерно стремление качественно повысить связность, не обращая, при этом, внимания на то, делают ли то же самое другие.

В-третьих, - связность системы международных связей первична по отношению к интересам любых государств, принимающих в ней участие.

То есть необходимо не создавать какие-либо новые бюрократические конструкции, а изменить качество межгосударственного взаимодействия, как бы идеалистично, на первый взгляд, не выглядело данное предложение.

По сути, речь идет о том, чтобы в мире было создано действительно сообщество стран. Реализация же вышеизложенных мер и подходов даст, как представляется, возможность эффективно ответить на вызовы нового времени.

Формирование межгосударственных сетевых сообществ, видимо, может идти путем взаимной передачи части суверенитета. Например так: члены таких сетей на своей территории признают за теми или иными иностранными органами власти те же полномочия, что имеют подразделения аналогичных им "родных" структур.

К сожалению общее понимание принципов и выгод сетевого взаимодействия сильно опережают текущую практику межгосударственного сотрудничества.

Для того чтобы получить эти самые выгоды, необходим успех пусть локальной, но реальной сетевизации международных отношений. В этой связи встает вопрос о, как минимум, двух участниках для такого эксперимента.

При этом надо исходить из того, что эти участники должны будут обладать соответствующими базовыми свойствами узла сети, а именно: способностью быть другим, ничего не принимая за данность, умением не запираться в какой-либо логике, готовностью и даже стремлением к новизне; некоторой идейной, организационной и прочей ресурсной избыточностью, самостоятельностью, осознанием себя целостной, несоставной силой; открытостью к любому взаимодействию, не зависящей от других связностью.Россия, обремененная нескончаемой и тяжкой борьбой с терроризмом, наркоторговлей и другими видами трансграничной преступности, могла бы выступить, хотя бы по праву самовыдвиженца, инициатором реализации в международной практике принципа "признай чужого как часть себя".

Наиболее же удачным потенциальным партнером России в этом деле видится Европейский союз - теперь уже соседний субъект международных отношений, находящийся, с одной стороны, в состоянии зрелой демократии, и, с другой стороны, в процессе бурного развития межгосударственных властных структур - совсем недавно, в середине июня, на брюссельском саммите ЕС была одобрена его конституция. К тому же Евросоюз достаточно далеко продвинулся в осмыслении необходимости сетевизации международных отношений. Примером этого может служить тот факт, что, судя по всему с подачи европейцев Трехстороння комиссия, являющаяся влиятельнейшим негосударственным сообществом, в качестве одного из практических шагов по отражению угроз международной безопасности определила "создание нового поколения межгосударственных организаций, построенных по сетевому принципу и объединяющих как можно большее число официальных лиц, обладающих полномочиями в сфере юстиции, финансового и таможенного регулирования, миграции, разведки, охраны окружающей среды и законодательства".

Конечно, вопрос сетевого взаимодействия, для начала хотя бы в вопросах борьбы с терроризмом и трансграничной преступностью, России и ЕС требует тщательной проработки, начиная с уровня экспертов, однако начать эту работу можно было бы уже сейчас, хотя бы на уровне дискуссии в серьезной прессе.

3. Сеть как форма организации

Одним из самых серьезных, хотя и не самых заметных итогов XX века стала возможность ведения дел на основе прямых равноправных связей всех со всеми. Такой способ организации взаимодействия, для краткости, можно назвать Сетью.

Сетевой способ ведения дел позволяет действовать без оглядки на социальный статус и обязательного участия бюрократических структур, а также гораздо быстрее, чем при опоре на систему опосредованных отношений.

То есть Сеть снимает с личности многие социально-политические и экономические ограничения, давая ей тем самым резкий прирост дееспособности.

Нынешние общедоступность сетевых взаимоотношений и их свобода от пространственно-временных ограничений обеспечены достижениями в сфере интернет- и нано-технологий, новой энергетики, а также генной инженерии.

Особо следует выделить то, что данные технологические прорывы радикально обновляют сами способы создания базовых видов продукции.

Сочетание вышеизложенных обстоятельств дает веские основания полагать, что первой из социальных форм, которая изменится под воздействием сетевого стиля поведения, станет экономическая организация общества.

Сами по себе интернет-технологии позволяют экономическим отношениям, а также процессу создания нематериальных благ принять электронную форму существования, особенность которой состоит в сетевом характере ее структуры, низкой себестоимости и в том, что события в ней происходят мгновенно.

Эти обстоятельства открывают новые экономические перспективы.

Так, становится возможным "бизнес со скоростью мысли", а также производство, предельно рассредоточенное по внешним соисполнителям и потому гораздо более дешевое и гибкое, чем то, что есть сейчас.

Интернет-технологии дают почти полную свободу перемещать по личному усмотрению нематериальные активы и даже выпускать собственные деньги.

Пример качественной новизны ситуации - появление интернет-доступа к валютному рынку Forex, давшее личности еще вчера немыслимую возможность торговать мировыми валютами наравне с финансовыми структурами.

Человек по силе воздействия уравнивается с организационной структурой.

В результате стираются различия между физическим и юридическим лицом, предпринимательство сжимается до формата отдельной личности. В тоже время, средства организации работы делаются столь мощными, что на их основе могут быть созданы производства немыслимых сегодня масштабов и концентрации.

К тому же, интернет-технологии, предоставляя возможность установления прямых равноправных связей между производителем и потребителем, позволяют им в своих взаимоотношениях обходиться без участия перекупщиков.

Сетевая форма экономического поведения не дает посреднику навязывать свои условия остальным ключевым участникам рыночных отношений.

В Сети посредник - это не тот, без кого невозможно что-либо продать или купить, а тот, кому производитель или потребитель по каким-то причинам передали решение вспомогательных задач по обслуживанию их взаимодействия.

Кроме того, широкое применение интернет-технологий сводит практически к нулю стоимость тиражирования всего, что может существовать в электронном виде, в том числе всевозможных методов, способов и приемов.

В этой ситуации наличие производителей, ведущих одну и ту же деятельность с разными затратами, может возникнуть только по недоразумению.

То есть в Сети меняется характер конкуренции - преобладающим становится соперничество творческих способностей, а не готовых товаров и услуг.

Нужно заметить, что интернет-технологии - это реальность сегодняшнего дня, причем их совершенствование идет по пути постоянного наращивания мощности персональных "цифровых" средств осуществления деятельности.

Та же направленность на разворачивание сетевых форм организации деятельности и обеспечение все большей суверенности личности преобладает в развитии технологических укладов остальных сфер экономики.

Так, в энергетике начался переход к использованию быстрых ядерных реакторов и топливных элементов в качестве основных типов энергоустановок.

Быстрые ядерные реакторы рассматриваются как первичные, то есть работающие на ископаемом сырье, источники энергии, а также как масштабируемые энергоустановки, применяемые там, где это безопасно и экономически обусловлено, например, - высокой стоимостью доставки топлива.

Топливные же элементы способны производить энергию прямо в точке ее потребления и ровно столько, сколько в данный момент необходимо.

Они имеют широчайшую сферу применения - от микробатареек до двигателей - и к тому же могут работать на возобновляемом топливе.

Ожидается, что серийный выпуск топливных элементов начнется уже в 2003году, а быстрые ядерные реакторы - это реальность сегодняшнего дня.

Новые энергоустановки безопасны, почти не истощают ресурсы планеты и не привносят издержек, вызванных технологической необходимостью транспортировать энергию, а также вырабатывать ее в избыточных количествах.

Это в ближайшем будущем приведет к их массовому применению, в ходе которого производство энергии будет становиться все более распределенным и ориентированным на обособленного потребителя, приобретая сетевой характер.

Успехи генной инженерии, делающие ее основой всякого производства, связанного с созданием продукции биологического происхождения, также способствуют укоренению сетевых подходов к построению экономики.

Дело в том, что генная инженерия не требует для себя создания статичных организационных конструкций, в ней преобладает переносимая в электронную форму интеллектуальная компонента, а своими результатами она во многом освобождает от природной обусловленности связанные с ней виды деятельности.

Причем генная инженерия не только улучшает, но и создает новые жизненно важные вещи - от продуктов питания и средств медицины до вырабатываемого из биомассы топлива, усиливая тем самым самодостаточность человека.

Еще более серьезные, хотя и несколько отложенные во времени, экономические последствия будет иметь ожидаемое к 2015 году промышленное применение микромеханических устройств и "нано-машин", позволяющих с легкостью манипулировать веществом на уровне отдельных молекул и атомов.

Эти механизмы смогут создавать любые предметы, включая копии самих себя, причем они сделают это дешево, чисто и с небольшим участием человека или вовсе без такового, снижая стоимость средств производства почти до нуля.

Нано-технологии точно так же трансформируют производство вещественных предметов, как интернет-технологии - создание нематериальных благ.

В связи с тем, что нано-технологии обеспечивают контроль буквально за каждой молекулой, производственные мощности становятся настолько компактными и безопасными, что их можно размещать там, где нужна их продукция, а не там, где это диктуется всякого рода ограничениями.

Таким образом, складываются предпосылки для перестройки так называемого "реального сектора экономики" в соответствии с идеологией Сети, подразумевающей свободу в выборе места и средств осуществления деятельности, высокую множественность вариантов достижения желаемого.

В силу того, что молекулярные машины способны собирать себе подобных, основной капитал, вместо того, чтобы расти на несколько процентов в год, сможет, в принципе, удваиваться каждый час, если подаются энергия и сырье.

В результате, в процессе материального производства основные затраты будут приходиться на проектирование товаров, а не на их изготовление.

Выход на уровень управляемого вещества позволяет создавать материалы с любыми заданными свойствами, по-настоящему делает медицину средством не лечения, а предотвращения болезней, и, вообще, дает отдельному человеку реальную возможность "все свое носить с собой" и быть там, где хочется.

То есть, нано-технологии со стороны материального производства закрепляют господство сетевого способа ведения дел в экономике.

Картину дополняет то обстоятельство, что возникновение новых способов создания базовых видов продукции приводит к необходимости перемещать не предметы, а идеи, что сделает транспорт почти неотличимым от сети Интернет.

Вышеизложенное означает, что где-то к 2015 - 2020 годам на смену нынешней экономике, построенной на опосредованных отношениях, придет сетевая экономика, в большей степени отвечающая человеческим устремлениям.

Это превосходство однозначно предопределено целым рядом качеств, являющихся фундаментальными свойствами сетевой экономики.

Так, в ней обесцениваются повторы и автоматические операции, а оригинальность, воображение и способность к творчеству растут в цене.

К тому же, производимая сетевой экономикой продукция становится практически такой же дешевой и чистой, какими являются творения природы.

Наконец, в условиях Сети снимается зависимость человека от конкретных производителей товаров и услуг, поскольку для любого из них, если потребуется, сетевая экономика всегда может предложить равноценную замену.

Вместе с тем сетевые технологические новации способов создания базовых видов продукции и организации предпринимательской деятельности становятся еще и основой для формирования сетевого стиля экономического поведения.Сетевое поведение состоит в следовании ряду правил, которые вытекают из основного закона Сети, состоящего в том, что все стремится соединиться со всем.

Дело в том, что сетевая экономика развивается в результате резонанса двух мощнейших процессов - стремительного уменьшения размеров и стоимости микросхем и резкого снижения цены телекоммуникационных услуг.

В результате быстро растет количество связей между различными микросхемами, при этом в мире обвально сокращается число объектов, не содержащих хотя бы одного "чипа". В итоге все соединяется со всем.

Поэтому правильно, а значит, и успешно все, что способствует этому, ведь Сеть есть коллективное взаимодействие, которое через волокно и эфир связывает воедино быстро нарастающее число объектов живой и неживой природы.

Узлом Сети может стать все, что способно обмениваться данными. Причем узлу совсем не обязательно обладать развитым интеллектом, поскольку умный результат можно получить, верно соединив не слишком разумные части.

Соединение всего со всем меняет сам принцип совершения действий и этим задает новые правила поведения, из которых основными являются следующие.

Правило обратной ценности: ценность товара тем выше, чем он более распространен, при этом товар стоит тем меньше, чем более ценным он становится. Цены падают одновременно с ростом качества, а самые ценные вещи следует отдавать бесплатно. Поток копий товара увеличивает ценность каждой из них и чем больше копий сделано, тем более нужными они становятся.

То есть, в сетевой экономике ценность товара определяется уже не просто его способностью удовлетворять какую-либо потребность, а способностью удовлетворять эту потребность у как можно большего числа узлов Сети.

Дело в том, что дееспособность, а значит, и ценность Сети определяется, прежде всего, количеством имеющихся в ней связей, так как чем оно больше, тем выше в Сети внутреннее многообразие эффективных сочетаний ее узлов.

Число же связей в Сети определяется тем, сколько в ней узлов. Поэтому в сетевой экономике всякий товар прежде всего должен каким-либо способом поддерживать количество узлов Сети или способствовать его увеличению.

Достигнуть этого можно либо тем, что копии того или иного товара сами становятся узлами сетевой экономики, либо расширяя круг узлов Сети, потребляющих данный товар и этим поддерживающих свое существование.

Таким образом, в сетевой экономике приходится руководствоваться тем, что бесплатность есть конечная точка, к которой стремится, обычно никогда ее не достигая, любая цена, а прибыль может возникнуть только в результате постоянного выдвижения на рынок все новых и новых товаров и услуг.

При этом, раздавая один товар даром, следует продавать другие, и, ведя дела так, как будто создаваемый товар бесплатен, сознавать, что этим задается направленность экономических событий. Бесплатность волей-неволей притянет к себе внимание людей, которое в Сети является единственной твердой валютой.

Правило замещения: во всех возможных системах господствующим связующим основанием становятся не жестко материализованные структуры, а процессуальные, основанные на энергоинформационном обмене.

Материализованные конструкции дороги, косны и тяжело восстановимы, а процессуальные, или, иначе говоря, сетевые структуры предельно дешевы, сверхгибки и, при должном многообразии связей, необычайно жизнеспособны.

Поэтому все действия и предметы стремятся подчиниться сетевой логике, в силу чего для изолированных систем в сетевой экономике просто нет места.

Сетевая экономика - это экономика инфраструктуры, в которой развитие обеспечивается не усилиями отдельных организаций, забирающих себе в случае успеха всю прибыль, а всеми участниками Сети. Конечно, не все получат одинаковую выгоду, но значительная часть ее остается в Сети для общей пользы.

Правило преданности: сначала "накормите" Сеть.

Поскольку сетевые возможности и ресурсы доступны всем, кто в нее входит, присутствие в Сети, а также ее стандарты становятся абсолютной ценностью.

В сетевой экономике единственным отношением принадлежности остается нахождение в Сети как таковой, так как одним из ее основных свойств является то, что в ней нет ни явно выраженных центров, ни четких границ.

Если Сеть не будет процветать, то это для всех будет означать крах.

Правило взрывного роста: в Сети даже совершенно незначительное увеличение числа узлов приводит к очень большому росту количества связей, поэтому в сетевой экономике все процессы развиваются лавинообразно.

Изучение графиков роста числа узлов глобальной сети Интернет, а также экономических показателей компаний-лидеров сетевой экономики приводит к выводу о том, что эти процессы развиваются по законам живых систем.

Сеть - это первый в истории человечества пример, когда биологическая по характеру динамика наблюдается в технологической системе. Сетевая экономика вообще наиболее адекватно описывается в терминах биологии.

При этом, поскольку в Сети резко сокращается время от момента зарождения какого-либо процесса до того, как данный процесс начинает сам себя поддерживать, в сетевой экономике критически важной задачей является своевременное определение значимости происходящих перемен.

Правило устойчивого неравновесия: поддерживайте нестабильность, стремясь получить новое качество, соединяйте разрушение и созидание, ни при каких обстоятельствах не защищайте свои достижения и занятые позиции.

В сетевой экономике, в силу практически ежемгновенной перекомпоновки огромного числа отношений, нельзя определить, что есть оптимальный продукт, поэтому приходится постоянно меняться, перестраиваться и отказываться от всего того, что в данный момент успешно работает и приносит прибыль.

Сетевая экономика - это венчурный капитализм, в котором экстравагантные рисковые предприятия являются самым что ни на есть рутинным делом.

Система, замкнувшаяся в собственном успехе и равновесии, в Сети обречена. В этих условиях жизнеспособность обеспечивается непрестанными инновациями.

Правило антипродуктивности: плодотворность ценнее производительности, поэтому нужно не решать проблемы, а искать новые возможности.

Высокая производительность нередко говорит о том, что люди очень быстро и ловко делают неправильную работу. В ситуации, когда обесценивание копирования и автоматических операций является системным качеством, следует забыть о том, что может быть измерено производительностью труда.

Главный вопрос в Сети - не "как лучше сделать свою работу?", а "какая работа более правильная?". В условиях сетевой экономики гораздо важнее понять, какую работу делать дальше, чем продолжать хорошо выполнять прежнюю.

Когда решаются проблемы, то время и силы вкладываются в имеющиеся слабости, а при поиске возможностей происходит инвестирование в Сеть.

Итак, новая экономика будет отличаться отношениями, построенными на прямых равноправных связях, малой потребностью в формальных организационных структурах, высокой скоростью совершения событий, а также предельно рассредоточенным, гибким и зависящим от инноваций производством.

Данные обстоятельства, с одной стороны, крайне осложнят государственный контроль экономических отношений, особенно в части осуществления налогообложения, а с другой стороны, сделают способность к созданию и внедрению новшеств ключевым условием экономического успеха.

Такая форма экономической организации общества потребует перехода от многообразия налогов к налогообложению собственности и единому налогу с продаж, которым бы облагались все операции купли-продажи конечной продукции - от бытовых покупок до получения заработной платы.

Дело в том, что, с одной стороны, налог с продаж - это единственный налог, от которого в новых экономических условиях невозможно уклониться, а с другой стороны, столь облегченное налогообложение резко стимулирует инновации.

Кроме того, условием достойного участия в сетевой экономике является обладание перечисленными выше базовыми технологиями, причем на уровне, обеспечивающем определенную самостоятельность в их развитии и применении.

Поэтому совершенно необходимо немедленно и любой ценой радикально повысить предпринимательскую активность в деле использования данных технологий, оставляя традиционные сферы экономики в состоянии консервации.

Главным же инструментом для этого, как представляется, должно быть избрано обеспечение государством предельной свободы частной инициативе.

Компаниям, развивающим исследовательскую и деловую инициативу в сфере технологий, составляющих основу сетевой экономики, следовало бы предоставлять беспошлинный режим внешней торговли в части, касающейся профильных товаров, безналоговый режим внутри страны, а также режим упрощенной отчетности перед контролирующими государственными органами.

Реализацию режима благоприятствования следовало бы возложить на уполномоченное федеральное ведомство, которое бы осуществляло регистрацию упомянутых выше компаний, оказывало помощь в организации государственной отчетности и выступало для них единственной контролирующей инстанцией.

При этом льготы должны даваться на ограниченный срок - не более чем на пять лет, так как, если за это время компания не сможет добиться устойчивого развития, продление режима благоприятствования ей уже не поможет, поскольку в условиях сверхдинамичной экономики столь длительное отсутствие успехов означает принципиальную ошибочность построения деятельности этой компании.

В обмен же на льготный период "сетевые" компании должны будут передать в собственность государства некоторый пакет своих акций.

Кроме того, для повышения предпринимательской активности в деле использования сетевых технологий государство могло бы использовать разнообразные меры поддержки потребителей новых товаров и услуг.

При этом нужно учитывать то, что, если изложенные льготы не будут упреждающе предоставлены государством, компании, желающие заниматься развитием сетевой экономики, сами их себе введут через разворачивание деятельности в формах, мало доступных государственному контролю.

Таким образом уже поступают так называемые "оффшорные" российские программисты, выполняющие работы, не отчитываясь перед государством.

Управление же экономическими процессами в своей основе должно осуществляться не как последовательное решение возникающих проблем, а как создание новых возможностей, которые, направляя ход дела в требуемую сторону, одновременно лишают эти проблемы всякого значения.

Также, следует избегать экономических проектов, основанных на нынешнем технологическом укладе, срок окупаемости которых превышает пятнадцать лет.

Кроме того, в законодательстве следует упразднить различие физического и юридического лица, объединив в одном понятии преимущества их статусов - прежде всего применяемую к первому простоту налогообложения и предоставленную второму полноту предпринимательских действий.

Требует преодоления и стремительно прогрессирующее разделение людей на "сетевых" и "несетевых", порождаемое, во многих случаях, разницей не в доходах, а в личном умении полноценно жить в условиях сетевой экономики.

Сетевому поведению необходимо обучать. Причем наиболее весомый вклад в решение этой задачи государство могло бы сделать, сняв административные барьеры на пути развития средств доступа в Сеть, а также поддержав перевод на сетевые принципы организации предоставление услуг по удовлетворению различных, в том числе и самых обыденных жизненных потребностей.

Приведенные соображения о том, что следует предпринять в связи с распространением сетевых форм экономической деятельности, конечно, не являются исчерпывающим, однако, даже если реализовать только их, это позволит неплохо подготовиться к становлению новой экономики.

4. Средства борьбы с сетевым противником

Сетевой способ взаимодействия, занимая всё новые сферы человеческой деятельности - от экономики до терроризма, явно становится преобладающим.

Сетевое взаимодействие подразумевает прямую связь всех участвующих сторон между собой, их структурное равенство и, как следствие, замену институциональных иерархий ситуативными, возникающими "под задачу".

Причем возможность такого взаимодействия стала общедоступной и свободной от пространственно-временных ограничений только в настоящее время - вместе с ростом общего уровня сознательности, бурным развитием телекоммуникаций и в целом технических средств персональной автономности.

Сообщество, организованное по сетевым принципам, отличается наличием единых стратегических целей, базовых ценностей и стандартов, совмещенным с отсутствием четкого планирования своей деятельности на тактическом уровне.

"Боевой единицей" Сети является не формальная структура с директивным планированием, субординацией и штатным расписанием, а движимая собственным концептуальным целеполаганием личность. Действует же она как самостоятельная, несоставная и в то же время пребывающая в глубокой связности со всем окружающим, а также с чередой собственных состояний, сила.

Все это обеспечивает превосходство сетевых сообществ перед структурами, основанными на системе опосредованных отношений, поскольку сетевой способ ведения дел снимает с возможности действовать множество ограничений.

Сетевая организация взаимодействия позволяет передавать управляющее воздействие, не строя громоздкие и дорогие иерархические конструкции, а также одномоментно устанавливать большое количество прямых контактов, учитывая только дееспособность вовлекаемых лиц, то есть игнорируя социальный статус.

Кроме того, Сеть дает возможность проводить действие рассредоточенными силами, строгое позиционирование которых относительно друг друга в пространстве и времени либо скоротечно, либо вообще не имеет места.

Наличие прямых равноправных связей всех со всеми обеспечивает сетевым структурам превосходство над иерархическими, то есть построенными на опосредованных связях, в скорости и темпе, степени непредсказуемости форм и внезапности совершения действия, а также в способности к самосинхронизации.

Дело в том, что готовность к прямому равноправному взаимодействию позволяет узлам Сети немедленно получать информацию о развитии ситуации в том объеме, в котором информирована вся Сеть в целом, гибко и быстро выбирать адекватную поставленной задаче конфигурацию исполнителей, а также самостоятельно приводить себя в соответствие с изменившейся обстановкой.

Способность почти ежемгновенно проводить перекомпоновку сочетаний узлов дает Сети возможность для любого действия находить доселе неизвестную форму его реализации, что выводит ее деятельность из-под контроля, опирающегося на знание только тех средств, которые уже есть и известны.

Кроме того, эта способность позволяет структурам, организованным по сетевым принципам, динамически распределять внутри себя ответственность и объемы работ, а также быть нечувствительными к локальным поражениям.

К Сети вообще нельзя подступиться дважды одним и тем же способом, к ней неприменим опыт, опирающийся на извлечения из прошлого. В сетевой структуре невозможно выделить жизненно важные элементы, ее мощь определяется числом внутренних связей и дееспособностью узлов. При этом даже незначительное увеличение числа узлов приводит к взрывному росту количества этих связей.

Вышеизложенное означает, что успешно противостоять "сетевому" противнику можно только сетевыми же силами и средствами.Причем усилия следует сосредотачивать на выведении из строя не столько узлов Сети, сколько того, что их объединяет - мотивов, стандартов и средств материального обеспечения взаимодействия. Ведь устранение любого узла Сети при сохранении ее идейной и технологической основы приведет лишь к тому, что его место займет мало предсказуемое число новых узлов и Сеть только усилится.

Борьба же с самими узлами сетевого противника должна рассматриваться как вспомогательная, хотя во многих случаях и необходимая мера.

В свою очередь, разрушение стандартов и технических средств сетевого взаимодействия без девальвации его мотивов в результате также даст лишь то, что атакуемая сетевая структура восстановится, возможно, даже укрепившись.

Поэтому при столкновении с враждебным сетевым сообществом первое, что нужно делать, - обнаружить мотивы его единства, предельно точно и глубоко понять их природу, а вслед за этим подготовить и ввести в действие контр-идеи, лишающие смысла и состоятельности идейную основу сетевого противника.

Особенность контр-идей состоит в точной выверенности заложенных в них смыслов, изначально рассчитанных на то, чтобы вызывать заданный резонанс в сознании людей. Другим ключевым качеством контр-идей является их чрезвычайно высокая заразительность, то есть такая степень привлекательности, которая побуждает к постоянному воспроизводству этих идей.

Кроме того, без знания мотивов враждебной сети зачастую нельзя обнаружить ее узлы, поскольку только на основе этого знания можно достоверно описать характерное этим узлам поведение и, соответственно, критерии их выявления, а ведь сетевой противник может быть так организован, что его узлы проявляют себя только в весьма специфических обстоятельствах.

Сетевой противник невидим, непостоянен и непредсказуем, а когда неизвестно, кто и как будет атаковать, только понимание того, почему он намерен это сделать, дает знания о том, куда прилагать усилия по отражению угрозы.

В ситуации же, когда враждебное сетевое сообщество в своей деятельности опирается на стандарты и материальную базу сетей общего пользования, разрушение его мотивов - единственно допустимый инструмент, так как существенное нарушение работы общедоступных сетей нанесет неприемлемый ущерб для экономики и общественных институтов любой современной страны.

В остальных случаях выведение из строя стандартов взаимодействия обеспечивается путем изменения внешних условий, под которые они были разработаны, что же касается средств материального обеспечения, то способы приведения их в неработоспособное состояние достаточно хорошо отработаны.

Если же противник оказался не вполне сетевым, то есть имеющим значимые несетевые компоненты, например - централизованное финансирование, тогда удар прежде всего должен наноситься именно по этим, несетевым составляющим.Однако действительно первостепенным и строго обязательным условием успешного противоборства с враждебными сетевыми сообществами является полноценная реализация сетевых принципов в собственном внутреннем устройстве, а также, что не менее важно, - в инфраструктуре общего пользования.

Основная сложность здесь состоит в том, что невозможно обрести в приказном порядке ключевое отличительное качество сетевой организации - способность быть другим, умение не запираться в какой-либо определенной логике, постоянная готовность и даже стремление к изменениям.

В обеспечение данного качества в устройстве организации, желающей стать сетевой, необходимо институционально реализовать принцип равной значимости трех базовых иерархий - номенклатуры должностей, системы процессов и структуры, отражающей соотношение квалификаций работников.

Это означает установление такой корпоративной культуры, при которой положение сотрудника в организации определяется не только занимаемой им должностью, но и почти в той же степени - его местом в разделении видов деятельности и проектов, отражающем то, что происходит в этой организации на самом деле, а также уровнем и характером его компетентности.

Одновременно с этим сетевое построение предполагает предельно малое число управленческих уровней, минимальную опосредованность связей и такой порядок ведения дел, при котором в расчет берутся только операционные, а не организационные границы. Более того, Сеть решительно и ответственно идет на сотрудничество, если ей нужны ресурсы конкурента или даже противника.

При этом каждый сотрудник сетевой организации руководствуется получаемыми со всех сторон отзывами о своих действиях, а не исключительно указаниями начальства, а ее структура - в буквальном смысле слова временная, поскольку настроена главным образом на то, чтобы было возможно без формальных ограничений комбинировать и рекомбинировать знания и опыт.

Кроме того, подлинно сетевое сообщество отличается тем, что взамен бюрократического контроля, состоящего в отслеживании исполнения приказов, оно контролирует свою результативность косвенно, путем проверки совокупности самых неожиданных и разносторонних показателей о себе самом, об окружающих, о партнерах, соперниках и вообще - обо всем происходящем.

Смысл столь развернутого контроля, проводимого, кстати, практически в режиме реального времени, - в реализации стремления рассмотреть ситуацию под всеми возможными углами зрения, увидеть то, чего еще нет, и поймать события в их непроявленном виде. Такая тотальная осведомленность весьма необходима, поскольку сети чреваты непредсказуемыми возможностями и угрозами.

В сетевой организационной парадигме ничто не принимается за данность, даже цели и задачи могут меняться. Сетевое сообщество - это временный, непостоянный, высокопотенциальный сплав людей и идей, движущими силами которого являются риск, динамика и безостановочное творчество.

Поэтому сети управляются не начальниками, отдающими приказы, а лидерами, выдвигающими дееспособные на операционном уровне идейные установки, которые определяют смысл того, что следует делать, и, вместе с тем, не накладывают ограничений на формы воплощения этого смысла.

Другая особенность управления сетями состоит в его сосредоточенности на развитии у людей, объединенных в сетевое сообщество, двуединой способности - инновационности, сплавленной с коммуникативностью и открытостью сознания.

Сетевое управление вообще стремится устранить разницу между учебой, работой и жизнью, превращая их в один неразрывный процесс. Лидеры должны быть переполнены деятельными знаниями и заваливать ими всех остальных.

Причем нужно добиться, чтобы носителями ключевых, для данного сетевого сообщества, идей и навыков были все люди в организации, а не какое-либо специально выделенное для этого подразделение, так как если решение проблемы поручить кому-то конкретно, то остальные неизбежно расслабятся.

Еще одна обязанность сетевых лидеров - проявлять исключительную терпимость к ошибкам и, в то же время, никогда не забывать самим и не давать забывать своим сотрудникам то, чему эти ошибки научили. Дело в том, что основная ударная сила сетевого сообщества - непрерывная инновация. Наказание же за просчеты не избавляет от них, а просто отбивает желание пробовать.

Более того - поскольку сетевая организация основана на свободно действующей личности, что предполагает глубокую персонализацию всех корпоративных процессов, индивидуальная забота о каждом, кто в ней состоит и действительно хорош в том, что делает, является ключевым принципом управления сетями. Ведь, в конце концов, все решают люди, а не стратегии.

Кроме всего изложенного, сетевые сообщества должны стремиться достичь передового уровня оснащенности технологиями, составляющими вещественную основу сетевого взаимодействия, а также держать в зоне особого внимания перспективы, направленность и темпы развития данных технологий.

Речь, прежде всего, идет о цифровых технологиях, делающих "доступным всё, для всех, везде и всегда", технологиях распределенной генерации энергии, позволяющих производить ее прямо в точке потребления и ровно столько, сколько в данный момент необходимо, и о нано-технологиях, компактифицирующих почти весь арсенал средств человеческой деятельности.

В совокупности эти технологии обеспечивают персональную автономность, позволяют распределенным и разнородным силам действовать свободно, связно и без разрывов, с массированной точностью и везде, где это представится нужным.

В связи со всем вышеизложенным особый интерес представляет ответ на вопрос о том, от какой из стран мира следует в первую очередь ожидать широкомасштабного и полноценного применения сетевого способа ведения дел.

На первый взгляд наиболее близки к реализации сетевых принципов в политической практике прежде всего США, основой всей системы ценностей которых являются индивидуализм и личная инициатива - то есть качества, совершенно необходимые для полноценного участия в сетевых сообществах.

В США, под эгидой государства, крайне интенсивно ведутся исследования в области сетевого взаимодействия, а американская администрация уже пытается внедрить сетевые подходы в построение национальных силовых ведомств.

К тому же США сегодня имеют и продолжают развивать весь комплекс "высоких технологий", включая те, что являются технической платформой сетей, и вообще лидируют по мощи экономического и научного потенциалов. Однако более тщательное расследование указывает на Китай.

Дело, прежде всего, в том, что коренная духовная традиция Китая - даосизм рассматривает реальность как "бескрайнее поле взаимодействия сил, где все связано со всем", постижение которого есть открытие "вечно Другого", - это не мир идей, сущностей и фактов, а пространство связных превращений и событий, в котором "все вещи - словно раскинутая сеть, и в ней не найти начала".

В китайской картине мира реальность не статична - она есть чистая текучесть без начала и конца, где всякая вещь ценна лишь ее соотнесенностью с чем-то другим. Даже человек в ней присутствует не как уникальная и неделимая личность, а как изменчивое сцепление предшествующего и последующего.

Причем природа бытия в китайской традиции двойственна - проявленная реальность есть отражение реальности символической, являющейся моментом самопревращения всего сущего и уподобляемой "завязи жизни" или "семени вещей", "действенного покоя", в котором и совершаются подлинные изменения.

Действовать же по-китайски означает через самоустранение давать событиям случаться, не отрицая внешнего, сосредотачиваться на внутреннем - прозревать вещи до того, как они проявятся вовне, и "следовать силе обстоятельств".

Такой подход к ведению дел подразумевает игровое отношение к реальности, предполагающее отстранение от мотивов и целей совершаемых действий. Кроме того, он требует жить моментом, неисчерпаемым разнообразием жизненных мгновений, практикуя глубинное единение с окружающим миром, а также предписывает формулировать для себя исключительно те задачи, которые определяются текущей ситуацией, то есть делать только то, чего нельзя не делать.

В силу всего этого китайская политическая практика следует принципу "одной", то есть сплошной перемены, когда подлинная позиция - всегда нечто иное, чем ее предполагаемая данность, поэтому действия представляют собой "тень, отбрасываемую тенью". Реализация данного принципа также означает разложение каждого маневра на цепь крайне мелких, частных, почти незаметных поступков, так что становится невозможно заметить его начало и конец.

Еще одно "золотое" правило китайской стратегии состоит в том, что всякое осмысленное противодействие носит характер упреждения - "противник не двигается, и я не двигаюсь, противник двинулся - а я двинулся прежде него".

При этом, китайская традиция диктует избегать любого внешнего противостояния и в целом какого-либо прямого воздействия - вершина мастерства в том, чтобы одержать победу, вообще как бы не предпринимая никаких усилий.

Все это обязано сопровождаться тщательной подготовкой, включая получение как можно более полной информации о состоянии вероятного противника, сопровождаемое преднамеренной дезинформацией - скрытность сопутствует любому действию и цель никогда не соответствует средствам - если все внешнее есть только видимость, то истинное должно представать как ложное.

Причем обман для китайцев вполне допустим, поскольку в их понимании добродетель состоит не в соблюдении условностей обыденной морали, а в "овладении полнотой жизненных свойств ситуации", поэтому отвлеченные понятия ими презираются и используются до цинизма произвольно - в качестве фиктивного обоснования своих действий или прикрытия истинных замыслов.

Изложенные обстоятельства указывают на врожденно сетевой характер китайского мышления, а также на то, что в Китае разработан и за тысячелетия до совершенства отточен беспрецедентный инструментарий сетевого действия. Кроме того, эту "систему вооружений" китайцы дополнили конфуцианством - чрезвычайно действенной идеологией построения ситуативных иерархий.

О совершенстве китайского сетевого арсенала свидетельствует тот исключительный факт, что все многообразие способов поведения сведено в Китае к знаковой системе из тридцати шести стратагем - типовых элементарных приемов, из которых можно построить реализацию замысла любой сложности. Причем данная типизация была сделана китайцами еще в пятом веке нашей эры.

Владение этим "алфавитом действия" позволяет всегда быть готовым к ежемгновенным изменениям обстановки, то есть дает возможность быть успешным в ситуации полной неопределенности, а также предполагает столь высокий уровень развитости чувства сообщительности, на котором любое противостояние превращается в искусство интимного понимания противника.

Другим примером того, что умение действовать по-сетевому стало у китайцев естественной привычкой, является так называемый феномен китайской диаспоры, состоящий в том, что Китай оказывается везде, где есть китайцы.

Дело в том, что в любом сетевом сообществе, даже если оно - огромный народ, действует правило "сначала накорми Сеть", а единственное "внутри" означает только вхождение в эту Сеть. Ведь именно такая связность делает Сеть сильной и предоставляет каждому ее участнику доступ ко всем сетевым ресурсам.

Что же касается материальных возможностей Китая вести дела сетевым образом, то они уже сегодня достаточны и продолжают быстро наращиваться.

Проводимая китайским руководством политика создания исключительно благоприятных условий для частной инициативы, в сочетании с эффективно применяемым государственным финансированием точно выбранных приоритетов развития средств производства, обеспечили Китаю самый высокий в мире темп экономического роста и ощутимые успехи в разработке ключевых технологий.

Более того, по оценкам ведущих аналитиков США, уже к 2015 году Китай способен обогнать США по экономическому и военному потенциалу. К этому же сроку он, судя по всему, сможет достичь и мирового лидерства в технологиях.

При этом если США испытывают скорее боязнь, чем желание чужих пространств, то у Китая есть весьма насущная жизненная потребность в них.

Все это создает предпосылки для глобализации Китая - угрозы, которая, по имеющимся сведениям, уже скрытно реализуется китайским руководством, в том числе и через оказание целенаправленной поддержки обустройству китайцев на российской территории, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке.

Вхождение в силу сетевого способа ведения дел неизбежно и крайне жестко ставит вопрос об адаптации к нему ключевой составляющей нынешнего социально-политического устройства - кодекса поведения государства, общества и личности, выраженного в своде законов и других правовых документов.

При этом "сетевизации" прежде всего нужно подвергнуть государство во всех его проявлениях, включая административно регулируемые им инфраструктурные сектора экономики, то есть ту зону правоотношений, в которой действует сугубо иерархическое, а значит беззащитное перед атакой Сети регламентирование, и чье поражение нанесет тотальный ущерб обществу.

В остальных сферах человеческой деятельности, там, где законодательно закреплена свобода частной инициативы, сетевые построения возникнут сами собой, в порядке самоорганизации, по причине превосходства сетевого способа ведения дел, а значит и повышенной выгодности его использования.

Переводя государство на сетевые начала, прежде всего, необходимо последовательно заменить во внутреннем устройстве государственных органов однозначно установленные иерархические, чиновные взаимодействия на соответствующие им по сути решаемых проблем сетевые отношения.

Причем в силу абсолютизации в государственных структурах принципа чиноначалия порядок их деятельности строго формализован и тем самым предельно проявлены все его положения, подлежащие замене. Само же это замещение является в общем-то несложной нормотворческой процедурой.

Поэтому трудность состоит не в определении того, что реформировать в организации властных структур, а в том, где взять качественных реформаторов.

Следующим уровнем "сетевизации" государства является взаимодействие органов власти между собой и межгосударственные отношения. Здесь реализация генерального принципа Сети "все напрямую связаны со всеми" потребует закрепления в юридически обязывающих формах следующих положений.

Во-первых, - каждый узел сетевого сообщества глобализован, то есть пространством его действия является Сеть в целом, он решает свои задачи в любой ее точке, имея, при этом, в своем распоряжении ресурсы всей Сети.

Это означает "функционализацию" полномочий - такое их распределение, которое исключает закрепленную подчиненность одних узлов Сети другим, или, иначе говоря, установление "равенства разных" и их открытости друг другу.

Данное распределение полномочий подразумевает, что каждый участник Сети в решении какой-то части вопросов главенствует над остальными узлами.

Во-вторых, - участие в какой-либо сетевой организации предполагает вложение собственных ресурсов в, как минимум, поддержание ее связности.

Причем сетевому поведению характерно стремление качественно повысить связность, не обращая, при этом, внимания на то, делают ли то же самое другие.

В-третьих, - связность Сети первична по отношению к интересам ее узлов. По сути, Сеть есть совокупность взаимной ответственности участвующих сторон, выступающей как проявление благодарности за предоставленные возможности.

В иерархических же структурах ответственность - это не готовность принести ответную пользу, а наказание за формально неправильные поступки.

В силу этого нанесение ущерба связности сетевого сообщества влечет не ужесточение, а значит, и укрепление отношений с виновным, а их прекращение - Сеть в своих действиях просто обходит свой неадекватный участок.

Понятно, что в случае с властными структурами ситуация игнорирования какой-либо из них недопустима, поэтому необходимо введение быстрой и действенной процедуры снятия с занимаемых постов тех государственных служащих, по чьей вине произошло нарушение связности государства.

В российских условиях эта проблема сведена к созданию реальной возможности отстранения от власти лиц, занимающих должности, прямо или косвенно устанавливаемые Конституцией Российской Федерации, в случае, если их деятельность ущемляет основополагающие интересы граждан и государства.

Ведь в настоящее время добиться этого на деле можно только через демократические выборы, а данный способ успешно нейтрализуется применением современных избирательных технологий. В результате безответственность последовательно расползается на все уровни государства, поскольку назначение и увольнение чиновников идет вниз по вертикали от высших должностных лиц.

Выправить сложившуюся ситуацию можно конституционным закреплением руководящих принципов политики государства, несоблюдение которых было бы основанием для снятия в судебном порядке указанных лиц со своих должностей.

Надо сказать, что изложенные положения являются общими для построения сетей во всех сферах государства, но именно на уровне взаимодействия органов власти и межгосударственных отношений они проявляются в чистом виде.

Последнюю значимую область государственно-правового регулирования, требующую "сетевизации" отношений, образуют иерархически организованные части политической, информационной и экономической инфраструктур.

В политике проблему косных, основанных на опосредованных связях конструкций создает законодательно закрепленный фактический приоритет политических партий в деле формирования органов государственной власти.

Дело в том, что любая партия строится на основе какого-либо одного конкретного способа отвечать на ключевые вопросы общественной жизни и в своей деятельности стремится добиться политического единства взглядов, распространения определенной точки зрения на роль государства, здравоохранение, систему образования, военную службу и тому подобное.

Правовые же условия существования политических партий устанавливают, что их внутреннее устройство должно представлять собой строгую начальственную конструкцию из руководящих должностей и рядовых членов.

В итоге, партийная бюрократия сковывает не только инициативу членов своих организаций, но и формируемую партиями легальную власть, в то время как угроза появления сетевого противника, ориентированного на политическую деятельность, требует быть "вечно другим" - то "правым", то "левым".

В этой связи представляется необходимым устранить юридические препятствия, мешающие политикам действовать самостоятельно, без оглядки на партийную дисциплину, объединяясь "под задачу" в ситуативные сетевые сообщества, имеющие те же политические права, что и традиционные партии.

В частности, следует прекратить практику голосования по партийным спискам, что, кроме всего прочего, позволит усилить ответственность политиков, задействуя механизм отзыва всех без исключения избираемых должностных лиц.

В сфере информации объект принудительной "сетевизации" составляют правоотношения, регулирующие декларирование и раскрытие сведений о деятельности государственных структур, частных организаций и физических лиц.

Сложившаяся, особенно в России, практика информационного регулирования состоит в издании казенными учреждениями предписаний о декларировании информации, к исполнению которых они же и принуждают. Раскрытие сведений осуществляется также этими ведомствами, и, кроме того, законодательство обязывает опубликовывать в прессе официальные документы.

Столь перегруженная приказным администрированием система непрозрачна, подчинена, как всякая бюрократия, целям собственного благополучия, а не интересам пользователей, и открыта для корыстного манипулирования - от изменения сведений задним числом до умышленного прекращения работы.

То есть она крайне уязвима для атаки Сети и этим угрожает всему государственному управлению, так как входит в состав многих его элементов.

Ситуация требует разворачивания, на основе законодательства прямого действия и цифровых технологий, инфраструктуры информационного регулирования, состоящей из "площадок" по размещению информации, агентов по ее раскрытию и инструментов удостоверения подлинности сведений.

При этом необходимо установить, что услуги, предоставляемые данной инфраструктурой, являются покупаемыми на конкурентном рынке, а декларирование и раскрытие информации ведется на основе исчерпывающим образом описанных стандартов, единых для государственных и частных участников процесса. Надзор же за применением этих правил должен осуществляться только путем судебного рассмотрения возникающих споров.

Однако наиболее важной задачей является полноценная реализация сетевых подходов в правовом регулировании инфраструктурных отраслей экономики.

Здесь ключевым условием построения полноценных сетей является законодательно закрепленная свобода ценообразования на пропускную способность этих инфраструктур, поскольку ограничения на цену услуги блокируют частную инициативу, а значит, и способность к самоорганизации.

В целом же, "сетевизацию" государства следует проводить с учетом распространения, в среднесрочной перспективе, сетевых, раскрепощающих личность отношений на все общество, которое, в итоге, потребует более беспристрастного и прозрачного регулятора, чем нынешняя власть. Это, видимо, повлечет установление преобладания судебного начала над политическим.

Итак, беспрецедентная технологическая свобода оперирования практически всеми видами ресурсов породила новую силу - свободно действующих личностей, объединяющихся в сетевые сообщества, обладающие фундаментальными преимуществами перед традиционными социально-политическими институтами.

Поэтому на принципиальном уровне конкретизации ответ на вопрос "Как справиться с сетевым противником?" заключается в следующем: "Стань Сетью".

5. Построение сетевого общества

Появившаяся в последнее время беспрецедентная технологическая свобода оперирования финансовыми, информационными, организационными и многими другими ресурсами открыла простор действия для сетевых сообществ, построенных на основе прямых равноправных связей между своими членами.

Самым зримым проявлением этих сил стала резкая активизация терроризма, ставшего международным и направленным на достижение глобальных целей.

Сообщество, организованное по сетевым принципам, отличается наличием единых стратегических целей, базовых ценностей и стандартов, совмещенным с отсутствием строгого планирования своей деятельности на тактическом уровне, четко обозначенной границы и вообще хоть как-то локализуемой структуры.

"Боевой единицей" сети является не формальная структура с директивным планированием, субординацией и штатным расписанием, а движимая собственным целеполаганием личность, действующая как самостоятельная и в то же время теснейшим образом связанная со своими единомышленниками сила.

Наличие прямых равноправных связей всех со всеми обеспечивает сетевым сообществам превосходство над иерархическими, то есть построенными на опосредованных связях, в скорости и темпе, степени непредсказуемости форм и внезапности совершения действия, а также в способности к самосинхронизации.

Дело в том, что готовность к прямому равноправному взаимодействию позволяет узлам сети немедленно получать информацию о развитии ситуации в том объеме, в котором информирована вся сеть в целом, гибко и быстро выбирать адекватную поставленной задаче конфигурацию исполнителей, а также самостоятельно приводить себя в соответствие с изменившейся обстановкой.

Сетевое построение позволяет проводить действие рассредоточенными силами, строгое позиционирование которых относительно друг друга в пространстве и времени либо скоротечно, либо вообще не имеет места.

Сеть действует обтекая - обходя преграды, используя функциональность и возможности пространства, сформированного этими ограничениями, - "из глины делают сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них".

Всякое сетевое сообщество мало интересуется собственно барьерами и препонами, его внимание всегда сосредоточено на пустоте между ними.

Причем чем жестче разного рода ограничения, тем определенней организованная ими пустота, тем легче сетям ею воспользоваться.

Способность же почти ежемгновенно проводить перекомпоновку сочетаний узлов дает сети возможность для любого действия находить доселе неизвестную форму его реализации, что выводит ее деятельность из-под контроля, опирающегося на знание только тех средств, которые уже есть и известны.

Кроме того, эта способность позволяет сообществам, организованным по сетевым принципам, динамически распределять внутри себя ответственность и объемы работ, а также быть нечувствительными к локальным поражениям.

К сети вообще нельзя подступиться дважды одним и тем же способом, к ней неприменим опыт, опирающийся на извлечения из прошлого. В сетевой структуре невозможно выделить жизненно важные элементы, ее мощь определяется числом внутренних связей и дееспособностью узлов. При этом даже незначительное увеличение числа узлов приводит к взрывному росту количества этих связей.

Сетевые сообщества отличает гибкость, неподконтрольность и непубличность действий, игнорирование традиционных политических институтов, отсутствие потребности в институализации своих претензий.

Все эти выдающиеся качества обеспечивают сетям повышенную, по сравнению с бюрократиями, дееспособность и тем самым ставят вопрос о технике построения сетевых сообществ в самых различных сферах деятельности.

Эта проблема особенно важна в связи с тем, что, как часто бывает, первыми, кто перешел на широкое использование сетевого способа взаимодействия, стали разного толка экстремистские и иные маргинальные группировки, а успешно противостоять сетям можно только сетевыми же силами и средствами.

В этой связи прежде всего надо подчеркнуть: главное в сетевом сообществе то, что объединяет его узлы - мотив, протокол и средства материального обеспечения взаимодействия по принципу "все напрямую связаны со всеми".

Поэтому сеть строится начиная с выдвижения мотива, сила и устойчивость которого задает её жизнеспособность, затем определяется протокол взаимодействия, после чего под всё это подводится технологическая платформа.

При этом протокол взаимодействия внутри сети должен быть: глупым, то есть не обремененным функциями анализа, оценки и вообще хоть какого-либо взвешивания смысла информации, передаваемой между узлами сети; безусловным, исполняемым без исключений из согласованных правил; несложным, передающим данные между узлами простейшим способом.

По сути, протокол сети есть средство сосуществования и взаимодействия её узлов, никак не регламентирующее то, что делается на "краях" этой сети.

Следующая задача - привлечь в сетевое сообщество участников, обладающих соответствующими базовыми свойствами узла сети, а именно: способностью быть другим, ничего не принимая за данность, умением не запираться в какой-либо логике, готовностью и даже стремлением к новизне; некоторой идейной, организационной и прочей ресурсной избыточностью, самостоятельностью, осознанием себя целостной, несоставной силой; открытостью к любому взаимодействию, не зависящей от других связностью.

Кроме того, узлы сети, взаимодействуя, руководствуются следующим.

Во-первых, - каждый узел сетевого сообщества глобализован, то есть пространством его действия признается сеть в целом, он решает свои задачи в любой ее точке, опираясь, при этом, на ресурсы всех остальных партнеров.

Это означает установление "равенства разных" и их открытости друг другу.

Во-вторых, - участие в какой-либо сетевой организации предполагает вложение собственных ресурсов в, как минимум, поддержание ее связности.

Причем сетевому поведению характерно стремление качественно повысить связность, не обращая, при этом, внимания на то, делают ли то же самое другие.

В-третьих, - связность сети первична по отношению к интересам ее узлов. По сути, сеть есть совокупность взаимной ответственности участвующих сторон, выступающей как проявление благодарности за предоставленные возможности.

В иерархических же структурах ответственность - это не готовность принести ответную пользу, а наказание за формально неправильные поступки.

В силу этого нанесение ущерба связности сетевого сообщества влечет не ужесточение, то есть установление более тесных отношений с виновным, а их прекращение - сеть в своих действиях просто обходит свой неадекватный участок.

Таким образом, сеть - это высокопотенциальный сплав людей и идей, движущие силы которого - риск, динамика и безостановочное творчество. Участник же сетевого сообщества есть "инновационность, совмещенная с коммуникативностью и открытостью сознания". Основная сложность здесь состоит в том, что все эти свойства узлов не обретаются по предписанию.

Однако ключевой вопрос построения сетей в том, каким образом то или иное сетевое сообщество избирает конкретный способ реализации породившего его мотива. Иначе говоря - каков сетевой механизм принятия решений?

Для того, чтобы сеть могла совершать какие-либо целенаправленные действия, ей нужен адекватный её сущности управляющий механизм. Традиционная структурная иерархия, основанная на чиноначалии и жестко опосредованных связях, таким механизмом, естественно, быть не может.

Дело в том, что прямое взаимодействие всех участвующих сторон между собой и их структурное равенство имеет следствием замену институциональных, бюрократических иерархий ситуативными, возникающими "под задачу".

Это означает "функционализацию" полномочий - такое их распределение, которое исключает закрепленную подчиненность одних узлов сети другим.

В сетях действует функциональная иерархия - совмещенная во времени соподчиненность узлов, которые суверенны в выполнении функций своей специализации. При этом то, какая функция в данный момент важней другой, определяется их непрестанным "взвешиванием", проверкой актуальности.

Порядок в сети поддерживается либо насилием, как в случае с преступными сетевыми сообществами, либо сознательной преданностью её мотиву.

Сеть - это не структура, это - соглашение.

Лидерство, как функция, имеет традиционный приоритет, но может лишь весьма и весьма условно считаться вершиной управляющего механизма сети.

Причина такого положения дел состоит в том, что сетевой лидер - не начальник, отдающий приказы, а узел, выдвигающий осознанно принимаемые остальными узлами этой сети и дееспособные на операционном уровне идейные установки, которые определяют смысл того, что следует делать, и, вместе с тем, не накладывают ограничений на формы воплощения этого смысла.При этом одни и те же узлы могут одновременно выполнять в своем сетевом сообществе разные функции - сеть без ограничений может создавать эксклюзивные функциональные иерархии под каждую возникающую задачу.

Кроме того, сеть, вплетенная в любую, сколь угодно сильную статусную иерархию, всегда подчинит её своим интересам, поэтому она может широко использовать в своих целях и традиционные структуры, организованные по принципу опосредованных связей, по схеме "начальник - подчиненный".

Построение сетевых сообществ серьезно облегчается использованием той или иной укрупненной типизации их внутренних функций, один из возможных вариантов которой состоит в моделировании сети как системы взаимодействия трех функциональных групп: "идеологов", "информаторов" и "реализаторов".

Группу "идеологов" образуют исполнители функции "лидера" - выдвижение руководящих идей, и функции "мыслителя" - проверка и оформление этих идей.

"Информаторы" - это те, кто осуществляет функцию "сенсора" - сбор всей доступной информации, функцию "модератора" - отбор значимой информации, и функцию "аналитика" - конкретное обобщение собранной информации, дающее способ возникновения явления и обоснованные варианты реагирования на него.

К "реализаторам" относятся узлы, выполняющие функцию "бойца" - собственно воплощение замысла, функцию "тыловика" - снабжение проведения действия, и функцию "администратора" - согласующее регулирование операций.

При этом, как уже говорилось, сетевой способ ведения дел не запрещает совмещение функций, даже в рамках одной и той же функциональной иерархии.

Ещё один важный ориентир при построении сетей - это понимание того, какие обобщенные формы они принимают в различных сферах деятельности.

Наиболее ясно просматриваются сетевые сообщества в экономике - им свойственно предельное разнесение проводимых работ, обычно совмещаемых в одной организации, по юридически разным соисполнителям, сдвиг производства к месту потребления и перевод внутренних отношений в электронную форму.

Формирование межгосударственных сетевых сообществ, видимо, будет идти путем взаимной передачи части суверенитета. Например, участники таких сетей на своей территории признают за теми или иными иностранными органами власти те же полномочия, что имеют подразделения аналогичных им "родных" структур.

Характерной же формой политических сетевых сообществ, судя по всему, являются банальные соглашения о партнерстве, заключаемые самостоятельными политиками, способными устойчиво следовать приоритету связности.

Распространение сетевого способа ведения дел неизбежно - его активно осваивают США, в последнее время вынужденные постоянно бороться с враждебными сетями, а в стремительно глобализирующемся Китае умение действовать по-сетевому фактически является национальной особенностью. Поэтому России придется также провести у себя сетевизацию всего, что удастся.


Вернуться назад