В предчувствии торнадо жизнь тревожно замирает, пытается осознано или бессознательно укрыться, уклониться от неведомых путей погибели. Человек сам творец и невольник социальной стихии, полагающий себя ее полным хозяином во времена благоденствия, он становится беспомощным или безумным в смутные времена. Не многим удается сохранить понимание происходящего, быть активным и разумным одновременно. Ответственность принятия решений кратно возрастает, а время на их принятие и осуществление не остается совсем. Тем не менее, в турбулентных мирах есть свои законы и правила не только выживания, но и управления реальностью, внешней и внутренней, есть законы создания и демпфирования катастрофичности и стабильности. Мне кажется именно сейчас еще не поздно поговорить на эти темы.

Современное мировоззрение и мироощущение, социальная реальность, включая науку, философию, политику, культуру находятся в глубоком кризисе, осмысление которого невозможно без понимания онтологии сложного, парадигмальных моделей саморазвивающихся систем, без применения постнеклассических, синергетических подходов к стремительно меняющейся реальности. Эти проблемы характерны для любой кризисной эпохи перемен, и именно этим проблемам посвящается данная работа, являющаяся развитием идей нашей монографии 2007 года[1].

СОЦИАЛЬНЫЙ ХАОС: СЦЕНАРИИ ПРОХОЖДЕНИЯ И УПРАВЛЕНИЯ

 Хаос — древнейшая гуманитарная категория мифологии и философии, которая в ХIХ веке дополнилась естественнонаучным пониманием статистического (теплового) хаоса, а в ХХ веке — еще и динамического хаоса в детерминированных системах и когнитивного хаоса в теории сложности. В социальных системах он выступает сразу во всех ипостасях, одно время даже предлагали ввести различение: тот хаос, что у нас в головах, называть  хао’с, а тот, что вовне — ха’ос. Сложность в том, что человек не просто наблюдатель, но и участник социальных процессов, и его внутренние пространства также входят в систему наряду с пространствами материальными и информационными. Обсудим некоторые подходы к пониманию кризиса и управлению им, учитывая, что в корне этого явления лежит хаос.

Во-первых, сам факт диалога, наблюдения за системой может существенно и неустранимо влиять на нее. Этот хорошо известный в квантовой теории микрообъектов феномен  ярко проявляется в социальной сфере и вообще в человекомерных системах. Действительно, социальный опрос искажает мнения реципиентов, а процесс непрерывной рефлексии в творческом поиске разрушает когерентность мышления, блокирует интуитивный канал, навязывает определенность суждения, подобно тому как наблюдение за микрочастицей создает ее состояние. В этом, видимо, и скрыта мудрость восточного принципа «недеяния», невмешательства в целостный процесс без крайней необходимости. Таким образом, мониторинг кризисных систем становится делом весьма деликатным, фактически одним из инструментов управления, иногда неосознанного, а порой манипулятивного (например НЛП-технологиями). В связи с этим, существует проблема  адекватного понимания роли средств массовой информации, которые и проводят сегодня основное управление хаотическим процессом формирования информационных аттракторов. Например, известны строгие теоретические результаты моделирования, говорящие о нарушении симметрии выбора альтернатив в точках бифуркации, когда в систему просто подается белый шум; его уровень может сильно влиять на предпочтения выбора и даже блокировать некоторые возможности развития. По аналогии: воздействуя на хаотическую систему ритмически, также можно переформатировать поведение последней, например, «спев ей колыбельную» или усыпив ее внимание, периодически имитируя опасность.

Во-вторых, можно отметить несколько основных сценариев, стратегий поведения участников социальной системы при прохождении системой кризисной ситуации.

СЦЕНАРИИ АДАПТАЦИИ И ПРОХОЖДЕНИЯ КРИЗИСА. Существуют вполне конструктивные формы диалога с социальным хаосом, позволяющие избегать его или адаптироваться к нему.

А. Система может проходить кризис в быстром, силовом режиме — мобилизационный сценарий, когда горизонт предсказуемости соизмерим с временем пребывания в кризисе. Иногда такую ситуацию можно создать искусственно: используют «инерцию», квазидетерминацию за счет разгона системы в направлении нужной альтернативы, в частности, с учетом ритмов системы. Это явление прекрасно знают и используют байдарочники при прохождении узкой полосы бурлящей воды на порогах. Нечто подобное предлагал Г. Явлинский в программе «500 дней» во времена перестройки, однако проект был обречен на провал, так как организационных, кадровых и материальных сил и ресурсов для его проведения и «разгона системы» в стране не было, каждый тянул в свою сторону, консолидирующая идеология умерла.

В. Возможно и медленное прохождение, сценарий выживания, когда горизонт предсказуемости много меньше времени пребывания в зоне кризиса. Здесь возникает описание на языке вероятностей возможных будущих альтернатив, однако кризисом теперь можно управлять посредством малых систематических усилий, меняя синергетическую среду за счет постепенного изменения правил игры, игровых стратегий, стилей (подвижки в идеологии, образовании, общественном мнении, избыток или недостаток информации и т. д.). Каждая игровая стратегия будет давать свою относительную вероятность посткризисных альтернатив, которые обычно при взгляде из кризиса не ясны, аттракторы еще не проявлены, не сформировались. Например, сверхусилия предыдущего случая А преждевременны и вредны, это бессмысленная трата ресурса. Поэтому каждому приходится выбирать оптимальную, долговременную стратегию выживания, руководствуясь соображениями поддержания ресурса и реализации минимального набора целей и ценностей, которые у каждого свои. Именно так конкурируют субъекты стихийного рынка. Эта стратегия расходования ресурса (стабилизационного фонда) была принята в 2008 году, и оказалась эффективной в прохождении кризиса, рывки были не уместны,  теперь что-то остается и на вторую волну кризиса, хотя в 1998 году был принят единственно возможный радикальный дефолтный сценарий (подушки с деньгами  не обещали), ожививший российскую экономику.

С. Наиболее сложным является сценарий перемешивающего слоя, который можно назвать промежуточным между двумя предыдущими сценариями. Здесь горизонт предсказуемости постепенно приближается ко времени жизни в кризисе. Возникает реальная возможность и насущная потребность переключиться из режима выживания в силовой режим окончательного выбора. При этом, с одной стороны, надо экономить ресурс для силового инерционного броска, с другой, игровая стратегия может помочь правильно перераспределить вероятности и в момент окончания кризиса оказаться в бассейне притяжения новорожденного желаемого аттрактора. В последнем случае ресурс также может понадобиться для удержания системы вблизи еще слабого аттрактора. Возможны и точечные уколы в точках нестабильности, решающие проблему выбора; так проявлена роль случая, роль личности в истории и т. д. Именно так можно повлиять на процесс генерации социально значимой, ценной информации. Биржевые технологии Д. Сороса — яркий пример такой стратегии. Именно эти стратегии являются типовыми в технологиях избирательных компаний, для своевременной кумулятивной раскрутки кандидата. Это стратегии революционной практики, военного искусства --- своевременность и мера в усилиях захвата ключевых позиций. Жизнь великих политиков и полководцев полна подобных примеров «сегодня рано, завтра поздно --- выступаем ночью», точнее эти примеры и остаются в истории как хрестоматийный способ управления неустойчивой системой.

D. В развитом хаосе существует стратегия особого пассивного поиска-встречи, в которой используются свойства перемешивания в хаотической среде. Предполагается следующее. Стартуя из любого состояния мы, в конце концов, попадем в любое другое, встретим вновь всех участников событий. Отсюда и вековые высказывания мудрецов: «все вернется на круги своя», «сиди дома, и мимо пронесут труп твоего врага», «и это пройдет» и т. д. Наука способна оценить время возврата или вероятность встречи. Хаос предоставляет энергию перемешивания, и задача поиска сродни задаче охотника в засаде — не пропустить момент. Вспомним, как надо ловить моль: в своем хаотическом движении она рано или поздно окажется между ладонями, и не надо бегать за ней, это неэффективно. Здесь важнее терпение и внимание, а не излишняя активность. Подобный способ «капкана на ситуацию» прекрасно изложен в книге Н.Талеба «Черный лебедь», и является долговременной стратегией успеха в хаотических средах финансовых рынков, когда вы ставите на невероятные события будь то кризис, или супер инновация.  Можно сказать, что вера и упорство в конце концов всегда вознаграждаются при правильной стратегии. Именно такова стратегия разумной власти: обладая большей информацией, большим горизонтам прогноза, она может подглядывать за степенью социальной турбулентности и иногда уходит в пассив, давая проявиться всем игрокам и тенденциям, оставляя за собой последнее слово, подбирая компромиссные аргументы и решения.

ВОСПРИЯТИЕ И УПРАВЛЕНИЕ ХАОСОМ. Как мы уже отмечали, социальный хаос следует характеризовать не только объективными свойствами системы, наличием горизонта предсказуемости (максимально возможное время относительно точного предсказания поведения системы), но также, следуя принципу наблюдаемости, его субъективной компонентой — восприятием хаоса наблюдателем. Поэтому естественно ввести также и субъективный фактор — горизонт насущного прогноза, т. е. время  в течение которого необходимо или желательно знать поведение системы достаточно подробно. Этот параметр, очевидно, тесно связан с приоритетами в ценностных пространствах субъекта. В таком случае естественно различать три ситуации, три модуса восприятия хаоса.

Первая ситуация, когда горизонт предсказуемости больше горизонта насущного прогноза связана с иллюзией порядка, фактически это псевдопорядок. Например, маленькие дети или асоциальные люди не пытаются заглянуть в свое будущее, живут сегодняшним днем и вполне счастливы. Перейти к псевдопорядку можно, обесценив насущные долгосрочные цели человека. Для этого не обязательно становиться бомжем, достаточно создать замещающий параллельный, виртуальный мир будущего (как у отшельника, философа, геймера и т. д.). Намного сложнее создать псевдопорядок без утраты ценностей, для этого нужны сверхусилия по стабилизации внешней реальности.

Вторая ситуация противоположна первой, теперь горизонт предсказуемости меньше горизонта насущного прогноза, это мир хаоса. В этой ситуации мы имеем яркое переживание хаоса и непредсказуемости мира,  хаос врывается в нашу жизнь, возможна фрустрация психики и крушение планов.  Попасть  в  эту  ситуацию  можно, хаотизируя систему, как за счет внешних обстоятельств, например, войны, природной катастрофы, спровоцированной паники, так и за счет увеличения масштаба насущного прогноза субъектов, появления недоступных долгосрочных целей, именно так идет идеологическая война, так формируют протестные энергии в цветных революциях. В обоих случаях имеем стресс недостижимости желаемого, поскольку неопределимы пути его достижения. Энергию стресса теперь легко направить в нужное русло, развязать конфликт, создать угрозу, поднять на покорение, защиту и т. д., используя энергию разрушительно или созидательно. Сегодня удержание неустойчивой финансовой системы США происходит в большой степени за счет локальных конфликтов, дающих возможность сбросить энергию накопившихся стрессов ожидания и сжечь финансовые пузыри ничем не обеспеченных долларов в молохе военной машины и послевоенного восстановления. Кстати, если бы не победа России в «принуждении Грузии к миру в августе 2008», никакого мирового экономического кризиса могло и не быть, т.к. была полностью готова крупномасштабная операция против Ирана (в Грузии оборудованы аэродромы подскока для израильских и натовских бомбардировщиков). Палитра цветных технологий уже больше года проявляется в Северной Африке, где создается зона перманентного хаоса руками алькаиды и спец служб, а расходным материалом служит либерально настроенная молодеж, либо жертвы разогреваемых межэтнических столкновений.

Третья ситуация возникает при примерном совпадении горизонтов предсказуемости и насущного прогноза, это пограничье хаоса и порядка. Здесь также возникает своеобразный пограничный слой, при этой стратегии субъект максимально адаптирован к среде и эффективно соразмеряет свои желания и возможности, предоставляемые системой. Это и есть искусство быть креативно успешным, удерживая себя на кромке порядка и хаоса, именно эта граница привлекает творцов и пассионариев, но далеко не каждый способен там балансировать.

Что делать? Мы убедились, что социальный хаос — категория действительно амбивалентная, зависящая как от свойств системы, так и от целей и ценностей субъектов. Поэтому управление социальным хаосом с помощью хаоса, о котором много говорят в последнее время политологи в связи с чередой оранжевых революций, тлеющих гражданских войн и ползучего терроризма, проще всего осуществлять через ценностные пространства, которые в нашем мире постмодерна становятся все менее инерционными, по сравнению со свойствами внешнего, материального мира. Сегодня провокационная дезинформация и черный PR легко создают новые локусы хаоса и гасят старые. Они девальвируют привычные ценности и авторитеты, раскручивают новые, создают панику и образ врага. Все это свидетельствует о почти безраздельной власти информационных технологий управления социальным хаосом.

Можно сказать, что эти технологии были всегда, во все времена, и это правда, просто сегодня модно называть сложившуюся ситуацию управляемым хаосом. Всегда политики «ловили рыбку в мутной воде», «таскали каштаны из огня чужими руками». Однако никогда не было столь мощного научного обоснования и технологизации манипулирования, никогда западное общество так не «велось» на авторитет СМИ. Эпоха сетевых интернет сред и сообществ позволяет активировать ценностные и символические ландшафты, организовать протестные выступления за считанные дни, о чем революционеры ХХ века могли только мечтать. Феномен «Арабской весны» ошеломляет, но и настораживает — там западными спецслужбами и СМИ профессионально использовались технологии управляемого хаоса. Противостоять информационному манипулированию обществом можно не только в сфере рацио, которое почти беспомощно в условии дезинформации; рефлексивные войны СМИ — это удел интеллектуальных элит. Противостоять можно в сфере более высокой, духовной природы человека, которая, как всегда в смутные времена, становится массово востребованной. На мой взгляд, это осуществится с коренным изменением стратегии массового образования в мире, основной целью которой должны стать не частные знания и суммы технологий (скорейшая отмена ЕГ и «болонизации»), но развитие фундаментальных навыков мышления и творчества, духовное и культурное развитие личности. Людьми, получившими подобное образование, не поманипулируешь..

ПРОБЛЕМЫ ФОРСАЙТА И СИНЕРГЕТИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ УПРАВЛЕНИЯ

Синергетика в сфере управления будущим и прогнозирования несет большой эвристический потенциал, дает не только новый язык для прочтения известных положений и терминов, но и эволюционную методологию управления с учетом феноменов самоорганизации в саморазвивающихся системах[2]. Проиллюстрируем теперь методологические принципы синергетики в процессах  управления будущим, если говорить точнее, различные стратегии сценирования, базовые сценарии управления будущим.

I.  Бескризисный сценарий: эволюция статус-кво.

В этом сценарии используются синергетические принципы «Бытия» — гомеостатичность и иерархичность, причем отслеживается, формируется их безусловное соблюдение. Это означает: недопущение выхода на границы гомеостаза системы и разрушения иерархической вертикали,  соблюдение принципов подчинения (долгоживущие процессы подчиняют короткоживущие) и круговой причинности. Сразу подчеркнем, что бескризисный сценарий не всегда возможен, хотя иногда его реализуемость изумляет. Например, можно, плавно меняя давление и температуру, превратить воду в пар без закипания воды, а модернизация социалистического Китая произошла без распада, подобного имевшему место в случае СССР. Для каждого состояния можно указать область бескризисно достижимого будущего. Рассмотрим сказанное подробнее.

II. Трансграничный сценарий: дерегулирование.

Это сценарий демонтажа гомеостаза, разрушения ситуации статус-кво. Здесь с необходимостью востребуются все порождающие принципы синергетики (нелинейность, незамкнутость, неустойчивость) в своей первой фазе деконструции. Это начальная фаза всех революций, модернизаций, цель протестных движений, времена смут и цветных революций, так распадался СССР и т.д.

III. Бифуркационный сценарий  — революция.

В этом сценарии востребованы все предыдущие принципы синергетики, которые синтезируются в комплексный принцип динамической иерархичности. Причем безкризисный сценарий реализуется в начальной и конечной стадии процесса, но с качественно  отличными аттракторами, параметрами порядка. Сценарий дерегулирования задает лишь первую из трех фаз кризисного, бифуркационного развития, вторая фаза —хаотическая. Этот сценарий является наиболее подробным способом описания локальной кризисной социальной трансформации. Согласно Г. Хакену, принцип подчинения, самоорганизации в ситуации «Становления» инвертируется по сравнению с формулировкой для ситуации «Бытия». Параметр порядка теперь не самый медленный, но, напротив, самый неустойчивый, самый быстрый. Любой процесс демократического голосования или выборов — имитация этого принципа. Неустойчивость системы в момент выбора альтернатив развития, подверженность результата выбора любым внешним воздействиям объясняет феномен роли личности или небольшой партии в переломные моменты истории.

Реально бифуркационный сценарий является пятистадийным: безкризисный  —дерегулирование — хаос — самоорганизация — безкризисный. Этапы революции 1917 года: монархия — февраль1917 — двоевластие — октябрь 1917  — красная диктатура хорошо иллюстрируют предложенную стадиальность. Или еще СССР --- перестройка --- август1991 --- двоевластие «парламент-президент» --- октябрь 1993 --- либеральная диктатура.  Сегодня мы можем пройти еще один переворот по подобному сценарию.

IV. Сценарий бифуркационного дерева альтернатив.

Это глобальный комплексный сценарий-конструктор, элементами которого являются предыдущие локальные сценарии развития. Фактически это дорожная карта на общем ландшафте виртуальной реальности будущего. Именно этот сценарий должен быть долгосрочным (на десятки лет), и именно он должен рассматриваться при стратегическом планировании и управлении будущим. Решающим принципом синергетики здесь является принцип наблюдаемости, принцип понимания сложной саморазвивающейся реальности. Подчеркнем, что принцип наблюдаемости в соединении с шестью другими принципами синергетики позволяет замкнуть герменевтический круг познания сложной реальности и корректно поставить дальнейшие вопросы понимания,  прогноза и управления будущим. В общем случае глобальные законы истории пока не открыты, синергетика наряду с циклистикой и организмическим подходом лишь начинает построение парадигмальных моделей. Ключевой является проблема учета социального генома, культурогенных кодов, механизмов памяти социума. На этом пути весьма перспективными нам кажутся ритмокаскадные методы описания социальной истории.

ТЕОРИЯ  КАТАСТРОФ  И  СОЦИАЛЬНЫЕ  ВОЛНЕНИЯ

Хорошо известна модель «волнений в тюрьмах», приведенная в классической работе Постона и Стюарта[3] , где с помощью теории катастроф исследуется динамика нарушений режима во французских тюрьмах. Используя факторный анализ, авторы выделили два основных фактора, влияющих на беспорядки: напряженность (чувство разочарования и безысходности, бедственное положение); разобщенность (взаимное отчуждение, отсутствие общения, разбиение на два лагеря). Авторы считают, что динамика системы соответствует модели катастрофы "сборка". Из рисунка видно, что при низких значениях разобщенности система стремится к устойчивому положению умеренного волнения, но при высоком уровне разобщенности она меняет свое положение скачком с нижнего листа на верхний и обратно. Анализ показал, что с ростом напряженности повышается вероятность волнений, а увеличение разобщенности связано с характером волнений  они становятся более внезапными и яростными.

Применим теперь метод аналогии, архитектурного переноса данной модели на общество в целом. Рассмотрим модель взаимосвязи следующих трех социально-психологических факторов: социальная атомизация (разобщенность людей), недовольство жизненными обстоятельствами (напряженность), сила социального протеста. Предлагается следующую модель социальной катастрофы топологии типа «сборка», в которой сила протеста есть функция отклика от двух других характеристик  — атомизации и недовольства.  

I. В первом сценарии  ярко проявлен факт увеличения «хрупкости»,  катастрофичности общественной жизни, т.е. плохо предсказуемого резкого взрыва протестной социальной энергии, который происходит при увеличении недовольства в условиях высокой атомизации членов общества. Чем выше атомизация, тем выше должен быть уровень недовольства для реализации социального взрыва, тем больше и масштаб этого взрыва. До зоны катастрофы атомизированное общество мало чувствительно в своих проявлениях к уровню недовольства людей, и это «усыпляет» власть, делая факт катастрофы неожиданным. Кроме того, атомизация общества может быть и привлекательна для  власти в силу возможности создания иллюзии благополучия: «власть боится народа»,  «разделяй и властвуй».  Уменьшая атомизацию при высоком уровне недовольства, мы так же приходим к социальному взрыву, но меньшей силы, чем в случае увеличения недовольства при одинаковых начальных уровнях атомизации. Большинство цветных революций современности проходят за счет игры на факторах увеличения недовольства и одновременного уменьшения атомизации (увеличение протестной консолидации).

II. Во втором сценарии неатомизированного, когерентного общества, коллективные эффекты реакции  протеста по мере увеличения недовольства начинают проявляться сразу и в более адекватной пропорциональной степени, этот режим ближе к возможностям управляемой демократии, когда поведение социума предсказуемо и не катастрофично, обратные связи успевают сбалансировать ситуацию, т.е. власть может успеть принять адекватные меры.

III. В третьем сценарии показаны возможности перехода от катастрофического сценария I к управляемому,  пропорциональному сценарию II (и наоборот). Для этих целей достаточно масимально понизить (повысить) атомизацию в условиях минимизации недовольства, т.е. гражданское общество надо строить в условиях доверия власти.

Фактически сценарий II — это идеал гражданского общества с высокоразвитыми, гибкими обратными связями и эффективными институтами демократии на всех уровнях социума, своего рода когерентный соборный социокультурный организм. В сценарии I речь идет скорее о либертарианском обществе – машине, в котором абстрактные права человека уже формализовали и уничтожили общинные начала жизни и культуры народа, атомизировав, разобщив его членов.

Отметим, что именно управление степенью связности, атомизации общества позволяет в манипулятивных сетевых технологиях цветных революций купировать или, напротив, интенсифицировать напряженность. Так управляют социальным хаосом в реальном времени, так разогревают, готовят среду, эффективно прививая нужные ценности. Официальная идеология умерла, да здравствует не явная, «сумеречная» идеология, спрятанная в тенетах бессознательного социальных сетей.

ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКИЕ ПРАКТИКИ

Напомним теперь, что в постнеклассическом подходе, согласно В. С. Степину, мы имеем дело со сложными саморазвивающимися человекомерными системами. На мой взгляд, на темпоральной шкале масштабов традиция – деятельность – практика – действие – движение практика занимает центральное место не случайно, ее масштаб времени достаточно мал, чтобы ее представлять в реальном времени «здесь и сейчас», но не настолько мал, чтобы описание стало примитивным. Практика проявляет в себе и осознаваемые – деятельность и действие, и почти неосознаваемые, габитуальные компоненты – традицию и движение. Именно в практике, как мы увидим, наиболее ярко может неразрывно синтезироваться постнеклассическая деятельностная триада. При этом уместно представить процесс рефлексии над практикой в форме удвоенной деятельностной триады, характерной для постнеклассического анализа социогуманитарной сферы:

(Субъект – Средство – (Субъект* – Средство* – Объект*)),

где звездочками отмечена рефлексируемая деятельностная триада как целостный процесс-объект исследования.

Человекомерность предполагает всегда некоторую онтологию или онтологии личности, субъекта или субъектов, включенных в практики. Причем, обычно мы склонны оперировать некими рациональными прозрачными конструктами, и рефлексия – это что-то высшее для нас в ряду подобных конструктов. Вместе с тем в практиках большое место занимают нормы и ценности не только осознанные, но и неосознаваемые, проявленные через верования и культурную традицию, образцы поведения и бессознательное. Психологи сегодня прекрасно понимают, что есть трансперсональный опыт, сверхсознание, внесознание, подсознание, а логика и осознаваемый нами дискурс – это лишь работа с табло сознания, на котором мы отражаем происходящее в меру своих желаний и способностей. Поэтому онтологии человеческой природы, конечно, должны быть достроены и в плохо осознаваемых и плохо контролируемых сегодня измерениях. Именно эти измерения позволяют прожить практику, а не только ее промыслить.

Исходя из сказанного, к постнеклассическим практикам, на мой взгляд, следует относить  неразложимые на деятельностные компоненты практики выбора, принятия решений, творчества и вообще любые когнитивные практики, протекающие в реальном времени «здесь и сейчас», которые нельзя отложить, как нельзя дотанцевать или допеть. Например, хабитуальные реакции человека, которые попадают в зону его рефлексии и требуют коррекции, или приготовление особого состояния психики, ума, телесности. Также это практики самосборки автора в процессах творчества, обучения или исполнительства; синестезии  каналов восприятия в духовных практиках и восприятии искусства; осознанное осуществление любой техники на грани ее отказа или экстремальные практики в спорте и жизни (пропасть в два прыжка не перепрыгнешь) и т.д. Всякий раз в постнеклассической практике мы имеем дело с осознаваемым и управляемым нами феноменом порождающей границы, вокруг которой и происходит синергизм деятельностной постнеклассической триады субъект-средства-объект. Эти практики могут быть не только повседневными, но и научными, художественными, спортивными,  политическими, или бизнес-практиками переговорного процесса, или игрой на бирже, а в еще большем масштабе времени – геополитическими стратегическими практиками власти, национальных и мировых элит и т.д.

Мы все время говорим о деятельности, но здесь принципиально важно, что в постнеклассическом подходе деятельности свойственна некая историчность, динамичная триединая круговая причинность, поскольку в ее процессе меняются и взаимоподстраиваются все три компоненты деятельностной триады. При этом не важно, что в триаде «субъект – средство – объект» объектом  может также выступать и другой субъект, и сам субъект в актах автокоммуникации, рефлексии. Всегда это некое динамическое тройственное единство. И если бы мы рассматривали деятельность в реальном времени, в ее оптимуме эффективности и скорости осуществления, то заметили бы аналогию единения трех этих начал в самой телесности и сознании человека. Причем, скорее всего, обнаружили бы не пошаговые действия и не практики в рутинном смысле слова – «делай раз, делай два…» (так можно разучивать действие), но слияние, синергию мысли, действия, восприятия результата. Это как на ралли, когда водитель слит воедино со своей машиной, с дорогой, его воля и тело продляются в ландшафт и принимают его. Возникает некая анимированная органичная целостность деятельностной триады. Это может быть искусство, танец или музыка, любое исполнительство, любое мастерство. Тогда в полетной игре мастера вы уже не различаете партитуру, технику, исполнителя; все это нераздельно слито вместе. Но как описать это единство, как ему научить. И здесь возникает востребованность онтологий, которые сегодня почти не обсуждаются. Это то, что находится  выше нашей ментальной сферы. Это и интуитивная компонента человеческой природы, и так называемое когерентное состояние, когда человек может соединиться в мыслях с любимым объектом, существом или человеком, идеей, Миром, Богом. Так возникает пространство доверия, понимание, эмпатия, когда людям не надо ничего объяснять или доказывать друг другу, возникает «чувство локтя» или ситуация, когда профессионалы понимают друг друга с полуслова. Эти пространства являются уже в каком-то отношении трансперсональными. Когда мы говорим, что актер в театре играет роль без души, что нет драйва, что нет самоуглубленности при решении какой-то задачи, то речь как раз идет о состояниях, которые также должны быть вовлечены в сферу технологии. Так, хорошо известно, что в процессах коллективного творчества готовят некоторое пространство: доверие, запрет на критику, и вот начинается мозговой штурм; потом наоборот – готовят сверхкритическое состояние анализа и отбраковки гипотез. Эти вопросы сегодня также надо учитывать при развитии когнитивных технологий, антропологических технологий в высоком смысле, и хотя принято говорить о явном интеллектуальном превосходстве западной цивилизации, но она совершенно пренебрегала этими технологиями до недавнего времени. Интересно, что эти технологии на Западе все больше становятся не самоценными началом любой культуры, но манипулятивными технологиями успеха — начиная от методик личностного развития на курсах МВА, и кончая PR–технологиями продвижения брэндов, формирования политических ландшафтов и культурных ценностей.

Традиция в первую очередь опирается на культуру состояний и, естественно, рациональность отходит на второй план, и в традиции очень большое внимание уделяется созданию пространства когерентности, доверия, искренности. Здесь технологии внутренней духовной жизни кристаллизовались и шлифовались веками, но это не только и не столько технологии, сколько метафизика, высший смысл жизни.

Мне кажется, что постнеклассика в своих практиках должна учитывать больший масштаб человеческой природы, в первую очередь тонкие онтологические миры состояний, которые формируются культурной традицией, и  который сегодня только раскрываются нам, а техногенное движение трансгуманизма – это лишь частичное обновление человеческой природы, в первую очередь физиологической. Вторая часть трансформации (и в этом, наверное, будет заключаться антропологический переход середины двадцать первого века) будет связана с осознанием трансперсональной природы человека. В этом будет основа единства подхода к психологии,  социологии и культурологии, в отношениях к ближнему и дальнему, в обоснование наличия «дальнего порядка» в человеческой популяции и ее истории, обосновании ответственности за допущение собственных негармоничных состояний. Когда мы вспоминаем, о чем говорят мировые религии, то речь фактически идет  о средствах, о пути «я есть истина и путь…». Не столько о цели (она слишком высоко), а о заповедальных средствах, где расписано скорее не что делать, но чего не следует делать. Используйте средства, и это создаст правильное состояние, строй души. Вы обретете срединный путь, будете способны к правильным мыслям и правильным действиям. Сначала благо и благодать, лишь потом возможно понимание истины и совершение действия. Наши предки перед любой работой горячо молились. Фактически это технология принятия решения с помощью гармонизации собственного состояния через причащение к Единому, в этом мне видится будущее постнеклассических практик, в которых сакральное и рациональное будут не противостоять, но дополнять друг друга.

Антропологический переход и смена духовной доминанты развития

Трансперсональность рассмотренных выше интуитивного, когерентного и волевого уровней обобщенной телесности человека, обычно соотносимых с его духовной природой, с неизбежностью приводит к особым социально-психологическим сдвигам в современном обществе. Глобальный мир характеризуется не только и не столько транснациональными экономическими и финансовыми связями, сколько тотальной интернетизацией, рождением социальных сетей в виртуальных пространствах на фоне общей локальной атомизации жизни людей. Новый мир создает новый тип антропологических нагрузок и деформирует антропологические ландшафты личности.

Чтобы подробнее рассмотреть происходящие антропологические процессы обратимся к следующей концепции жизненного мира человека и его истории эволюции. Положим, что человеческая культура проявляется в своего рода символическом треугольнике с тремя вершинами-полюсами[4]. В одной из них доминируют Процессы, в другой доминируют Состояния, в третьей доминируют Смыслы. Онтологии двух первых полюсов мы достаточно подробно рассмотрели ранее. Онтологиям смысла в философской традиции уделено огромное внимание, и именно с ними часто связывают культурные коды, их семиозис.  Нам будет важна историческая динамика движения культурных доминант в  символическом треугольнике Процесс-Состояние-Смысл.

Архаическая культура выстраивалась вдоль оси Процесс-Состояние: в ритуалах и  танцах, сакральных песнопениях человек приводил себя в определенное состояние, приготовлял себя к той или иной практике, т.е. новому процессу. Эта форма культуры и по сей день проявлена в различных формах искусства. Смысл здесь вторичен, он скорее является мифологическим фоном ритуала, скорее воспроизводится, а не производится, порождается. Редким исключением являются шаманские практики общения с духами с целью получения новой информации, что всегда сакрализовалось и было достоянием узко элитарных кругов, но в чем уже можно усмотреть ростки будущего.

В культурах «осевого времени», породивших мировые религии, этические системы и философию, вплоть до конца Средневековья происходит освоение оси Состояние-Смысл. Возникает идея откровения через Логос, слово Божие, священный текст, который постигается благородными мужами, мудрецами, святыми. Благо и истина пока нераздельны и истина достижима в особых состояниях просветленности, но постепенно с возникновением науки и логики истина на Западе становится выше блага.

В эпоху Нового времени, рождения позитивной науки и рациональной философии осваивается ось Процесс-Смысл, в этом пространстве пытаются научно описать и объяснить феномены природы, социума, процессы мышления, логические рассуждения, которые сами процессуальны. Предыдущие формы культуры не исчезают полностью, но постепенно вытесняются и уходят на второй план.

В ХХ веке с появлением проекта постмодерна возникает не новая ось или синтез полюсов, но девальвация всех трех осей и двух полюсов Смысла и Состояния в пользу  самоценного полюса Процесса, скорость которого все нарастает. Смысл деконструируется и окончательно десакрализуется, а Состояние примитивизируется и становится просто аффектом. Скорость процессов антропной сферы стремительно растет в информационном обществе. В массовой культуре Drive and Аction намного важнее старомодных смыслов или романтических сантиментов, а слова о духовности вызывают смех. Диснеевские мультики не позволяют развиться полноценным эмоциям зрителя, слишком велик темп событий, их просто некогда переживать. Тонкие высокие эмоции требуют времени вчувствования и за неимением оного деградируют. Милую загадочность «Ежика в тумане» сменяет сюрреалистический абсурд «Пластилиновой вороны» (произведения, безусловно, талантливого, но не пробуждающего целостного спектра человеческих состояний). Клиповое сознание рекламы и шоу программ не позволяет выстроить и логический ход происходящего, он часто отсутствует, и все сводится к тусовке, бессмысленному процессу, дающему спонтанные аффекты. Так происходит деградация массовой культуры, поскольку информационная турбулентность, хаос не позволяют выжить ни высоким смыслам, ни высоким состояниям, стандартная логика и эмоции просто «не догоняют», они слишком медленны, остается рефлекс, инстинкт и зоопсихология аффекта. Таким людям не надо ничего объяснять, ими легко управлять на бессознательном уровне методами НЛП и двадцать пятого кадра в период потребления очередной порции информационной жвачки.

Существует ли выход из мрачной перспективы деградации культуры и человеческой природы в обвальных потоках информации? Да, такая возможность адаптации к сверхбыстрым информационным процессам существует, и она связана не с развитием тел логики и эмоций человека (как мы видели, они слишком неповоротливы), но с использованием стремительных креативных способностей человека, использованием его тела интуиции, которое, как мы знаем, является телом отчасти и трансперсональным.

Раньше эти способности развивались в эзотерических школах и школах спецслужб. Сегодня развитие тела интуиции происходит как адаптивный процесс при работе с большими и быстроменяющимися объемами информации, иначе с ними не справиться. На уровне досознательном это нарабатывается при развитии скорости реакции у геймеров или в экстремальных видах спорта и единоборствах, на уровне надсознательном интуиция тренируется в играх «Что? Где? Когда?», блиц-турнирах, быстрой игре на бирже, скоростной импровизации на заданную тему, хакерских атаках и отлаживании сложных программ и т.д. Так происходит массовая тренировка и отбор креативной части человечества. Эти способности можно целенаправленно развивать у любого человека, в чем состоят  перспективы школы будущего, сегодня приходят дети нового сознания, которые в большой степени уже готовы работать интуитивным способом.

Яркими примерами проявления новой креативной страты человечества явилось дело Wikileaks вскрывшего секретные досье мировой дипломатии в рамках идеологии открытости информации, реализация проектов Wikipedia и систем OpenOffice и т.д. Это не просто табуирование секретов, это иная этика, в которой ложь деструктивна, что вполне соответствует самому принципу интуитивного метода. Там где человек лукавит, он не целостен и не может быть в состоянии интуитивного канала, не может быть творцом, ему закрыт доступ к ноосфере, а именно это свойство должно отличать людей новой эпохи, эпохи после антропологического перехода середины ХХI века. Описанные нами перспективы движения в антропологических ландшафтах совершенно постнеклассичны, поскольку выбор средства познания мира в деятельностной триаде Субъект-Средство-Объект резко меняет и ценностные пространства субъекта. Вероятно, что в ближайшие десятилетия переход в массовом масштабе к интуитивной доминанте мышления позволит преодолеть издержки постмодернизма и восстановить статусы смыслов и состояний в культуре, однако возможен и социальный ароморфоз, расщепление человечества на подвиды: людей нового сознания, носителей высокой культуры и людей, возвращающихся к зоопсихологическим формам бытия. В контексте описанной ситуации особую роль будет играть мировая политическая элита, на которую, соответственно, ложиться и огромный груз ответственности.

Буданов Владимир Григорьевич — д.филос.н., к.физ.-мат.н., вед.н.с. ИФ РАН

Публикуется на www.intelros.ru по согласованию с автором