1. Консциентальная война как цивилизационная перевербовка.

Мы с Юрием Васильевичем Крупновым являемся авторами темы «Консциентальная война», которая связана с переделкой и сломом существующих форм идентификационного сознания. И на мой взгляд, это один из важнейших элементов сегодняшней войны, который раньше назывался таким профессиональным термином как «контр пропаганда». Но для того что бы к этой теме подвести, я бы хотел несколькими мазками концептуально обрисовать проблематику современной войны, в том числе опираясь на какие-то источники, авторов которые, я считаю, сделали достаточно много, разрабатывая тему современной войны. При этом основное мое утверждение заключается в следующем, что важнейшая направленность глобальной войны на поражение связана с тем что бы разрушить того субъекта, который может вести войну, который способен ставить стратегические цели. То есть на каком-то уровне глобальной войны, важнейшая цель заключается в том, чтобы субъекта, который способен ставить стратегические цели или понимать что происходит в мире просто не было б, чтобы он был уничтожен. То есть, если этот уровень исчезает, то он начинает замещаться другими операциональными уровнями военных действий. Но при работе на этих уровнях стратегические цели не появляются. При этом наивно считать, что стратегические цели могут ставить и их осуществлять могут только элиты.

Важнейший вопрос, кто является субъектом, который ведёт войну. Если этим субъектом является народ или цивилизация, то это сложное единство элит и самих народных групп, которые вместе олицетворяют цивилизацию. И с этой точки зрения для меня консциентальная война в условиях противооборства, которое идёт, это возможность наносить такие удары и уроны, чтобы стала возможна цивилизационная «перевербовка». При осуществлении подобной перевербовки люди с удовольствием могут присягнуть любым другим правительствам. И тогда даже возникает изменение природы войны, тогда не надо захватывать территории, люди добровольно будут переходить на сторону противника и участвовать в новых типах «пакетирования» и амальгомирования – то есть сплавления в новое целое элементов до этого существовавших стран, народов и цивилизаций.

У современной войны есть особое антропологическое измерение, которое связанно с задачей сломать и разрушить того субъекта, который ведёт войну. На мой взгляд, подобное изменение природы войны стало намечаться уже в тот период, когда важнейшей темой обсуждения выступило противостояние двух систем – социализма и капитализма, центральным стал вопрос: а может ли быть ядерный Армагеддон, и важнейшей стратегическим документам являлась доктрина Mutually assured deterrence- взаимоудостоверенное удержание от враждебных или преступных действий при помощи устрашения с аббревиатурой «MAD»- «сумасшедший». Демонстрировалось, что у обоих государств есть ядерные арсеналы, и они могут друг друга уничтожить. Но если ядерные бомбы бросать друг на друга нельзя, поскольку в результате будет уничтожена вся вселенная ( с этой точки зрнеия ядерное оружие в каком-то смысле не оружие!), то предметом интереса становится страгериующее сознание противника. Его- то разрушать можно, и для на насенеия по нему удара ядерная бомба ненужна.

2. «Неправильная» война Фрайхера фон Хейда и мятежевйона.

 И вот, в этот период один очень интересный человек, который командовал особым парашютным полком у Гитлера, немец, Фрайхер фон Хейд , работавший в Мюнхенской военной академии, написал книгу, которая до сих пор является в области обсуждения природы и структуры современной войны одной из лучших. Она по-немецки называется «Klein Krieg» или «Маленькая война», по-английски «Irregular war» или «Неправильная война». В этой книге автор утверждае, что реальность войн будущего, в конце 20-го века начала 21-го – это маленькие партизанские войны, но у которых весьма интересная природа – это войны без дна. То есть, если обычная война защищается целым набором правовых актов, женевской конвенцией, то маленькая война характеризуется тем, что она маленькая по пространственному протяжению, но внутри неё могут происходить любого типа зверства за счёт спуска на самый цивилизационный низ. И изучая природу различного типа партизанских войн, он утверждал, что основной тип войн будущего - это маленькие локальные конфликты. Оказавшись внутри этих конфликтов, человек, население начинают переживать животный ужас, ( если они специально не подготовлены к этому), поскольку с ними может произойти всё, что угодно. Нападающая сторона не ограничивает себя никакими цивилизационными рамками, находясь вне цивилизационных институтов.

Но я бы обратил здесь внимание на то, что так понимаемая природа малой войны или неправильной войны, не попадает под классические определения войны в том числе и Клаузевица и теоретиков военного дела. Маленькая «неправильная» война содержит в себе идею террористического акта, который направлен на то, что бы вызвать шок и страх у населения. Или, как говорят антропологи-баталлисты, аналитики военных конфликтов, что основной фигурой террористического акта является, находящаяся где-то рядом, фигура «Танатоса» - смерти, образа смерти. Человек, который живёт в современном демократическом обществе, основанном на арелигиозной секулярной парадигме, что это прекрасное общество, здесь действует все возможности защиты, и жизнь человека может длиться вечно. Ощущение прекрасной бесконечной жизни разрушается, когда обнаруживается, что в любой момент ты можешь стать жертвой страшного направленного на тебя террористического акта. И вот, это одна линия, которая связана с вопросом о природе «маленькой» или «неправильной» войны, но одновременно «войны без дна». То есть, перед нами война, которая не имеет под собой дна, там в ней проявляются любые архаизмы цивилизационных провалов, любой тип ненависти, святотатственные действия, любые формы воздействия на человека, человеческое существо, его тело.

Вторая линия, которая для меня также очень важна, это понятие, введённое русским офицером Евгением Эдуардовичем Месснером, «мятежевойны». Это понятие обозначает то, что обсуждается целым рядом аналитиков как зона нестабильности. Е.Э. Месснер специально обсуждал вопрос о том, что одно из направлений, в котором развивается современное представление о войне, что мир после вооруженного конфликта, перемирье, которое возникает после военного конфликта или тип переустройства, который возникает после вооруженного конфликта - он всегда менее прочен, чем структура мира, его устойчивость, которая существовала до начала войны. То есть, возникают огромные зоны, и мы сейчас видим это, которые являются особыми зонами «мятежом» войны, где никакой устойчивой структуры мира не существует вообще. И с точки зрения Месснера, эти зоны будут всё увеличиваться. Ниже я попробую сказать несколько слов о том, о в чём природа, в чём характер такого феномена как неустойчивое перемирие после войны, существующее в форме мятежевойны.

Важнейший верхний уровень современной войны связан с действиями которые делают невозможным ставить стратегические цели развития следующего уровня и мобилизовывать населения для осуществления этих целей. И в этом я вижу характер войн континентальных, но которые очень тесно связаны с природой так называемых «неправильных» или локальных войн.

3. Гибридная война по случаю Дэвида Килкаллена

Принципиальной задачей является требование осмыслить то, что сегодня развёртывается в Ираке и в Афганистане, поскольку это один из важнейших полигонов, при анализе которого можно разбираться с тем, в какую форму или в какую сторону переползает сама природа войны и с чем она оказывается связанной.В этом контексте большой интерес представляют работы специалиста по проблеме природы современной войны австралийского происхождения Дэвида Килкаллена. Д. Киллкален являлся очень долго советником генерала Петреуса в Ираке, и обсуждал современную природу войны, которая развёртывается в Ираке. Для обозначения особого типа той войны, с которым американские войска сталкиваются в Ираке, Д.Килкаллена ввёл специальное понятие, «партизанская война по случаю» (Accidental guerilla) Я бы ещё этот термин перевёл, как guerilla ad hoc. Есть такое понятие у футуролога Э.Тоффлера, что одно из организационных изменений, которые происходят в мире, он их называет adhockratia, когда возникают организационные структуры по случаю. Они не существуют бесконечно и долго, как институт президента, какой-то научно-исследовательский институт, а это некоторый организационно институционный дизайн, который создаётся под задачу, а потом растворяется после решения задачи.. Вот с этой точки зрения, анализируя и рассматривая природу современной войны в Ираке, Килкаллен утверждает, что здесь возникает тип «маленькой» войны, партизанской войны, которая вспыхивает по случаю. И она, оказывается, связанна со следующим соединением нескольких принципиально разных элементов, разных действующих лиц. Это с одной стороны – международная террористическая организация «Аль-Каида», которая выступает в виде тех сил , кто постоянно поддерживает пламя конфликтов и принимает роль поджигателя военного конфликта. Основной тип военных действий, за счёт которых происходят взрывы и гибель американских военнослужащих - это местные племена. Это – другой субъект и другой элемент. Соответственно, если мы рассматриваем Афганистан, то это, прежде всего, пуштуны, которые подставляют талибам войнов, но соответственно в Ираке - это воинские вооружения шиитов и группы суннитов. И дальше происходит следующее с точки зрения Килкаллена, в результате интервьюирования местного населения, участвующего в конфликтах выявляется очень странная вещь, что если интервьюировать и расспрашивать: а почему возникает этот конфликт. Пуштуны отвечают следующее: «Вы знаете, мы очень гордые, воинственные люди, если на нашей территории начинаются какие-то действия, которые с вязаны с тем, что нас на этой территории как-то унижают, или начинается какой-то тип противоборства, то мы не можем в этом не участвовать».

Возникает очень странный, как, казалось бы, случайный момент вовлечённости местного населения в инициируемый извне конфликт по типу инфекционного заражения. Но за этим стоит достаточно сложная вещь потому, что если рассматривать саму природу мятеже-зоны, в которой развёртывается «мятеже-война», то она вообще оказывается связана, как минимум, с тремя вещами: это с одной стороны – некоторый тип мятежа, постоянно находящийся на данной территории, где, например, группа пуштунов не хочет и не желает признавать никакой административной власти над этим районом со стороны центрального правительства, всё время находится в зоне требований самостоятельности, непризнания административной власти и т.д. Второй момент -это терроризм, в том числе и международный, элемент которого присутствует в виде действий Аль-Каиды, в который вовлекаются, в том числе, местные племена. И с третьей стороны - это феномен этнорелигиозной вражды, этнорелигиозных столкновений разных находящихся здесь групп. Как правило, в мятеже-зоне складывается обычная ситуация, где есть 3-4, 5 одновременно действующих элементов. С точки зрения системного анализа,подобная ситуация может быть названа «плохой злокозненной проблеойа» wicked problem. Робатая со злокозненной проблемой, когда ты начинаешь заниматься одной какой-то гранью, одним каким-то жзлементом, одной перспективной в этом проблемном мессиве, например, начинаешь бороться целенаправленно с мятежом и только с ним. Для этого- усиливать администрацию или предоставлять людям права: «Давайте договоримся, какая часть полномочий отдаётся дли исполнения центральной власти». Но в результате действия, которые происходят в поле этой проблемы, вызывают ухудшения в части, которая касается терроризма, и которые касаются конфликтных взаимодействий этноконфессиональных. То есть одни элемент пытались разрешить, но одновременно произошло ухудшение в двух других элементах. И в результате ситуация в целом ухудшается и возникает ощущение, что чем больше ты действуешь по одному из направлений, тем в большей степени оказываешься впутан в этот разрастающийся клубкообразный конфликт.

4. Война и восстановление инфраструктур как переход от войны к миру.

Обсуждая такую природу войны по случаю как своеобразную злокозненную проблемы, с точки зрения Д. Килкаллена вообще должны быть изменены требования к военным действиям Соединённых Штатов и международных контингентов. Что предлагает Д.Килкаллен? На первый взгляд, он выдвигает очень странные вещи, но которые мне очень понятны и близки. Он говорит, что успехи международных сил реагирования и США стали проявляться только в тех зонах, где резко была изменена цель военных действий, а именно – целью военных действий стала не борьба с террористами, внешним террористическим элементом, а защита групп устойчиво проживающего населения от внешних групп, и включения представителей общин этого населения во взаимодействие с воинскими контингентами , чтобы они активно шли на сотрудничество. Это требует определённого времени, доказательства, убеждений населения, что задача контингента заключается в не в том, что бы убивать и уничтожать внешних террористов, а в том, чтобы защищать население.

Второй момент, который мне тоже представляется очень любопытным. Он был понятен для многих аналитиков на примере Чечни. Дело в том, что определённые успехи в целом ряде провинций Афганистана начались только с того момента, когда удавалось втягивать руководителей различного типа общин, вождей общин в задачи строительства и складывания инфраструктур- энергетических, транспортных, телекоммуникационых. Таким образом задача состояла не только в том, что бы поддерживать порядок, убивать террористов, а в том, что бы начинать работу по обсуждению целенаправленных планов по определённому улучшению инфраструктурной организации территории, жизни на территории, втягивая в эту работу представителей разных общин. В такого типа зонах, как Ирак и Афганистан, куда, судя по аналитическим данным, влезли Штаты незаконно, не имея для этого никаких обоснованных предлогов кроме лютой ненависти Буша младшего к Саддаму Хусейну, взятие территории под контроль означает попадание оккупационной власти в тяжелейшую ситуацию, где захват территории- только начало, которое требует следующего действии. Никакого перехода к устойчивой и стабильной жизни на территории посли её захвата воинским контингентом не происходит. И здесь возникает вопрос: Что, надо расширять функции армии?

Есть такой опыт, он сейчас, к сожалению, забывается. После Берлинской операции, комендантские войска, которые действовали в немецких городах, были вынуждены восстанавливать условия жизни: кормить население, восстанавливать работу коммунального хозяйства. Здесь возникает тот же вопрос. Территория захвачена, контролируется воинским контингентом. Дальше, у страны или групп стран, которые забрались на эту территорию возникает вопрос, как из неё достойно убраться, если она захвачена. Но либо необходимы какие-то дополнительные функции, которые бы обеспечивали восстановление, сравнительно, нормальной жизни на территории, где становятся необходимы целые группы принципиально новых функций, как бы не армейских, а, может быть, частично и армейских. Эти функции связаны с одной стороны с возможностью планировать и складывать инфраструктуры, включать в это планирование различных представителей общин, включать их в переговорные процессы, показывать, что на определённом этапе эти общины, которые руководятся шейхами или кем-то, обладают автономностью, что они могу принимать самостоятельные решения. Дальше, показывать им в ходе переговоров и конкретной работы, что созданные государственные органы являются не просто марионеточным правительством наёмников, а органами, которые заинтересованы в формировании национальной государственности. Возникает целый набор функций, которые обычные военные операции не предполагают. И, собственно, этот феномен очень интересует Д. Килкаллена, потому что он меняет представление о войне. Д. Килкаллен использует понятие Руперта Смита, который говорит, что если до этого война определялась как промышленное межгосударственное вооруженное столкновение, то сейчас более продвинутое для него и точное определение войны –это следующее:Современная война- война между людьми, в которой полезность воинских сил зависит от их способности адаптироваться и воспринимать комплекс политических подтекстов, взаимодействовать с негосударственным противником под пристальным взглядом глобального публичного мнения.

Такая расширительная, но очень интересная формулировка Руперта Смита свидетельствует о том, что на место военно-промышленного комплекса в столкновении государств приходит совсем другие игроки. Основу войны составляет действие военно-промышленно- инвайорментального, то есть, экологического масмедийного комплекса. Поскольку именно эта система создаёт то институциональное пространство, в котором начинают развёртываться разные действия. Участие массмедийного комплекса означает, , как это показано в фильме «Хвост играет с собакой», что могут быть симуляционные войны, симуляционные конфликты, которые специально показываются населению для того, что бы повлиять на его мнение. Или где для воздействия на население , ему предъявляются специально подготовленные материалы, из который можно сделать выводы, что в результате военного конфликта происходит уничтожение колоссальной ценности культурного памятника, типа бомбёжки сербами Дубровника, или уничтожение Саддамом Хусейном во время операции в Кувейте гусеницами танков невероятно редких и трудно восстанавливающихся песков. Это всё становится системой аргументации, тем сложнейшим «бульоном», в котором оказывается, помещено сознание участников армии и участников операций, но также и сознание населения страны, которая осуществляет военные действия. Но, кроме того, в этом развёртывается и ещё одна функция, связанна с тем, а как, собственно, после операций связанной с захватом территории, переходить к обустройству жизни на территории.

Мне это хорошо понятно потому, что в своё время мы делали по заказу ЮНЕСКО концепцию для Чечни по восстановлению образования. И с покойным старшим Кадыровым мы обсуждали вопрос, поскольку Кадыров очень искренне говорил, что готов идти на любые меры с ЮНЕСКО, чтобы остановить убийство мирного населения в Чечни, готов восстановление образования обсуждать. У нас была идея провести международную конференцию под эгидой ООН против включения в военные конфликты детей 7-12 лет. В целом ряде стран ,в том числе и в Чечне, ребёнка, который не осознает что такое убийство, включают в технологию убийства. Но одна из идей была сделать бюджетопроводящей сферой исключительно образование, начинать восстанавливать Чечню через сферу образования, забирая через эту функцию целый ряд функций у армии. Но потом Кадырова убили, и этот проект так и остался проектом, то есть нереализованной возможностью.

5.Война как межцивилизационный конфликт и цивилизационное восхождение на основе межцивилизационного инфраструктурного проекта

Если мы посмотрим на это со стороны, в частности, на ту реальность, которую описывает Д.Килкаллен, то чем интересно это описание? Д.Килкаллен рассматривает феномен локальной партизанской войны по случаю, а с другой стороны говорит о гибридной форме войны, войны собирающей в себе разные элементы конфликта- мятежевойну, этнические и конфессиональные распри, межцивилизационные столкновения, акты международного терраризма,.

В Афганистане и Ираке мы имеем дело с огромным театром военных действий, системами знаньевой аналитики сопровождающей принятие решений и трансформирующимися формами действий военной и гражданской разведок. На этом театре военных действий есть в том числе специально сценируемые локальные операции на уровне взаимодействия военных операторов и местных общин с возможностью восстановления там инфраструктур. Так вот, если мы на всё это посмотрим и начнём прорисовывать по слоям, то мы сможем этот театр оценивать с точки зрения сложности и артикулируемости управленческих форм организации военных действий и конфликтов. Управление войной при подобном подходе по сложности управления приближается к управлению мультиинфраструктурным межцивилизационным проектов. Д. Килкаллен говорит, что США что бы быть эффективными в Ираке, Афганистане, и ни дай Бог, в Иране должно осуществлять сложнейшую деятельность управления.

Такого типа отождествление вызывает целый ряд вопросов . Почему мы начинаем соотосить систему управления военными действиями и межцивилизационные инфраструктурные проекты? Какой смысл рассматривать войну с точки зрения сложности и многоуровневости систем управления?.Давно известно, что война является полигоном, на котором происходит поиск человечеством наиболее усложнённых и изощрённых форм действий. Во-первых, на этом полигоне происходит поиск новых форм мобилизации ресурсов и сил, выявление возможностей создания и опробования новых технических систем. Во-вторых, на этом полигоне происходит создание и разработка новых организационно-институциональных форм действия. В-третьих, на этом полигоне осуществляется знакомство с новыми типами и принципами познания, в том числе познания оппонента и возможностью понять, что он думает, вступить с ним в рефлексивное противоборство. Весь набор рефлексивных конфликтов, которые глубоко входят и, безусловно, вмонтированы в условия современной войны, могут быть выявлены на этом театре военных действий.

Линии восхождения человечеству по цивилизационному тренду вверх противостоит война как резкое сползание вниз к цивилизационной архаике. Но война может быть и и максимально сложным цивилизационным феноменом, приближающимися по своим механизмам к шагу восхождения вверх по цивилизационной лестнице. Именно такую войну ведут США в Ираке и Афганистанеп. Рассматриваемому такому типу сложной природы складывающейся современной войны с антропологическим измерением, с инфраструктурным измерением, измерением, связанным с воздействием на сознание населения должен быть противопоставлен межцивилизационный мультиинфраструктурный проект. Задача этого противопоставления состоит в том, чтобы различить позитивный сценарий развития и войну как катастрофу не смотря на её сверхсложную современную природу.

При помощи войны США стремиться сохранить мировой финансовый капитализм , ядром которого являются сами США. Аль-Кайда варварскими методами разрушающими человеческую цивилизацию противостоит проекту глобального финансового капитализма как единственной перспективе движения человечества в будущее. Цивилизационной архаике силы ( война – это всегда упование на примитвность силы!) противостоит сила всё разрушающей архаики. И фактически Аль-Кайда позиционирует себя как единственный субъект, который несправедливости, неправомерности включения в структуру мирового финансового капитализма всех людей оппонирует, и является субъектом, который выступает против этой силы.

Подобный взгляд возникает из внимательного прочтения работ Иммануэля Валлерстейна, и мне эта точка зрения представляется правильной. Аль-Каида и исламский международный терроризм в цивилизационном столкновении формально воспроизводятя позицию СССР, выступая в качестве альтернативы Западу. Но СССР «тащил» другие страны по линии восходящего тренда, Аль Кайда формирует цивилизационную архаику, обрущивая целые цивилизационные этажи . Матрица противодействия Западу является той же, но направленность действия разная. Действия СССР были во многом бессмысленными, как, например, строительство элеватора на Мадагаскаре, на котором можно было бы обрабатывать зерно, всей Африки, а не одного Мадагаскара. Но вместе с тем, Валлерстайн говорит, СССР осуществлял очень важное действие, которое никто не мог не заметить – он учил представителей из целого ряда развитых стран , он передавал им технологии и создавал у них научные институты, современные индустриальные системы производства. И с этой точки зрения у целого ряда стран появлялась надежда вырваться за рамки глобальной капиталистической периферии. После распада СССР у целого ряда стран возникло чёткое ощущение, что они становятся пылью и песком, в который народы и страны «перемалывает» глобальная машина финансового капитализма.

У И. Валлерстайна очень простая схема миросистемы: ядро, периферия и полупериферия. Народы после развала СССР понимают, что они навсегда останутся на границах периферии и там будут перемолоты и уничтожены. Отсюда возникает резкое взрывное действие самоопределения и формирования идентичности, слом и разрушение этой системы, любой ценой, любым образом по образцу тех механизмов глобализации, которые складываются в ядро мировой финансовой системы, откуда возникает другая, в общем-то, форма противодействия Западному капитализму.

6. Трансграничная война в современном глобальном мире.

Здесь есть ещё огромная отдельная тема, которую необходимо учитывать – это взгляд на современную природу войны наших китайских товарищей. Потому, что в начале 2000, то есть «нулевых» появилась очень важная книга, которую написали Цяо Лям и Ван Сям она называлась «Трансграничная война». Есть такой интересный финансовый аналитик китайский Лан Сье Пин, появилось несколько книг на тему транс-граничной финансовой войны. Они (китайцы) говорят, что победить такую структуру как США в прямом военном противоборстве или финансовом, при условии того, что Вьетнамскую войну и Иракскую финансировала Япония, взятая за горло, собственно, развед-консциентальную войну, технологическую войну очень сложно, если считать, что будет выделенный ограниченный территориально театр военных действий. А если считать, что война сейчас развёртывается на многих орбиталях, она не имеет жёстко привязанной пространственной локализации, то выход на эти уровни обриталей, где соперничество и борьба могут проходить в эпистемической области, в области формулирования других ценностей и идеалов, в том числе финансовой области. Но война начинает приобретать другую структуру, единственное, что она начинает требовать от тех, кто участвует в этой войне и мобилизуется - самоопределение в разных слоях.

7. Межцивилизационный мир сложнее чем межцивилизационная война.

Но, я возвращусь к тому исходному вопросу про который я говорил, а именно про сложную природу современной войны, которую описывает Д. Килкаллен и сходство её с организацией мультиинфраструктурного международного проекта. Здесь собственно и возникает вопрос: а есть ли субъект и кто этот субъект, который может предложить альтернативу превращения всей Центральной Азии в одну огромную мятежезону, которою удержать США, на мой взгляд, становится невозможно. Хотя есть определённые значимые успехи как, например, уменьшение количества конфликтов с 2007 по 2008 и частично по 2009, например в Ираке, во время так называемого «surge». Американским международным военным контингентам и силам НАТО удалось несколько перестроить саму форму ведения действий, но всё равно с этой точки зрения удержать и не сделать, так что бы мятежезона всё расширялась, распространялась и раздвигалась по территории Центральной Азии становится невозможным. А в силу глобализационных парадоксов все те действия, которые развёртываются на удалённой территории, они могут переноситься тут же в ту в страну, которая развязывает конфликт, то есть в США.

Если обсуждать проблему идентификационной связанности и единства США как страны, то в США тоже есть борющееся между собой разные группы имеющие разные типы идентичности и субъектности, например мормоны, ариканцы, исповедующие ислам, католические «латинос», приехавшие в США из Центральнйо и Латинской Америки. Например, представитель семидесяти у мормонов говорит, что они никогда не забудут как США, Федеральное правительство расстреляло в 1861 году группу мормонов из пушек возле Чикаго. Исламское сообщество, против которого сейчас идут гневные выступления по поводу создания мечети на том месте, где произошёл акт 11 сентября, имеет свой собственный образ самоопределения в США. Католическое испано-говорящее сообщество, которое постоянно осмысляет свои действия по типу реканкисты- отвоёвывания америки для себя.. И с этой точки зрения эти обратные действия по развалу идентификационного тполя США принципиально возможны, но надо тли это делать. Значительно более важным является вопрос о субъекте, который мог бы предъявить перспективную альтернативу разрастающегося огромного пятна, зоны мятеже-войны на всю Среднюю Азию, ято, с моей точки зрения, является огромной планетарной угрозой.

Другая проблема состоит в том, что отдизайнированный мир, та структура консенсусного договорного замирения, которое возникнет в Ираке, после того, что США ушли, будет менее прочным, чем те формы, в которых существовали и жили люди в Ираке до этого полномасштабного кровавого конфликта. С этой точки зрения межцивилизационный мир он на порядок сложнее, чем цивилизационная война и специально созданное перемирие на основе войны. Логически, я считаю, что такая форма как мир, мирожитие является значительно более сложным феноменом, чем война.

И это, на мой взгляд, обосновывается очень просто, поскольку мир имеет в себе естественно-складывающуюся природную составляющую, а война – этов большей степени искусственное образование, которое замышляется и осуществляется, Мир это способ естественно-искусственного прорастания на следующий более высокий цивилизационный этах, а война это обрущение и срыв в архаику, в цивилизационный низ. Это напоминает различие в понимании космоса и природы нашими создателями ЦБК на Байкале и японскими экспертами. Японцы были поражены, когда на Байкале строители ЦБК стали говорить: «А чего вы переживаете? Ну да, мы построили ЦБК, но мы воду очищаем, дистилляцию производит». А японцы в ответ: «Вы считаете, что куб, который вы создали по дистилляции, который загрязненную воду делает химически чистой, и там, в основном H2O и никаких добавок нет, производит ту же самую воду, которую делала природа в течении нескольких миллионов лет… «Тут возникает много вопросов, что такое вода?» и «Что такое природное достояние?»

С моей точки зрения, онтологически и эпистемически межцивилизационный мир на порядок сложнее построен на огромном количестве антропологических и культурных, лингвистических механизмов, и вхождение туда на основе искусственного замысла войны и убийства людей, разрушает это хрупкое межцивилизационное единство Например, усилия США, направленные на то, чтобы переделать Ирак, создав на его месте три государства- суннитский Ирак, шиитеский Ирак и Курдистан с демократией по образцу США приводит к появлению системы значительно более хрупкой чем мультицивилизационный жизнедеятельностный конгломерат, который существовал до того, как США осуществили незаконное вторжение в эту страну. Но, конечно же, при этом сам факт, что Хусейн являлся злодеем и совершал зверства по отношению к курдам, не усомневается.

Вышеизложенный тезис позволяет поставить вопрос о природе феномена межцивилизационных столкновений, в который всё больше погружается человечество.

Но важнейшая проблема состоит в другом - возможен ли субъект, который может предлагать конструкции межцивилизационнго мира, связанные со стратегиями развития, которые являются сложнее, чем американская демократия и финансовый капитализм. Но ведь именно этот финансовый капитализм , с точки зрения Иммануэля Валлерстайна, находится в ситуации необратимого распада. Поэтому, можно утверждать, что либо представители планетарого человечества предлагают к осуществлению мижцивилизационные инфраструктурные проектыв том числе и с участием США, либо человечество сваливается вновь и вновь к межцивилизационным конфликтам , проваливаясь в расширяющуюся зону мятежевойны.