Дело не в предсказании, а скорее в управлении

В этом замечании практицизм обыденности может показаться вывернутым наизнанку, но подобное восприятие реальности соответствует прагматичным взглядам из подвижных сфер постсовременности на переживающий системную коррозию бренный мир.

Критичному переосмыслению подвергаются, в числе других аксиом, представления о природе общего строя вещей, о координатах жизни и параметрах деятельности человека, об угрозах миру и безопасности. Короче говоря, те основы миропорядка, то мировидение, которые практически монопольно владели человечеством на протяжении весьма долгого времени.

Действительно, теперь мы все чаще подмечаем недолговечность привычных практик и условность структур повседневности, все выше оцениваем возможность будущего строя инициировать экстрасистолы перемен, вовлекая в ускоряющуюся земную круговерть все более причудливые пульсации.

Способность невоплощенных, забытых в суете и на полях безвременья, отодвинутых в сторону (в будущее) идеалов влиять на настоящее, порождая артефакты и аберрации, котируется на вселенской ярмарке конкурентоспособных практик ничуть не хуже, нежели активы темных искусств отползающего от стоп прошлого.

Сегодня переоценка футурологических «голубых фишек» существенно влияет на капитализацию амбициозных игроков, делающих ставку на грядущие перемены.

Современная книга перемен

Российское общество, в полном соответствии с мимолетной обмолвкой мастера, на излете 2007 года заинтересовалось энигматичной темой, которую для краткости определило для себя как «Будущее».

В меру благодарная футуристичная ипостась Клио выложила в ответ под рождественскую ель собственный набор даров, соединив полуакадемические штудии с солью и перцем актуальной политической прогностики. Не исключив при этом острые срезы персонализированных сюжетов.

В предновогодней декабрьской суете и в достаточно необычном формате прошли в московском «Президент-отеле» заключительные заседания многолюдного VII Глобального стратегического форума. Посвящены они были методам проектирования будущего, регламентам производства сценариев для России, сотрудничеству в областях нормативного прогнозирования.

Завершился же форум круглым столом «Будущее – в поисках координатора?» с участием известного американского футуролога Элвина Тоффлера и замглавы президентской администрации Владислава Суркова, обменявшихся в ходе выступлений завуалировано-колкими любезностями:

Э. Тоффлер: «Не надо быть футуристом, чтобы понимать: никогда прежде такое количество изменений не охватывало мир… И попытка понять эти изменения становится особенно важной в период, когда обе наши страны стоят на пороге значительных политических трансформаций и проблем...

Мы с моей супругой Хейди, разумеется, не являемся экспертами в отношении России, а тем более — в отношении новой России, которая сегодня формируется. Но мы с озабоченностью наблюдаем ту брешь, которая становится всё шире и разделяет Вашингтон с Москвой…

Мы росли, полагая, что производство было самым важным ресурсом, а теперь знание стало революционным ресурсом общества». (И далее Тоффлер развил мысль о неисчерпаемости знания как ресурса.) Но у нас остались система образования, компании и правительства, «на которые еще воздействуют индустриальные идеи второй волны». Между тем «бюрократия уже не имеет смысла сегодня, если мы пытаемся развиваться».

В. Сурков: «Я не во всем соглашаюсь с господином Тоффлером, но мне кажется, что в его книгах есть главное - есть энергия, есть жажда увлеченности этим будущим, и что очень важно, его будущее - это не монумент в конце истории, это неспокойное, тревожное, мятежное, меняющееся, очень нескучное будущее…

Господин Тоффлер сказал о Евросоюзе, об Америке, о Китае. Он очень деликатно промолчал о России, и я понимаю, что если б он сделал некоторый объективный анализ, где третья волна и где Россия, то мы бы услышали очень много печального и критического из его уст. Это касалось бы и нашей политической системы, и нашего культурного уклада, и нашего образования, и нашей экономики. Я думаю, что мы с вами можем быть менее деликатными и открыто говорить об этих проблемах. Но не для того, чтобы упиваться самобичеванием, а для того, чтоб искать выход и путь их решения...

Я позволю себе в присутствии господина Тоффлера процитировать другого выдающегося исследователя, известного английского социолога Энтони Гидденса: “Футурология — построение таблиц возможных вероятных и достижимых версий будущего, становится более важной, чем летопись прошлого”. Я абсолютно уверен, что сегодня, при всем уважении к нашим традициям, к нашей истории, критически важно сместить акцент наблюдения за настоящим именно в будущее...

Что касается образа будущего. Я очень люблю книги супругов Тоффлер. Там очень со многим можно не согласиться. Например, в одной из книг господин Тоффлер иронизирует над трубадурами национализма, но я, видимо, отношусь к трубадурам флагов, гимнов, национальных государств. Я считаю, что действительно, мир, в котором нет России, мне неинтересен, даже если он очень прекрасен».

Однако аранжировка мелодий форума в общественном сознании была заглушена фортиссимо и резкими синкопами из другой модной пьесы: «Преемник».

Сундук Пандоры

Мир, который люди наследуют от общих предков и который становится на время их частным достоянием, это не только кладовая потомственных коллекций и сюжетов из гимназического гербария, но также калейдоскопы и горизонты открытого прямому действию будущего.

Спустя всего несколько дней после форума предметом обсуждений, пересудов и спекуляций в Москве становится футурологический доклад «Альтернативные сценарии будущего России» с горизонтом сценирования до 2017 года, подготовленный в Вашингтоне авторитетными кремленологами.

Среди его авторов числятся директор российской и евро-азиатской программы Центра стратегических исследований Эндрю Качинс (бывший директор московского отделения Фонда Карнеги), руководитель российского направления в Совете национальной безопасности США Томас Грэм (прославившийся в сое время фразой: «настала пора подумать о мире без России»), профессор международных отношений Университета Джорджа Вашингтона Генри Хейл, старший эксперт Института мировой экономики Питерсена Андерс Аслунд.

В самом же докладе, появившимся на свет не без оттенка скандальности – внесенного сюжетом убийства Владимира Путина в рождественскую ночь 7 января 2008 года – описаны альтернативные сценарии событий в России на ближайшие годы и десятилетия.

Вот это зловеще-драматичное место из доклада (во избежание искажений приводится в оригинале): «Russia and the world were stunned by the assassination of Vladimir Putin as he walked out of a midnight mass at the Christ the Savior Cathedral in Moscow on January 7, 2008. Rumors flew about a Chechen-ordered hit, possibly involving support from exiled oligarch Boris Berezovsky, but like so many high-profile Russian murders, the Putin killing was never solved. Acting president and former prime minister Viktor Zubkov disappeared from public view for more than a week, apparently suffering a small heart attack, although many believed it was a nervous breakdown. An atmosphere of chaos overtook the country; the Russian stock market plunged, losing 40 percent of its value in the week following, and as the number of strikes and demonstrations around the country mounted, martial law was declared on January 20. Zubkov reappeared visibly shaken, but it was obvious that the assassination had greatly empowered the siloviki faction in the Kremlin, and figures including Igor Sechin, Viktor Ivanov, and Nikolai Patrushev appeared often on Russian TV, with Ivanov taking over as chief of the 18 Alternative Futures for Russia to 2017 presidential administration and running the regular cabinet meetings usually with Zubkov's absence.

What looked to be a fairly smooth transition to longtime Putin colleague Sergei Naryshkin taking over as president with Dmitri Medvedev stepping into the prime minister position was disrupted by the killing of Putin. The siloviki were never happy with these plans, but with Putin around their efforts to stymie them had been fruitless. Now with Putin gone, they moved quickly to mobilize support for the candidacy of Russian railroad magnate Vladimir Yakunin, whose campaign had been marginalized because of lack of access to TV. But beginning in late January, despite frigid temperatures causing brownouts around the country, Yakunin took off on a several week “whistle-stop” railroad tour of Russia that was widely covered on the national TV news. The Pravoslavny Chekist [literally the Russian Orthodox KGB man] projected the air of a real Russian strong man who could restore order to the country in this moment of instability, and he won the election by a wide margin.

One of his first orders as president was to suppress a strike of oil workers in Surgut that left dozens killed but resulted in the cowed workers returning to their jobs. After this event, he used the justification of an emergency situation to disband the Duma and assume leadership of the newly reconstituted United Russia Party, which was renamed Glory to Russia. Both the party and its growing youth movement, Nashi, overtly appealed to fascist and nationalist sentiments as the slogan “Russia for Russians” appeared in massive billboards in all of Russia's largest cities, competing with cigarette, alcohol, and automobile ads. In 2009, Yakunin embarked on a very high-profile Chinese-like anticorruption campaign, using two cases in particular, against former Moscow mayor Yuri Luzhkov and St. Petersburg governor Valentina Matvienko to demonstrate his seriousness to Russian elites. Each was condemned to death for embezzling billions of dollars. The anticorruption campaign also served the purpose of purging the Russian political elite of key figures unwilling to pledge 100 percent loyalty to the new Russian strongman». (Полный текст доклада «Альтернативные сценарии будущего России» вашингтонского Центра стратегических исследований см. на сайте www.intelros.ru.)

И как часто случается с темами, ухватившими Zeitgeist, будто пробуждаясь ото сна, замечаешь: футорологический порыв и обустройство инновационных пространств под некую идеологическую стройку идет в России едва ли не полным ходом – анонсированы проекты, сборники, программы на интернет-сайтах, объявлены конкурсы, расписаны гранты и премии, организованы спецкурсы.

В общем, имеет место бег to the Future, где в прогностической купели маячит смутный синтез темы ново-российского либерализма и ее антитезы: ново-российского же патриотизма. Однако как прозорливо заметил, выступая на круглом столе тот же Элвин Тоффлер: «Никто не знает, каким окажется будущее со стопроцентной точностью. И тут невозможно утверждать что-то с полной уверенностью. Но даже в том, что нам кажется хаосом и в похожих на хаос системах, существует своя логика, которую вполне можно уловить».

Унесенные духами

Причин для разглядывания теней на театральных подмостках – при звуках квинты в оркестре и предвкушении спектакля, сегодня в России вполне хватает. При пересечении Рубикона естественно желание приподняться с насиженного места и заглянуть за края рампы.

Понятен также интерес к опознанию загадочного «координатора будущего». Равно как оценка и повторяющаяся переоценка национальных ресурсов применительно к со-участию в активном представлении этого будущего.

Но главное здесь, в полном соответствии с «законом Мэри Поппинс», – все же пристальное внимание к направлению воздушных потоков.

Будущее в отличие от срока – пре-ступление сложившегося положения вещей, переход в иное качество, разрушение стереотипа. Это прыжок через пропасть либо прогон стада сквозь груды мусора.

Отсутствие перемен – сломанные стрелки, бремя дурной бесконечности, повторяющееся освоение целинных залежей камеры или периметра клети.

Инерция в принципе избегает экзистенциальных встрясок, всевозможными способами воздвигая вокруг себя препоны и умножая разноликие стражи – в том числе тотальные охранительные механизмы речи и памяти, очерчивающие границы истории даже в пору эластичных времен.

Изгоняя новаторов, рутина, случается, по-своему их провоцирует и даже социализирует: предписывая роли трикстера, превращая в шутов, но продолжая при этом старательно загораживать спиною проемы.

Чтобы увидеть в проеденных молью, порушенных фальшью «зияющих высотах» перспективу – даже не просто ее увидеть, но верно опознать горизонт среди морока миражей (а затем еще спланировать и осуществить преадаптацию к зыбкому пульсу прибоя) – для успешности всего этого открытого слишком многим ветрам предприятия, следует внимательно всмотреться также в историческую ретроспективу.

Мотивации здесь те же – интерес не столько к прочтению, сколько к дешифровке текстов из прошлого: преследование настоящего – бывшего, но далеко не всегда сбывшегося.

Это своего рода опыт со вскрытием при помощи консервного ножа или конской тяги вакуума, гимнастический школьный урок с целью телесного – со шрамами, постижения теории. И, в случае успеха, применения на практике искусства различения подлинных существ от рожденных временем и обстоятельствами оборотней-симулякров.

* * *

Один из представленных в арсенале форума хирургических инструментов для вскрытия торичеллевой оболочки – программа и тезисы экспресс-курса «Элитогенез. Человек и действие в новом мире», прочитанного осенью с.г.

Программа и тезисы – специфичный текст, достоинство которого, впрочем, видится в гештальте: целостном образе трамплина эпох – произошедшем в ХХ веке подскоке цивилизации. И в скорописи логики on line, каллиграфическое, детальное, замедленное воплощение которой возможно уже при совершенно ином объеме материала.