ИНТЕЛРОС > Дорожные карты: Россия > Юлия Тихонова. Четыре великих тайны Иосифа Сталина. Разоблачения Монтефиоре

Юлия Тихонова. Четыре великих тайны Иосифа Сталина. Разоблачения Монтефиоре


21 декабря 2007

altАнглийская поговорка насчет скелета в шкафу, конечно же, имеет отношение не только к частной жизни почтенных английских фамилий, но и к политической жизни государственных деятелей самого разного разбора. И не обязательно в Великобритании. Убедительным свидетельством тому является неукоснительное пресечение советским диктатором Иосифом Сталиным-Джугашвили всех попыток пролить исследовательский свет на его бурную молодость. Он старался хранить свою жизнь под спудом. В архивах нашлось обращение Сталина в Политбюро ЦК ВКП(б): «Прошу вас запретить этот мещанский мусор, проникающий в нашу прессу, прекратить публикации «интервью» с моей матерью и прочую ненужную огласку. Избавьте меня от сенсаций этих мерзавцев».

Однако все-таки ретроспективно оглянемся окрест, отвлекаясь от «мещанского мусора» и «сенсаций мерзавцев». А вспомнить есть о чем. Личной трагедией Михаила Булгакова, закончившейся, как любая подлинная трагедия, его смертью, стал запрет Вождя на публикацию и постановку во МХАТе его пьесы «Батум», посвященной молодому Сталину. «24 июля 1939 года пьеса «Батум» была перепечатана набело и представлена в МХАТ. В театре началась интенсивная подготовительная работа к спектаклю.14 августа Булгаков вместе с небольшой постановочной группой выехал в Грузию для изучения материалов на месте, в Батуми и Кутаиси. Однако уже через несколько часов специальной телеграммой мхатовская бригада была возвращена в Москву. Булгаков вместе с Еленой Сергеевной сошли с поезда в Туле и вернулись в Москву на случайной машине. С этого дня писатель тяжело заболел и уже не смог оправиться от удара до самой смерти. По указанию из секретариата Сталина вся работа над постановкой «Батума» была прекращена. Никаких специальных разъяснений в связи с этим неожиданным запретом не последовало. По свидетельству Е. С. Булгаковой, 10 октября 1939 года, посетив МХАТ, Сталин в разговоре с В. И. Немировичем-Данченко обронил загадочную фразу, что пьесу «Батум» он считает очень хорошей, но что ее нельзя ставить» (http://bookz.ru/authors/bulgakov-mihail/348f3b73aee7/page-4-348f3b73aee7.html). Нельзя.

Несколько ранее (август 1938 года) Сталин 14 дней занимался редактурой знаменитого «Краткого курса истории ВКП (б)». И какие же изменения, помимо включения в главу IV «Меньшевики и большевики в период столыпинской реакции. Оформление большевиков в самостоятельную марксистскую партию (1908-1912 годы» сего исторического шедевра раздела «О диалектическом и историческом материализме», внес Сталин в идеологический хит большевизма? Данный вопрос впервые прояснил Н.Маслов в статье «Краткий курс истории ВКП(б)» - энциклопедия культа личности Сталина» (Вопросы истории КПСС, 1988, ?11). «Работая над макетом книги, - писал Маслов, - Сталин вычеркнул наиболее одиозно звучавшие восхваления в свой адрес, удалил перечисление всех арестов и ссылок, которым он подвергался, исключил параграф «Начало революционной деятельности Сталина»,следовавший в макете непосредственно за параграфом «Начало революционной деятельности Ленина». Иными словами, был наложен негласный запрет на освещение в печати, даже суперофициальной, темы «молодой Сталин». Исключение в этом плане – задним числом - было сделано только для Лаврентия Берия, который дал в четырех монументальных статьях о истории большевистских организаций в Закавказье (1935) и в сборнике воспоминаний «Батумская демонстрация 1902 года» (М.-Л: Партиздат ЦК ВКП(б), 1937) «правильную» и одобренную Сталиным версию его политического старта: в виде книги статьи были изданы тиражом 35 млн. экземпляров .

За всем этим очевидным образом скрывалась некие тайны, копаться в которых при сталинском режиме было убийственно опасно для любого, кто на это решился без высочайшей санкции. Ситуация несколько сходствовала с печально знаменитой легендой о проклятии Тамерлана. Согласно легенде, Тамерлан перед смертью заклял злого духа войны охранять его гробницу. И если его прах будет потревожен, если злой дух вырвется на волю, то на осквернителя захоронения и его страну обрушатся страшные бедствия. Рано утром 19 июня 1941 года советские археологи вскрыли в Самарканде в древнем мавзолее Гур-Эмир гробницу Тамерлана. Через двое суток немцы напали на СССР. Это можно было трактовать как мистическое совпадение. Но потом обнаружились еще и другие. Вот тогда-то и была воспомянута легенда о проклятии Тамерлана. Кстати, о ней узнали Жуков и сам Сталин. И похоже, что отнеслись к ней весьма серьезно.

Сталинские скелеты, замурованные в шкафу - или в гробу, потревожил английский журналист и вольно практикующий историк Саймон Сибэг Монтефиоре, издавший в мае 2007 года монографию «Молодой Сталин» (Simon Sebag Montefiore.Young Stalin. Weidenfeld & Nicolson, London, 2007). Монтефиоре понимает, на что он посягнул: «Сталин был одной из самых загадочных фигур XX-го века. О нем ходило множество легенд и слухов. Но их было сложно проверить из-за отсутствия документов, рассказывающих о его личной жизни, карьере, методах работы, отмечал он в одном из интервью. - Наконец-то мы получили доступ к этим архивам. И теперь мы можем воссоздать истинный портрет красного тирана и раскрыть множество тайн его правления, одного из самых кровавых в мировой истории» (http://www.proza.ru/texts/2006/07/31-212.html). Это «осквернение праха» отметил в «The New York Times» Уильм Граймс в своей содержательной рецензии на книгу под ярким заголовком «Молодой поэт и бандит по совместительству: новая биография Сталина»: «Монтефиоре тщательно выстраивает цепочки причин и следствий и восполняет лакуны, раскапывая факты, которые Сталин после своего прихода к власти ценой огромных усилий постарался скрыть и завуалировать» http://www.inopressa.ru/print/nytimes/2007/10/19/13:00:25/stalin). Как водится в лучших домах Лондона, под эту книжную новинку был создан специальный сайт, которым могут воспользоваться все любопытствующие со знанием английского языка: http://www.simonsebagmontefiore.com/youngstalin.aspx .

Так «кто ж он», спросим вместе с поэтом (Борисом Пастернаком), этот смельчак, нарушивший запрет Большого Джо, и «на какой арене // стяжал он поздний опыт свой»? Англичанин еврейского происхождения (1965), Монтефиоре, по оценке журнала «Vogue», - это невротический авантюрист и «разгребатель грязи», в терминах американской журналистики, который позиционировал себя во многих амплуа: как многопишущий экс-банкир, как самочинный историограф высшего общества, как военный репортер и специалист по «горячим точкам». Рассказывают, что в беседе Чарльзом Муром, редактором ежедневника «Telegraph», Монтефиоре однажды проронил многозначительную фразу: «Чечня будет важной площадкой». На что Мур ответил, что он ничего не ведает об этой республике, но, тем не менее, согласился командировать туда Монтефиоре. Свой шанс тот использовал сполна: в Чечне он лез в самое пекло, публиковал репортажи и снимки прямо с места событий. Благодаря чеченскому «приключению» Монтефиоре нашел себя, свою журналистскую нишу: с той поры он всегда бывал там, где происходил государственный переворот или же начиналась революция. Его квартира увешана фотографиями, на которых он позирует вместе с разномастными вождями и оппозиционными лидерами.

Параллельно с авантюрной линией своей творческой биографии наш Саймон педалировал «русскую тему», понимая ее максимально широко. Так, он изваял жизнеописание светлейшего князя Григория Потемкина (кстати, титул ему пожаловал, по просьбе Государыни, император Священной Римской империи Иосиф II) любовника и тайного мужа Екатерины II, виднейшего государственного и военного деятеля екатерининской эпохи: книга появилась на русском в 2003 году в издательстве «Вагриус». В 2004 году Монтефиоре опубликовал весьма пространную биографию Сталина после «года великого перелома» под монархическим названием «Сталин: двор красного царя» (Stalin: the Court jf the Red Tzar): она была признана в Англии лучшей исторической книгой года, переведена на 20 языков и переиздана на русском «ОЛМА-Пресс» в 2005 году. За ней последовала книга о молодом Сталине, также достаточно объемистая (496 страниц). Справедливости ради стоит отметить, что автор отнюдь не нагонял объем своих произведений о Вожде печально известным методом переливания из пустого в порожнее.

К его чести можно констатировать, что в их основу положены самостоятельные архивные изыскания: Монтефиоре перебрал документы фондов Сталина в архивах бывшего ИМЛ при ЦК КПСС и грузинского филиала ИМЛ в Тбилиси, ГАРФ-а, архива музея Сталина в Гори, архивов Батуми, государственного архива Азербайджана в Баку, архива Николаевского и фонда Сталина в Paris Office of the Okhrana, архивов Стэнфордского университета (Калифорния) и др. В разделе «Источники» книги «Молодой Сталин» перечислено 22 архивных и музейных учреждения, где работал автор, который, по его скромной самооценке, был «необыкновенно удачлив» в архивных находках. И не только в этом. В интернет-публикации «Сталин был «божьим даром» рассказана любопытная подробность архивных бдений Монтефиоре: «Грузия раскрыла для иностранных специалистов свои архивы советского времени, и один британский исследователь уже нашел там неиссякаемый кладезь сенсаций - старый, потрепанный дневник матери Иосифа Сталина. Теперь мемуары Кеке - пожалуй, единственной женщины на свете, искренне считавшей Сталина «божьим даром», - станут достоянием общественности, появилась постепенно небольшими фрагментами на страницах англоязычной прессы. Эти воспоминания, оформленные в виде мемуаров, пролежали на архивных полках более полувека и прежде ни разу не публиковались. Скорее всего, их даже не изучали, полагает Саймон Сибэг Монтефиоре, написавший на основе раритетного документа целую книгу. Он добился от грузинского президента Михаила Саакашвили, чтобы ему оформили допуск в засекреченные прежде хранилища и предоставили возможность пользоваться результатами своих изысканий за пределами Грузии» ( http://www.in-media.ru/printr.php?id=90).

Кроме того, Монтефиоре оказался крайне пронырливым «литзаписчиком»: некоторые из взятых им интервью уникальны как с точки зрения опрошенных им людей, так и с точки зрения сообщенных ими сведений о Сталине. Так, в Грузии он разыскал близких и знакомых Екатерины Сванидзе-Джугашвили, первой жены Сталина и, судя по всему, его единственной любви на всю жизнь (на похоронах Екатерины, которая безвременно умерла 10 апреля 1907 года, Сталин настолько страдал, что в сильнейшем аффекте бросился в ее могилу, откуда его еле вытащили) – ее двоюродную сестру 109-летнюю Марию Сванидзе и ее знакомую Кетеван Геловани, получив от них важную информацию. Далее, автор выказывает уверенное владение практически всем корпусом мемуарных свидетельств о Сталине, напечатанных как в СССР/России, так и за рубежом. Монтефиоре, кроме того, достаточно хорошо ориентируется и во второисточниках – то есть в гигантской литературе о Сталине, включая русскоязычную.

Сказанным проясняется ответ на вопрос, который я, как и любой другой читатель этого толстого том, не могла не задавать самой себе: а зачем я трачу время, вникая в эту книгу? Стоит ли игра свеч? Стоит. Использование в «Молодом Сталине» – в большей или меньшей мере – богатейшего материала, собранного по крупицам Монтефиоре, делает чтение этого произведения вполне полезным делом даже для привередливого и искушенного знатока и авгура, каковым себя я, разумеется, не считаю. Книга дает возможность глубже понять сложную личность Сталина, открывает доступ к его поврежденной с младых ногтей психике. Как прекрасно формулирует Монтефиоре, Сталин представлял собой, «редкостный гибрид интеллектуала с убийцей». Что касается его тяги к насилию, оно глубоко укоренено в жизни его семьи в Гори. В одном из интервью Монтефиоре отметил: «В детстве Сталина, как и Гитлера, частенько поколачивал его отец-пьяница. Мать его обожала, но тоже била. Вырос он в Гори, грузинском городке, который на Кавказе слыл столицей преступного мира. Сталин, или, вернее, «Коба», такой была его первая подпольная кличка, начинал свою карьеру революционера с ограбления банков для финансирования партии. Слухи об этом ходили многие годы. Теперь я располагаю свидетельствами того, что Сталин действительно возглавлял вооруженные ограбления на Кавказе. К тому же он был свидетелем ужасных армянских погромов в Баку в 1895 году. Но является ли все вышеизложенное достаточным для оправдания жестокости отца народов? Безусловно, нет». Когда выросший Сталин спросил у матери, почему она столько его била, она ответила: «Никакого вреда тебе от этого не было». Иными словами, молодой Сталин был типичным рессентиментным человеком – злопамятным, завистливым, непримиримым. И главным делом его жизни стала месть «этому миру», который его калечил и унижал.

Монтефиоре дает ключ и к мятежному Libido Сталина, которое шутило с ним дурные шутки - например, в виде педофилии. В Сибири от него забеременела тринадцатилетняя девочка; Надя Аллилуева познакомилась с ним в 12 лет, а вышла за него замуж в 16 (кстати, как и Екатерина Сванидзе). Может быть, поэтому Сталин был столь терпим к отвратительной педофилии своего подручного Лаврентия Берия? «Худой, красивый какой-то зловещей красотой, несмотря на лицо, слегка обезображенное оспой, одаренный красивым голосом и талантом певца, Коба в молодости пленял женщин, о чем свидетельствует наличие нескольких внебрачных детей» (Граймс). «Сталин не был развратником. Он был женат на большевизме и революции, - неоднозначно пишет Монтефиоре. - На шкале его предпочтений женщины занимали невысокое место. По отношению к ним он был эмоциональным инвалидом, но не полностью равнодушным. Женщины смотрели на него обожающими глазами и влюблялись в него. Не раз Сталин жаловался своим приближенным: «Они не оставляют меня в покое, вьются вокруг меня, как пчелиный рой... Все хотят лечь со мной в постель». При этом «стиль флирта «отца народов», в зависимости от обстоятельств, менялся от традиционного грузинского рыцарства до ребячливой грубости, когда он был пьян», - пишет биограф. Сам Сталин «ненавидел женщин, которые были зациклены на своих мужьях и родственниках», - замечает Монтефиоре. В одном из интервью Монтефиоре формулировал в связи со Сталиным: «Посути дела, революционеры были свободны откаких-либо условностей илегко относились кжизни. Это вытекало изих морали, которая чем-то напоминала мораль криминального мира,— достойными уважения считались лишь соратники попартии. Любовь, семья изгонялись изжизни, которая должна была быть посвящена только революции. То, что вих поведении нам кажется аморальным ипреступным, для них самих неимело значения».

Подобная сверхдетерминация – инстинктом к насилию и вышедшим из-под контроля Libido – наложила неизгладимую печать на политическое поведение молодого Сталина. Оно неизменно находилось на грани криминала, раз за разом переходя ее. Сосо еще подростком увлекся политикой. Его методы уже сложились под влиянием тактики семинарской администрации: «слежка, доносительство, вторжение во внутреннюю жизнь, надругательство над чувствами», - так он сам позднее описывал нравы семинарии, где он, между прочим, был блестящим учеником. И затем, как показывает Монтефиоре, уже в качестве предводителя кавказской революционной банды Сталин не гнушался ничем: в его арсенале были ограбления, похищения, поджоги, вымогательства, а также казни предполагаемых предателей. Коварство Кобы (эту кличку он взял то ли из романа Александра Казбеги «Отцеубийца», где такое имя носил романтический разбойник, то ли заимствовал у своего покровителя и, - по гипотезе того же Монтефиоре, изложенной в его статье «Сталин, его отец и Кролик», которая была опубликована в «New Statement» 12.IX.2007, - своего настоящего отца, богатого купца и винодела Кобы Эгнаташвили) было изощренным: автор приводит доказательства, что именно Коба поджег нефтяные очистительные сооружения Ротшильда в Батуми в январе 1902 года и воспользовался этим поджогом для рэкета других нефтяных магнатов. Монтефиоре подробно описывает организованные Кобой дерзкие ограбления банков, захваты кораблей и заложников, прочую уголовщину, каковой была богата молодость Сталина.

Теперь несколько слов о второй части формулы личности Сталина, предложенной Монтефиоре («гибрид убийцы и интеллектуала»). Многими советскими и постсоветскими биографами Вождя акцентировались схематизм и начетничество, присущие его мышлению, фрагментарность и поверхностность его образования. При этом они в основном ссылались на оценки его противников. Так, Дмитрий Волкогонов в своей известной работе «Сталин» припомнил следующий эпизод 20-х гг.: «По рекомендации руководства Института красной профессуры Сталин пригласил к себе (в 1925 году – Ю.Т.) для «уроков по диалектике» известного в то время философа Яна Стэна Стэн стал «учителем философии» для Сталина, разработал специальную программу занятий, в которую включил изучение трудов Гегеля, Канта, Фейербаха, Фихте, Шеллинга, а также Плеханова, Каутского, Брэдли. Дважды в неделю Стэн приходил к Сталину в назначенный час и терпеливо пытался разхяснить высокопоставленному ученику гегелевские концепции Абстрактность раздражала Сталина, но он пересиливал себя и продолжал слушать монотонный голос Стэна, изредка перебивая недовольными репликами: «Какое все это имеет значение для классовой борьбы?» Кто использует эту чепуху на практике?». Однако это красочное описание слишком похоже на карикатуру. И оно имеет очень мало общего с действительным отношением Сталина к знанию и культуре, как оно вырисовывается с свете книги Монтефиоре.

В своем интервью Винсену Жоверу для «Le Nouvel Observateur» (28.VII. 2006) Монтефиоре подчеркивал: «Миф о бюрократе, провинциале и невежде Сталине создан Троцким. И опять же из-за недостатка информации историки повторяли эту чушь. Стоит отметить, что и сам Сталин хотел, чтобы его считали человеком от сохи и из народа. Это помогало ему в его борьбе с «интеллектуалами» в рядах Коммунистической партии. Теперь же мы знаем, что его библиотека насчитывала 20 000 томов, и он каждый день много часов проводил за книгами. Он делал пометки на полях и вел каталог книг. Его вкусы были эклектичными: Мопассан, Уайльд, Гоголь, Гете, а также Золя, которого он обожал. Ему нравилась поэзия. В юности он писал стихи на своем родном грузинском языке, некоторые были излишне сентиментальными, но были среди них и действительно хорошие. Сталин был эрудированным человеком. Он цитировал длинные куски из Библии, трудов Бисмарка, произведений Чехова. Он восхищался Достоевским, считал его замечательным психологом, что, правда, не помешало Сталину запретить его книги под тем предлогом, что они дурно влияют на молодежь Этот сын сапожника и прачки имел выдающиеся интеллектуальные способности, например, он мог читать Платона в оригинале. Когда Сталин пришел к власти, он всегда сам и почти набело писал свои речи, статьи и дипломатические депеши. Его стиль отличался четкостью и, зачастую, утонченностью» (http://www.inosmi.ru/translation/229102.html). Монтефиоре приводит в книге и другие любопытные факты: например, Сталин в 30-е годы написал тексты некоторых песен из фильмов, которые ему нравились. http://www.proza.ru/texts/2006/07/31-212.html

Небезынтересна и история, связанная с переводом поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», сделанным знаменитым ученым, академиком Шалвой Нуцубидзе: «Когда в конце 1940 года И.В. Сталин получил сигнальный экземпляр «Витязя в тигровой шкуре» в новом переводе Шалвы Нуцубидзе под редакцией Сергея Городецкого, он написал письмо директору издательства «Художественная литература» П.И. Чагину. В письме он высказал своё мнение, что, на его взгляд, 1400-я строфа поэмы переведена неточно. А «более правильный по смыслу перевод звучал бы так » Понятно, что Чагин немедленно внёс исправления, не преминув тут же восторженно сообщить об этом факте в предисловии. На что немедленно последовал грозный окрик: «Тов. Чагину. Требую, чтобы всякое упоминание о Сталине и его роли было исключено. И. Сталин» (Литературный Батуми, 1984, ?9; http://www.armiavn.ru/ARXIV/GAZETA/DUEL/2005/200504/@04_6_2 ).

Однако вернемся к скелетам в имагинарном биографическом шкафу Сталина. По большому счету, их три. О первом из них (криминальная деятельность Кобы на Кавказе) уже было сказано достаточно обстоятельно. Остаются еще два скелета: сотрудничество молодого Сталина с Охранным отделением и тайна его отношений с Лениным, имевших трагический конец. Версия о Сталине как тайном агенте Охранки имеет очень длинную историю; особенно оживленно он стала обсуждаться после смерти Вождя в 1953 году и особенно после ХХ съезда КПСС и закрытого доклада на нем Н.С.Хрущева с разоблачениями преступлений Сталина. Проблема, однако, состояла и состоит в том, что не было найдено ни одного подлинного документа, который бы подтверждал факт такого сотрудничества, хотя разного рода фальшивок появилось велико множество. Единственное более или менее достоверное свидетельство, косвенно подтверждавшее указанную версию, содержалось, как ни странно, в помянутой книге «Батумская демонстрация 1902 года», изданной под редакцией Л.Берия. Это воспоминания Доментия Вадачкория «Организатор революционных боев батумских рабочих». Мемуарист пишет нижеследующее: «Спустя несколько дней товарищ Сосо был арестован. Затем его отправили в кутаисскую тюрьму, откуда выслали в Сибирь. После побега из ссылки товарищ Сосо вновь приехал в Батуми. Помню рассказ товарища Сосо о его побеге из ссылки. Перед побегом товарищ Сосо сфабриковал удостоверение на имя агента при одном из сибирских исправников. В поезде к нему пристал какой-то подозрительный субъект-шпион. Чтобы избавиться от него, товарищ Сосо сошел на одной из станций, предъявил жандарму свое удостоверение и потребовал от него арестовать эту «подозрительную» личность. Жандарм задержал этого субъекта, а тем временем поезд отошел, увозя товарища Сосо…» Поезд отошел, отточие принадлежит автору (или «автору») этих воспоминаний, но жгучее недоумение остается. Кому была выгодна эта почти невозможная, немыслимая для 1937 года публикация? Чего добивался с ее помощью Лаврентий Берия? Может быть, ситуацию проясняет (или затемняет) одно место из мемуаров Никиты Хрущева. Хрущев описывает одну из встреч со Сталиным, происходившую в том же 1937 году: «Это все чекисты, - говорил Сталин, - стали делать и подбрасывать нам материал, вроде бы кто-то дал им показания. И на меня есть показания, что тоже имею какое-то темное пятно в своей революционной биографии». «Поясню, - писал Хрущев, - о чем шла речь. Тогда хоть и глухо, но бродили все же слухи, что Сталин сотрудничал в старое время с царской Охранкой» ("Вопросы истории", 1990, # 6, с.81).

Подозрение в том, что Сталин был агентом царской охранки, Монтефиоре отметает, считая, в частности, что для такой роли Сталин слишком много времени провел в тюрьмах и ссылках. Если он и встречался с агентами охранки, то, по мнению автора, для того, чтобы получать информацию от них, а не делиться своей. В одном из интервью Монтефиоре состоялся такой обмен репликами между ним и журналистом. Монтефиоре: «Когда Сталин был еще начинающим революционером, у него завязалась интрижка с товарищем по партии, которая оказалась агентом царской охранки». (Речь идет о видной партийной функционерке Валентине Лобовой, урожденной Бине Зильберберг, которая была замужем за эрц-провокатором Алексеем Лобовым и была обвинена в провокаторстве виднейшим тайным агентом Охранки Романом Малиновским, бывшим членом ЦК РСДРП(б) и приятелем Сталина, после его ареста в 1918 году в Советской России. ) Журналист: «Его самого долгое время обвиняли в том, что он был агентом этой самой охранки». Монтефиоре: «Да, но эти обвинения голословны. Во всяком случае я не нашел ни одного серьезного подтверждения этому».

Главными причинами установления личных отношений между неизвестным большевистской партии грузином Иосифом Джугашвили по кличке Коба и ее признанным лидером Владимиром Ульяновым по кличке Ленин были причины финансовые. Монтефиоре документально подтверждает тот факт, что награбленные Сталиным и его соратники деньги оказали значительную помощь Ленину в финансировании деятельности большевистской партии. В 1905 году провинциальный революционер-грабитель по подложному паспорту ездил в Финляндию к Ленину, который одобрил его деятельность и поблагодарил за вливания в партийную кассу. Через год они встречались в Стокгольме, а потом на съезде в Лондоне, где Коба был свидетелем схватки большевиков и меньшевиков. Он возненавидел меньшевиков и в особенности примкнувшего к ним Льва Троцкого, заносчивого и самонадеянного. Меньшевики осудили «эксы», как тогда в партийной среде называли ограбления, и большинством провели запрет на них как решение съезда. Однако Коба вернулся в Грузию и организовал самое крупное свое ограбление.

Автор указывает: «Сталин прекрасно вписывался в ленинский идеал марксиста-революционера — то есть, человека, вышедшего за пределы нормального общества, его законов и морали, и ставшего безжалостным орудием рабочего класса. «Грязная работа», выполняемая Кобой, со временем стала стандартной оперативной работой советского правительства. Так же, как и его товарищи-большевики, Сталин, в сущности, никогда не вышел из теневого мира шпионов, двойных агентов и преступных заговоров. Молодой Сталин заслужил полное одобрение Ленина: в его терминологии он был «человеком действия — гораздо более нужным партии, чем те, кто только заседает и распивает чаи». Со временем «их отношения только углубились, особенно после того, как Сталин, к изумленному восхищению Ленина, написал программу партии в вопросах национальной политики. Убийца продемонстрировал интеллект и, что особенно нравилось Ленину, так и не стал советским бюрократом». Монтефиоре поднимается до высот психологизма, описывая «странное, вывихнутое своеобразие» Сталина, которое, тем не менее, способствовало его политической карьере: «Все действия Сталина, будучи политикой в чистом виде, тем не менее, всегда предпринимались в стиле эксцентричном, почти богемном — вне структуры и бюрократии. Он не мог бы преуспеть ни в одном другом правительстве — ни тогда, ни сейчас. Окруженный людьми жестокими и беспринципными, Сталин сумел стать самым беспринципным, и самым жестоким». И сыграл очень темную, в сущности, роковую роль в последний год жизни Ленина.

Хронологические рамки, в которые укладывается повествование Монтефиоре о (молодом) Сталине, суть декабрь 1879 (по другой версии декабрь 1878) – октябрь 1917 гг. с эпилогом о «старом тиране», который лелеет в памяти «прошлые вещи» (Epilogue: the old tyrant – in remembrance things past). Между Прологом и Эпилогом располагаются 42 две главы книги. Правда, свою историю про молодого Сталина автор автор начинает с середины. Пролог озаглавлен вполне детективно: «Ограбление банка». В июне 1907 года, как я уже отмечала выше, Сталин подготовил и осуществил чужими руками знаменитое тогда ограбление, но не банка в тесном смысле слова, а двух инкассаторских карет. Группа боевиков численностью в 20 человек под руководством друга детства Сталина Камо (Симона Тер-Петросяна) напала на кареты на центральной площади Тбилиси, бросив несколько бомб и убив, помимо конвоя, ни в чем не повинных обывателей (погибло около 50 человек), и захватила 250 тысяч рублей (по другим данным 341 тысячу рублей), что по тогдашнему курсу составляло около 4 млн долларов, тем самым пополнив большевистскую кассу и собственный карман. Эта история имела продолжение и закончилась исключением Сталина из (объединенной) РСДРП, правда, на низовом партийном уровне. Все эти перипетии биографии Сталина всплыли на поверхность в 1918 году, когда лидер меньшевиков Юлий Мартов опубликовал статью, где рассказал и о тбилисском «эксе» Сталина, и об его исключении из партии. Отсюда Мартов сделал сокрушительный вывод: бандит и партийный изгой Сталин не имеет права занимать пост в Советском правительстве (Сталин был тогда наркомом по делам национальностей). Сталину потом пришлось некоторое время «отмываться» перед товарищами по партии, апеллировать к старым большевикам и все такое прочее. Главный свидетель Камо-Тер-Петросян непостижимым образом погиб в Тбилиси 14 июля 1922 года под колесами автомобиля, которые были здесь в эту пору так же редки, как золотые самородки.

В Эпилоге Монтефиоре рассказывает о последних месяцах жизни Сталина: это не только концовка книги, на развязка драмы про величайшего злодея в истории человечества,. Автор пишет о том, как бессменный с 1922 года Генеральный секретарь ВКП(б) и Верховный главнокомандующий, с 6 мая 1941 года глава Советского правительства, победитель нацистской Германии и понтифик коммунистического мира, измотанный 50 годами конспирации, 30 годами у кормила власти, 4 годами тотальной войны, - как он бросил все и уехал на свою любимую дачу на Черном море. Видимо, это произошло, самое позднее, в 1951 году. Неизгладимый след от этого последнего отпуска Сталина остался в «Воспоминаниях» Н.С. Хрущева: «Помню, как Сталин отдыхал в последний раз в Новом Афоне. Это был 1951 г. (знаю это, потому что в 1952 году он в отпуск не ездил, а раз Сталин не поехал, то и из руководства тоже никто не ездил в отпуск, а в 1953 году он умер; следовательно, то был 1951 год). Он пригласил меня, как часто случалось и раньше, к себе. Я тогда отдыхал, кажется, в Сочи, оттуда приехал к нему в Новый Афон, и мы затем отдыхали вместе. Потом он позвонил Микояну, который отдыхал в Сухуми. Тот тоже приехал. Так мы вдвоем и жили у Сталина. Не помню, сколько дней мы там прожили, но долго. Однажды, еще до обеда, Сталин поднялся, оделся и вышел из дома. Мы присоединились к нему и стояли втроем перед домом. И вдруг, без всякого повода, Сталин пристально так посмотрел на меня и говорит: «Пропащий я человек. Никому не верю. Сам себе не верю». Когда он это сказал, мы буквально онемели. Ни я, ни Микоян ничего не смогли промолвить в ответ. Сталин тоже нам больше ничего не сказал. Постояли мы и затем повели обычный разговор. Я потом все время не мог мысленно отвязаться от этих слов. Зачем он это сказал?» В самом деле, зачем?

Вот и Монтефиоре пишет в Эпилоге об этом же, о «пропащем человеке», который в своей неусыпно охраняемой с суши и с моря резиденции ухаживал за розами и подрезал любимое лимонное деревце. И, мысленно оглядываясь назад, видел только мертвецов. Погибли все, кто был с ним связан родственными или дружескими узами – обе жены и члены их семей, сын Яков, которого он не спас, его товарищи по революционной деятельности, тюрьме и ссылке. Монтефиоре цитирует мемуары Светланы Аллилуевой, которая с горечью писала, что Сталин был плохим и небрежным сыном, никуда не годным супругом и отцом. Сталин гипнотически внушал себе и другим, что он – политический и философский гений, корифей всех наук, Вождь и Учитель. Но его совести, согласно Монтефиоре, от 20 до 25 миллионов жизней советских людей, уничтоженных сталинской машиной по производству смерти, не считая потерь в войне. И от этого старому Сосо, страдавшему мегаломанией и всюду подозревавшего заговоры против себя, - от этого ему было некуда уходить. Наверное, это и есть главное из того, что он тогда понял о себе и своей жизни под мерный прибой Черного моря.


Публикуется на www.intelros.ru по согласованию с автором

Вернуться назад