ИНТЕЛРОС > Дорожные карты: Россия > Рафаэль Хакимов. Где наша Мекка?Рафаэль Хакимов. Где наша Мекка?02 марта 2007 |
Бид'ат — вводить что-либо новое… Не слишком ли легко вырывается это слово из уст? В научном мире новизна и споры являются нормальным явлением, и даже ошибки друг друга воспринимаются здесь как поиск истины. А в исламе любая свежая мысль может оказаться под подозрением и запретом. Хотелось бы знать вечные истины, но они, видимо, не существуют. Добро и зло не застывшие категории. Существует золотое правило: «Каждый должен поступать с другими так, как он хочет, чтобы с ним поступали». Оно существует в христианстве, исламе, конфуцианстве. Но когда китайский мудрец сказал это мулле Насреддину, тот ответил: «Одна птица ела ядовитые ягоды, не причинявшие ей никакого вреда. Однажды она собрала немного этих ягод и превратила свой завтрак в жертвоприношение, накормив свою подружку лошадь». Нормы шариата, хорошо служившие в средние века, могут оказаться непригодными в XXI веке. Пытаясь объяснить «невежество» Запада, Сейид Кутб саркастически утверждает: «Мы воображаем себе, что разум, создавший самолёты, ракеты, расщепивший атом, изобретший водородную бомбу, познавший законы природы, использующий их в своей деятельности, способен также решить задачу создания “строя” человеческой жизни, правил, касающихся представлений и концепций убеждения, основ нравственности и морали» (Там же. С. 90-91). Однако без создания высокоразвитого общественного строя, соответствующей морали и трудовых навыков невозможно создавать самолёты и ракеты. Думать иначе — значит заниматься самообманом. Праведность и отсталость несовместимы. Если твой народ не прогрессирует, если мусульманский мир отстаёт от христианского, в чём тут праведность? Богословы боятся модернизации ислама, боятся рационализма, якобы исключающего веру. Сейд Мухаммад Накыб аль-Аттас считает высшей формой познания интуицию. «Уровень интуиции на высшей ступени человеческого сознания, которого достигают пророки и святые, позволяет заглянуть вглубь природы реальности» (Сейд Мухаммад Накыб аль-Аттас. Введение в метафизику ислама — изложение основополагающих элементов мусульманского мировоззрения. — М.: Куала-Лумпур, 2001. С.138). Автор считает, что общество по преимуществу невежественно, а потому трактовка ислама, опирающаяся на интуицию, является уделом избранных, святых и совершенно непозволительна толпе, простолюдинам. Надо заметить, что Пророк не чурался народа — скорее наоборот, охотно общался с бедными и гонимыми. Сегодня потомки Мухаммада Сейды предпочитают стоять над толпой и претендуют на роль чуть ли не новых пророков. Юсуф аль-Кардави, призывая к иджтихаду, в то же время пишет: «Недопустимо оставлять положение дел таким, когда каждый желающий имел бы доступ к иджтихаду, ибо это приведёт к анархии и смуте» (Юсуф аль-Кардави. Современный иджтихад: от беспорядка к порядку. — Казань: Иман, 2001. С.67). Он считает, что есть те, кто достоин, и те, кто недостоин, делать иджтихад. Но кто определит когорту «достойных»? Богословы ссылаются на выдающихся мыслителей средневековья, которые ограничивали круг людей, имевших право на иджтихад. Это вполне объяснимо — в то время уровень образования населения был таков, что не всем были посильны размышления на богословские темы. Сегодня поголовная грамотность и доступность высшего образования меняют ситуацию. Юсуф аль-Кардави выдвигает и другие ограничения на иджтихад: «Нет места для иджтихада в категоричных вопросах…, таких, как обязательность поста для мусульман, запрещение вина или употребления свинины, запрещение ростовщичества или обязательство отрезания руки вора, если нет никаких сомнений в том, что он украл. Также такие вопросы, как раздел наследства покойного отца между его детьми, причём его сыновьям полагается вдвое больше, чем дочерям, и другие положения Корана и достоверной Сунны, которые приняты всей Уммой и являются догмами религии, представляющими собой опору идейного и общественного единства Уммы» (Там же. С. 72). Но ведь в Коране можно найти стихи, которые дают очень гибкую формулу запретов. Сказано: «Тем, которые веруют и делают добро, нет греха съесть что-либо запрещённое, если только они боятся Бога, веруют и делают добро, потом опять боятся Бога и веруют, потом всё-таки боятся Бога и делают добро; ибо Бог любит благотворящих» (5:93). Подобные стихи нуждаются в современном толковании. В Коране есть много стихов о том, чтобы убивать неверных. Сказано: «По окончании священных месяцев убивайте язычников, где бы вы их не встретили» (9:5). Причём некоторые богословы под язычниками понимают всех, кто не следует историческому шариату. Сейид Кутб пишет: «Люди, живущие в соответствии с путём, предначертанным Аллахом, — это мусульмане, а люди, идущие любым другим путём, — язычники, которых не признаёт эта религия» (Сейид Кутб. Указ.соч. С. 9). В Коране же о христианах и иудеях сказано, что они люди писания, а не язычники. На рубеже XVIII и XIX веков татарский богослов-реформатор Габденнасыйр Курсави (1776-1812), родоначальник движения джадидизма (от арабского слова аль-джадид — обновление, реформа) среди татар, обратился к народам с призывом: «Вы не истинные и правоверные мусульмане. Вы отступили от Корана Аллаха и преданий Пророка». Он призвал обратиться к самой Священной книге и критически оценить существующие традиции её толкования. Будучи в Бухаре, он высказался насчёт атрибутов (сыфат) Бога. В то время одна группа богословов насчитывала их семь, другая — восемь. Курсави утверждал, что нельзя сказать ни то, ни другое, поскольку Коран никак не определяет число атрибутов. Меджлис улемов (признанных знатоков ислама), специально собранный по этому случаю с участием эмира Бухары, издал фетву (заключение), согласно которой любой мусульманин, не признававший семь или восемь божественных атрибутов, считался вероотступником и подлежал смертной казни. Курсави оказался в темнице, но казнь его не состоялась — за него заступился его бывший учитель, весьма авторитетный шейх Ниязкули. Курсави заставили отречься от своих слов и публично сожгли его сочинения. Затем он бежал из Бухары на родину. Невольничий рынок в Бухаре в годы пребывания Курсави был полон шиитами из Ирана. По традиции они считались куфрами (неверными), а потому на них не распространялся принцип «куллю муслим хурр» (каждый мусульманин свободный). Но в Коране и Сунне нет точного определения куфра. Если одни осуждают других в куфре, не имея на то права, то чем одни лучше других? «Их мазхаб — пристрастие (хава), как и ваш… Прибежище вам, помимо руководства Аллаха, следование путём Сунны», — писал Курсави. Обращение к Корану и Сунне фактически отрицает какой-либо мазхаб. В глазах современников оказывалось, что таклид не был методом спасения, нужен был самостоятельный поиск — иджтихад. При этом для Курсави общественное мнение не могло выступать критерием истины. Он считал, что учёный, убеждённый в истинности своих рассуждений, их соответствии «прямому пути», сам мог считаться джама'ат (обществом мусульман), а потому имел право действовать по собственному усмотрению, даже если его поступок осуждался большинством. Человек, отстаивающий истину, равновелик общине. Это было революцией в теологии, и идеи Курсави подхватила блестящая плеяда татарских богословов. Прошло два столетия, а споры вокруг поднятых Курсави проблем продолжаются. Хайдар Баш пишет: «Призыв непосредственно обращаться к Корану и Сунне, напрямую в эпоху Аср Саадат, отвергая принципы мазхабов и машрабов, означает отрицание иджма-и уммат ( Иджма-и уммат — решение авторитетных мусульманских учёных по какому-либо вопросу) и кийас-ы фукаха ( Кийас-ы фукаха — сравнение по аналогии в решении некоторых вопросов), которые сами определяются Кораном и Сунной… А ведь мазхабы и машрабы Ахл ас-Сунна уже давно проделали анализ всех религиозных проблем, основываясь на самых достоверных принципах» (Хайдар Баш. Права женщины в Исламе. — Казань, 2001. С. 160-161). Но разве время остановилось, чтобы считать все проблемы решёнными? Пророк Мухаммад говорил: «Воистину, Аллах в начале каждого столетия будет посылать умме человека для обновления религии». Что имел в виду Пророк под обновлением религии? Видимо, то, что толкование Корана должно соответствовать своему времени и конкретным условиям. Ислам — развивающееся мировоззрение. В этом его сила. Буквальное прочтение Корана не может точно передать его смысл, потому что его принципы должны быть приемлемы в данном месте, в данное время и для данных людей. Со временем меняются нормы, но неизменен дух Корана. Габдулла Буби писал: «Если мы будем обращаться лишь к старым тафсирам, то это будет означать, что Коран конечен и исчерпаем, а слова Пророка — лживы». Не могут же, в самом деле, слова отдельных людей, даже очень авторитетных, быть выше Корана. Никто не вправе претендовать на истину, он лишь может указывать путь к познанию истины. Фанатизм мазхабов стал «проклятием народов ислама», говорил Габдулла Буби. Ведь сами основатели мазхабов и не думали делить мусульман на школы. Абу Ханифа предупреждал: «Запрещено кому бы то ни было, кто не знает моего доказательства, выносить постановления — фетвы, ссылаясь на мои слова». Он понимал своё место и предназначение, но его последователи не поняли учителя. Мы до сих пор повторяем, что татары — мусульмане ханифитского толка. В чём смысл этих слов? В том, что мы вслед за Абу Ханифом считаем, что срок беременности два года, или в том, что мы нашли единственный путь к истине и у нас самое верное толкование Корана? Или мы хотим ввести исторический шариат, что немыслимо в светском государстве? Следование какому-то мазхабу означает, если говорить открытым текстом, ни что иное, как наложение рамок на Коран. Но Священная книга шире и глубже всех мазхабов вместе взятых, и каждое новое поколение может черпать из неё новые мысли. Этот процесс бесконечен, как и вечна мудрость Корана... Великий Саади спрашивал: «Как может спящий разбудить спящего?» Движение джадидизма возникло из сравнения отсталого Востока и быстро развивающейся Европы. Джадиды увидели основной выход в современном образовании и открытости к культурным достижениям других народов, они призывали учиться у Европы. Лучшие татарские медресе были джадидскими. Выдающиеся татарские мыслители, писатели, общественные деятели XIX-XX веков вышли именно из этой среды. Вплоть до начала ХХ века для татар существовали ограничения — был запрет на ряд профессий, создание светских университетов, существовали ограничения в экономической сфере. Православные пользовались явными преимуществами. Тем не менее, благодаря модернизации ислама, татары стали конкурентоспособными и сделали гигантский скачок в культуре. Не консервация традиций, а именно модернизация ислама укрепила татар. После столетий застоя Востоку сложно было воспринять идеи джадидизма. Муса Бигиев был вынужден бежать из Советской России, а его труды были осуждены главой османских мусульман как ересь. Быстро развивающиеся научные школы, современные технологии и техника не оставляют места устаревшим традициям. Порой кажется, что религия и наука существуют параллельно или наука вытесняет религию. На самом деле научное мышление не противостоит исламу, потому что ислам — это вера и знания одновременно, это культура, которая объемлет и то, и другое. Пророк Мухаммад советовал: «Кто научится сколько-нибудь наукам с целью научить других, тому Бог даёт спасение семидесяти святых». Некоторые богословы ищут доказательств в Коране новейшим открытиям наук. Действительно, в нём есть строки, подтверждающие теорию расширения Вселенной или делимость атома, но Коран — не энциклопедия конкретных знаний, и он не нуждается в «оправдании» перед лицом новейших открытий. Было бы странным ориентироваться на Коран в вопросах устройства Вселенной или эволюции человека. Там даны самые общие сведения. Функция науки в том и заключается, чтобы представить полную картину мироздания. Истинный мусульманин — это образованный человек, уважающий и постигающий науки. Пророк Мухаммад сказал: «Приобретение знаний есть главнейшая обязанность мусульманина». Это категорический императив. Некоторые верующие требуют чуда и пророчеств. Но ведь чудо — сама природа. Чудо в возможностях человека, который преодолевает притяжение Земли и совершает полёты в космос. Чудо, что врачи научились после клинической смерти возвращать людей к жизни. Невежество требует чуда, а знание в этом не нуждается. Знание само его порождает. Человеческий гений всего лишь за одно поколение создал технику и технологии, о которых мы в юности читали в фантастических романах. Весь цивилизованный мир поставил вопросы образования на первое место, и не только на словах, но и на деле. В бюджетах развитых стран первая статья расходов отведена образованию. Может быть, там, а не в Судане, живут истинные мусульмане? Пророк говорил: «Для всего есть свой путь. Путь же в рай открывает знание». Где наша Мекка? Запад излишне рационален, индивидуализирован — так считают на Востоке. Но таково веление времени. Конкуренция требует воспитания развитой личности. Один из реформаторов ислама Гамаль ад-Дин аль-Афгани (1839-1897) был убеждён, что «нужно заимствовать технологии и инструменты современной цивилизации, ограждая интеллект и культуру от влияния рационализма и светских ценностей» (Цит. по: Сухейль Фарах. Христианство и ислам (опыт секуляризации). — Н.Новгород, 1999. С. 73). Если стоять на позиции потребителя, то можно следовать такому принципу, но если пытаться развивать технику и технологии, то не обойтись без рационализма. Многие в мусульманских странах начали просто копировать западные образцы. Муса Бигиев называл это «новым таклидом». Он писал: «Никоим образом неприемлемо приносить в жертву ислам и шариат в угоду фантазиям о якобы “почитании” одного из мазхабов. Другим — может быть, даже более тяжким — пороком, поразившим нашу мысль, является позорный и унизительный неотаклид. Если традиционный таклид представлял собой жертвование шариатом путём преклонения перед священностью мазхабов, то упомянутый современный таклид стал отказом от ислама и принесением в жертву мусульманской уммы на фоне собственного самоунижения, возникшего из-за очарования величием западной цивилизации и её политическими достижениями» (Муса Джаруллах. Мой взгляд на исламский шариат // Иль. — Петербург. 1913. № 3). Запад не перенесёшь на Восток. Там другая почва. Восток не воспринимает либерализм в чистом виде. Он должен преломить его сквозь собственные традиции. Таклид, будь он восточный или западный, неприемлем, ибо он противоречит духу ислама, а сближает Восток и Запад иджтихад, который есть ни что иное, как начало либерального мышления. Если свободная личность тянется к образованию и наукам, стремится к прогрессу, то это вполне приемлемо как для западной, так и для исламской культуры. Образ рая, представленный в Коране, во многом наивен, он, конечно же, рассчитан на жителей пустынь, которые мечтают о прохладной тени и орошающих водах. Сказано: «Тех же, которые уверовали и делали добрые дела, Мы введём в сады, орошаемые водами; они будут там вечно, с ними будут там чистые жёны, а над ними — прохладная тень» (4:57). В другом месте сказано: «Верующих и творящих добро Бог введёт в сады, орошаемые водами. Они будут там украшены золотыми и жемчужными браслетами и будут одеты в шёлк» (22:23). На севере орошение не имеет такого большого значения, ибо и без того регулярно идут дожди, а человек, может быть, больше мечтает о солнце, нежели о прохладной тени. Ясно, что Пророк донёс истину на языке, понятном своему народу. По большому счёту, во многих странах комфорт уже приблизился или даже превзошёл райский, так что для многих коранические райские кущи не так привлекательны, как это было когда-то для араба, водившего караваны по Аравийской пустыне. Трудно сегодня удивить коврами и зелёными подушками, которые ожидают правоверного в раю. Жизнь в райских кущах в разговорах с гуриями нельзя назвать осмысленной. Для цивилизованного человека картина вечности, в которой «будут возлежать, облокотясь, и спрашивать всевозможных плодов и вин» (38:51), теряет смысл. Господь не мог замыслить такое конечное предназначение для человечества. В Коране нарисована картина для средневековых людей, которых надо было отвратить от языческих идолов, но она не подходит людям развитым и духовно богатым. У каждой страны, каждого народа своя история и своё предназначение. Татары, находясь на границе Запада и Востока не только географически, но и в культурном плане, создали собственную субцивилизацию. В России не действует шариат, и большинство населения составляют православные. Мусульмане должны подстраиваться под этот образ жизни. (Традиционная исламская юриспруденция делит все государства на три типа: «обитель ислама» — где власть принадлежит мусульманам и превалируют исламские законы; «обитель войны» — где государство занимает резко антагонистическую позицию к живущим в нём мусульманам; и «обитель мира» — где мусульмане живут свободно, исполняя нормы и правила своей религии, невзирая на немусульманский характер государства). Российские условия для мусульман не привнесённые и не вынужденные, они родились в этой стране, считают её своей, а не чужой. Эта страна не хуже и не лучше, чем мусульманские государства, она просто другая. Это наша судьба и наше предназначение — выработать опыт праведного пути в этих условиях. Нас не сделать Саудовской Аравией, и мы вряд ли станем христианской Европой. Мы такие, какие есть. Финиковая пальма не растёт на российской почве. Миллионы мусульман выросли в России с убеждением, что должны жить в светской стране, считаясь с той культурой, которая выработана за многие столетия. Богословы из мусульманских стран не могут нас научить жить, имамы, которые учились в Саудовской Аравии и слепо следуют своим заморским учителям, могут привнести только непонимание и раздор. Они будут призывать к строгому исполнению средневекового шариата, в то время как многие его нормы в принципе не могут исполняться в России. В сходных условиях находятся мусульмане Европы. Они как островки в христианском мире. Мир становится смешанным, и то, что в Татарстане может быть воспринято как отступление от «чистого» ислама, в будущем для большинства стран станет нормой. Прошла эпоха исламских халифатов. Нет в мире однородности, он становится взаимосвязанным. Никто не может создать изолированную, чисто исламскую среду. И нет нужды стремиться к такому «идеалу», потому что ислам не отрицает христианство или образ жизни других народов, он учит находить с ними общий язык. Татарстан производит высокотехнологичную продукцию, что требует развития собственных научных школ и системы высшего образования. Мы должны не хуже западных фирм производить вертолёты, грузовики, самолёты, а потому вынуждены вводить стандарты, близкие к европейским, иначе проиграем конкурентам. Ислам у нас неизбежно станет европеизированным. Это будет евроислам. Жизнь заставит. Некоторые современные богословы, понимающие значение прогресса и не пугающиеся влияния Запада, относятся к современной глобализации достаточно терпимо. Например, Фарид Исак пишет: «В то время как одни контролируют мимбар (кафедру проповедника), другие могут использовать в своих целях Интернет и телевидение. И неважно, что сегодня телевидение всё ещё порой объявляют харам (запрещённым): мы знаем, что ещё совсем недавно так же называли и громкоговорители, позволяющие усилить адхан (призыв к молитве). Так что скоро и “дьявольский ящик” будут объявлять благом» (Фарид Исак. Быть мусульманином… С. 340). На первый взгляд, такая позиция выглядит весьма передовой, поскольку сильно отличается от традиционной, но по сути дела в ней уже заложена ущербность — ислам оказывается в хвосте прогресса. Если мы не будем сами изобретать новую технику и технологии, то никогда не станем благополучным народом. Саудовская Аравия живёт за счёт нефти, а мы можем существовать только за счёт знаний, новых открытий. Мы не можем позволить себе ваххабизм или иные столь же архаичные и радикальные направления ислама. Современная ситуация такова, что даже при большом желании невозможно жить вне мировых тенденций. Глобализация несёт новые технологии и меняет образ жизни. Нужно найти способ адаптации своей культуры к этим процессам. В мире происходит также исламская глобализация, которая постепенно захватывает не только Восток, но и Запад. В центре Европы мусульмане стали значительной частью населения. Франция, Германия, Великобритания, Нидерланды, Швейцария и Италия вынуждены считаться с растущей мусульманской общиной. В то же время с юга в Европейский союз стремится попасть Турция, ещё более усиливая в нём исламский элемент. Западная глобализация вызывает сопротивление в мире, но и исламская глобализация многих пугает. Они соединятся в мировой гармонии или столкнутся — всё зависит от нас самих. У каждого ищущего человека есть свой путь к истине. У каждого народа своё предназначение. У татар спасение заключено в будущем, а не в прошлом, наш путь к прогрессу начат джадидами, которые, следуя завету Пророка, начали реформу ислама. Мы должны её продолжить, ориентируясь на всё ценное, что выработано человечеством. Для нас Европа всегда была источником, из которого мы черпали мудрость и знания. Таковой она остаётся и сейчас. Наша задача не в построении заборов, отделяющих татар от других народов, не в замыкании в искусственной этноконфессиональной резервации, а в создании мостиков между разными религиями, между различным пониманием ислама, между исламом и христианством. Наша миссия в распространении взаимопонимания, которое поможет скрепить общими узами всё человечество. Пророк говорил: «Берите на себя лишь те деяния, которые вы в состоянии выполнять, ибо не надоест Аллаху, пока не надоест вам…» От меня нельзя требовать выполнения всех мусульманских ритуалов, я могу взять на себя только то, что в силах пронести, — постигать науки и помочь людям приблизиться к истине, а Пророк говорил: «Кто научится сколько-нибудь наукам с целью научить других, тому Бог даст спасение семидесяти святых». Моё спасение в содействии взаимопониманию между людьми разных конфессий и культур. Я знаю, что это многим священнослужителям не понравится. Легче жить, когда тебя хвалят, а не ругают. Но ведь сказано: «Будь прям, как тебе повелено». Легче всего написанное мною назвать бид'ат. Но надо помнить слова Пророка: «Взгляните на свои ошибки. Это удержит вас от поисков чужих ошибок. Никогда не ищите ошибок в делах других людей, ибо это грешно с вашей стороны — указывать другим на их ошибки, пока не избавитесь вы от своих». …Ной, когда ему исполнилось 950 лет, со вздохом заметил: Вернуться назад |