ИНТЕЛРОС > Материалы рейтинга "СОФИЯ" > Ответ на «польский вопрос»

Юрий Солозобов
Ответ на «польский вопрос»


08 февраля 2010

Ровно 70 лет назад, 1 сентября 1939 года, под Гданьском раздались первые выстрелы Второй мировой войны. На скорбный юбилей глава польского правительства Дональд Туск пригласил лидеров стран, ранее считавшихся историческими «обидчиками», - немецкого канцлера Ангелу Меркель и российского премьера Владимира Путина. Такой шаг выражает стремление влиятельной части политического класса Польши перевернуть одну из наиболее трагических страниц в общей истории. В частности, развернуть российско-польские отношения в будущее. В рамках политики дружеских жестов, проводимой правительством Туска, - это предел возможного на сегодня. Теперь все будет зависеть от стратегического решения сторон - способны ли мы вместе начать диалог между Варшавой и Москвой с чистого листа? В отношениях с нашим историческим соседом возможен прорыв, но давайте поразмыслим: есть ли у России ответ на извечный «польский вопрос»?

Войны памяти

Сделать шаг к историческому примирению будет непросто - между нами накопился немалый груз исторических обид. Достаточно вспомнить пакт Молотова-Риббентропа или многочисленные междоусобные войны и разделы Польши. Не забыты и польский гарнизон в Кремле во время Смуты, и принудительное членство Польши в составе Российской империи или Варшавского договора. Расстрельные списки из катынского дела навечно соседствуют с перечнем без вести пропавших на польско-советской войне 1920 года. И эта трагическая память прошла черным рубцом через многие польские и русские семьи. Взять хотя бы моих родственников, судьба которых была связана с Польшей.

Для нашей семьи Великая Отечественная началась на территории нынешней Польши - в крепости Белосток - 22 июня 1941 года. Именно там находилась моя тетя - жена командира Красной армии. Вместе с двумя малолетними детьми она попала в немецкий плен и прошла с ними концлагеря в Польше и Германии. И кто знает, какой ад ей пришлось пережить, чтобы сохранить жизнь себе и, главное, детям. До самой смерти она вздрагивала от звуков немецкой речи, а выражение «ты ведешь себя как поляк» звучало в ее устах страшным ругательством. Можно еще вспомнить красавца дядю Володю, блестящего поэта и философа, ушедшего добровольцем на фронт. Он лихо воевал, дослужился до офицерского звания и погиб в конце войны, спасая из горящего крестьянского дома польскую девочку...

Сегодня от этих людей и судеб осталась только стопка порыжевших фотографий. И семейная реликвия - «Атлас командира РККА» за 1938 год. В этом атласе на карте Польши до сих пор заметны сделанные на каком-то важном совещании разделительные отметки красным и синим карандашами. Из этой семейной драмы можно сделать вывод: испепеляющая иррациональная ненависть и безответная русская отзывчивость одинаково губительны. Пора понять, что не забывать историю и непрерывно бередить исторические раны - совсем разные вещи. Не нужно путать нынешнюю Россию с СССР, а современную Германию - с Третьим рейхом. Постоянное предъявление исторических счетов друг другу вызывает закономерное раздражение и недоверие. Может быть, именно сегодня, спустя 70 лет, пришло время завершать войны памяти? Не отрекаясь от своего прошлого, но отказываясь от малоэффективной политики исторической обиды в пользу политического диалога. Пусть непростого и жесткого, но все же диалога.

Полонез Качиньского

Еще недавно на отсутствие диалога между Россией и Польшей никто не сетовал - лозунг «Враг у ворот» все отлично объяснял. Со времени польской поддержки оранжевой революции на Украине в 2004 году наши отношения с Варшавой становились все холоднее и холоднее. И для этого были основания - тогда польской политикой дирижировал дуэт братьев Качиньских, сделавших антироссийскую политику своей визитной карточкой. По их версии, Польша должна была стать воинственной ксенофобской страной, которая видит врагов в соседях и ориентируется во всех - даже во внутриевропейских - вопросах на мнение американских неоконсерваторов. Тандем Качиньских, по выражению местных СМИ, «смотрел на развитие Польши исключительно через призму вторжений и оккупации ХХ века». Отсюда попытки политически самоутвердиться за счет резких нападок на Москву: «Мы дважды спасали Европу от коммунизма, спасем ее и от Путина!»

И так непростые российско-польские отношения пережили настоящую политическую бурю. Надо отметить, что удары сыпались с обеих сторон: российское мясное эмбарго, польское вето на переговоры с ЕС; вы нам - строительство Nord Stream, мы вам - размещение элементов ПРО. Агитпроповские орудия били без устали: по частоте повторений в СМИ тезисы о «вреде польского мяса» и о «медведе, который должен знать свое место в берлоге» могли соперничать разве только с фразой о разрушении Карфагена. К примеру, во время избирательной кампании 2007 года от российского руководства потребовали срочно явиться в Катынь, чтобы Владимир Путин лично покаялся во всех многолетних злодеяниях кровавого чекистского режима - прямо под привезенные телекамеры и звуки полонеза оркестра Кшиштофа Пендерецкого. Нынешний министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский позже определит ту политику Варшавы как попытку «грозить России через замочную скважину».

Пропагандистская истерия достигла осенью позапрошлого года небывало высокого градуса. Казалось, еще немного - и грянет настоящая война. Еще чуть-чуть - и ржавые танки Западной группы войск покинут места вечного захоронения в далекой Сибири, а затем с лязгом перейдут знакомую границу. А там их встретят с саблями наголо польские уланы в форме 1939 года... К счастью, медийные войны кончаются обычно конфузливым отыгрыванием назад. Как-то незаметно куски вредоносного польского мяса перестали пугать с экрана российского обывателя.

А польские избиратели взяли и прокатили на парламентских выборах осенью 2007 года одного из проамериканских близнецов. В том числе за самоизоляцию Польши в ЕС и за развал отношений с Россией. Так что одна испорченная страница в российско-польских отношениях оказалась перевернутой. Теперь она может быть смело сдана в архив. А еще лучше - в учебники. Как пример того, насколько вредно во внешней политике подменять мыслительный аппарат пропагандистским.

Фабрики ненависти

Хорошо, что за эти бурные годы общественное мнение в России не стало антипольским. Социологи утверждают, что отношение россиян к Польше хоть и ухудшилось, но не скатилось до открытой враждебности. ВЦИОМ постоянно интересуется: какие страны наши граждане считают дружественными, а какие - нет. Так вот Польша занимает довольно скромное место в иерархии врагов. В мае 2008 года ее посчитали недругом только 5 процентов респондентов. Для сравнения: тогда же - перед началом военных действий на Кавказе - США и Грузию назвали врагом по 25 процентов, а «братскую» Украину - 21 процент опрошенных. Но вот что настораживает - в том кризисном 2007 году произошел локальный скачок недоверия к Польше сразу до 20 процентов. Такой взрыв недоброжелательства можно связать не только с антироссийской политикой Качиньских, но и с работой медийных фабрик ненависти, имеющих пугающее влияние на постсоветские умы. Мне трудно судить о том, кто и как дирижировал польскими СМИ, которые как по команде все вдруг испытали массовый приступ русофобии.

Однако и про родной агитпроп надо сказать пару критических слов. Порой складывается впечатление, что наша пропагандистская машина, отмобилизованная для отражения оранжевой угрозы в 2004 году, в последние годы зажила вполне самостоятельной жизнью. Она превратилась в доходный и безрисковый вид политического бизнеса «для своих», который нуждается в постоянном культивировании образа врага для оправдания раздутых штатов и приличных бюджетов. Наша медиамашина стала чем-то вроде ВПК времен холодной войны, упорно штамповавшего «кольца враждебности» вокруг СССР. При этом эффективность и целесообразность существования такого гигантского «потешного войска» уже никем не берется в расчет. Пример тому - постмодернистский карнавал вокруг Бронзового солдата в Таллине. Не секрет, что шоумены в плащ-палатках не смогли-таки «покарать Эстонию». И разумеется, они не помешали серьезному бизнесу делать свои экспортные дела через балтийские офшоры. Получилась явная нелепица: одной рукой российский политический класс аплодировал шпротному бойкоту, а другой рукой ускоренно строил эстонский порт - конкурент нашей Усть-Луге. И подобная политическая шизофрения, похоже, уже никого не смущает!

Скажем прямо, Польша все еще стоит в ряду потенциально «плохих парней» - небольших соседних стран, расположенных на периферии массового сознания и пригодных для быстрой накачки общественного мнения. Например, с целью переключения внимания масс от внутренних экономических проблем. Даже сейчас, в момент внешнеполитического затишья между Варшавой и Москвой, многие влиятельные руководители агитбригад вслух мечтают о будущих медийных схватках. «Польша хочет и, не исключено, может стать в Восточной Европе dangerous nation, опасной нацией», - пугает Глеб Павловский и настоятельно советует власти: «Императивом любой будущей стратегической ста*ильности России <...> становится сдерживание Польши». Такая забота внешне выглядит беспроигрышно, но имеет существенный дефект. Пространство по периметру России постепенно превращается в чуждую нам пустыню, на долгие годы выжженную пропагандистским напалмом.

На мой взгляд, вопрос о частичной демобилизации «потешного войска», а также об общественно-политическом контроле над медийным оружием массового поражения в России уже перезрел. А в рамках новых двусторонних отношений с Польшей нам надо заключить взаимный мораторий на разжигание ненависти. Командными методами здесь не поможешь, нужны постоянные прямые контакты между представителями СМИ обеих стран. Сидящим в журналистских окопах бойцам пора устроить братание - иначе мы никогда не выберемся из разделившей нас траншеи вражды.

Финляндизация отношений

Есть еще одна проблема. Россия, выползая из геополитического небытия 90-х, пропустила очень важный внешнеполитический этап. Нельзя сразу претендовать на престижный статус «владычицы трубопроводов» или на роль центра в многополярном мире, не освоив практически формат региональной державы. Этот международный формат предполагает приоритетное налаживание ровных (если хотите, взрослых!) отношений со странами-соседями. Даже с такими проблемными, как Польша или, скажем, Иран. Это геостратегически важные для нас транзитные страны, в отношениях с которыми мы не можем себе позволить бездумно конфликтовать на приграничной территории. А Москва долгое время пыталась не замечать Варшаву. Или старалась говорить с поляками через их голову, с помощью влиятельных посредников из «старой Европы» - Франции и Германии. Это все равно что годами демонстративно не замечать соседа по лестничной клетке, пытаясь достать его жалобами управдому. Такая недальновидная политика заметно ослабила наши переговорные позиции с ЕС и в итоге потерпела закономерное фиаско.

А ведь региональный этап Большой игры жизненно необходим России - не доведя до автоматизма навыки корректного политического диалога с соседями, мы рискуем в отношениях с ними вновь сорваться на подростковую медийную истерию. Cпокойный ответ Москвы на «польский вопрос» может стать важным фактором при формировании внешнеполитического стиля нового российского президента. В недавно принятой «Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года» указано, что внешняя политика Москвы будет строиться «на основе принципов прагматизма, не конфронтационно и в строгом соответствии с нормами международного права». Поэтому Кремлю сегодня как никогда требуется умение кропотливо выращивать хрупкие ростки пророссийских тенденций во внешней политике соседних стран. К счастью, в истории российской государственности есть пример налаживания добрососедских отношений со страной-соседом, с которой мы тяжело и кроваво воевали. И на земле этого государства, у которого с СССР имелись взаимные военно-территориальные претензии, так же как и в современной Польше, до сих пор существуют краеведческие музеи, расписывающие «ужасы Красной армии». Разумеется, я говорю о Финляндии. Эта страна - не только тихий дачный уголок для «новых питерских». Она - важнейший транзитный партнер, выполняющий еще с советских времен деликатные внешнеторговые функции. Приведу такой факт. Сегодня большинство товаров из Китая и других стран АТР идут к нам вовсе не по родимому Транссибу. Они доставляются морским путем через Суэцкий канал и поступают в Россию именно через Финляндию. Так что старый советский анекдот о «финско-китайской границе» неожиданным образом реализовался в современном глобальном мире, подчеркнув стратегическую значимость сопредельных транзитных территорий. С учетом возможных перемен после выборов на Украине и усиливающихся спекуляций режима Лукашенко собственными союзническими обязательствами нам как воздух нужна финляндизация Польши. Польская граница должна стать для России удобной калиткой в ЕС, а не тем постылым тещиным забором, мимо которого нельзя пройти без пошловатых шуточек!

Известно, что слово «финляндизация» уже прочно вошло в политический язык с определенным негативным оттенком. В западных СМИ оно порой ассоциируется с вассальным положением по отношению к России. Однако у этого слова есть и позитивное значение. Финляндизация - это взаимовыгодное прагматичное сотрудничество и поддержание корректных отношений без поучений по вопросам демократии и прав человека. Эти принципы, сформулированные Урхо Калева Кекконеном еще в 1950-е годы, обеспечили нейтральной Финляндии многолетнюю внешнеполитическую стабильность и процветание. Именно такую политику финляндизации отношений - компромиссов без односторонних уступок и диалога без отказа от части суверенитета - и следует проводить в отношении Польши.

Если брать шире, то Москве пора заводить особые отношения со всеми критически важными транзитными странами - региональными лидерами по периметру наших границ. Речь идет не только об уже упомянутых Финляндии и Польше, но и о Казахстане, Турции, Иране и непременно об Украине. Программа-максимум для России - это финляндизация всей Европы, но начинать надо с реорганизации пространства Великого Лимитрофа. Взамен на стратегический отказ от выстраивания «нового «санитарного кордона» вокруг России в этих странах могут быть созданы взаимовыгодные энергокоммутаторы (скажем, в формате наших новых энергополитических отношений с Турцией) и транспортные хабы континентального масштаба, соединяющие ЕС и Китай. К примеру, одним из проектов, развиваемых сейчас Финляндией, является программа пограничного и таможенного сотрудничества «Северное измерение», куда входят также Россия, ЕС, Норвегия и Исландия. Почему бы нам с учетом возможностей создаваемого Таможенного союза не предложить подобный проект - «Славянское измерение» - для Польши и других стран Центрально-Восточной Европы (далее - ЦВЕ)?

Робкий шаг навстречу

На первый взгляд призывы к финляндизации отношений могут показаться идеалистическими. Более того, у российских экспертов сложился устойчивый негативный стереотип: Польша, наверное, единственная страна, финляндизация которой в принципе невозможна. Они приводят серьезные аргументы в защиту этой позиции. Во-первых, польская восточная политика принципиально и открыто идеологизирована, антипрагматична, что обусловлено сильными культурными и историческими комплексами в отношении России. Во-вторых, в отличие от Финляндии Польша претендует на роль регионального лидера ЦВЕ. Поскольку Польша мечтает встать вровень с основными европейскими игроками, она всегда будет пытаться «заставить Россию считаться с собой». Отсюда якобы неотвратимо следует постоянная жесткая конфронтация с Москвой. Приведенный аргумент довольно точно отражает фобии российской элиты и приоритеты Варшавы эпохи «тандема близнецов». Но сейчас во внешней политике Польши произошли довольно существенные перемены, к которым следует присмотреться повнимательнее.

Прежняя линия, которую проводили правительства «Права и Справедливости», сводилась к максиме: «Мы со всеми, у кого разногласия с Россией, а если Европа нас не поддерживает, то мы против и ЕС!» Но при всей брутальности риторики о защите польских национальных интересов эффективность подобной дипломатии стремилась к нулю - Польша перестала вписываться в широкий европейский контекст и становилась все более провинциальной. Стремление Варшавы исключить Россию из общеевропейских связей, попытки создать «энергетическое НАТО» или просто объехать Москву на кривой козе оказались также бесперспективными. Наконец, сам Евросоюз, который столкнулся с угрозой провала реформы конституционного договора из-за польского демарша, недвусмысленно дал понять: все попытки создания внутри единой Европы новых сетевых образований под эгидой Варшавы - наподобие идеи ЦВЕ или новой Речи Посполитой - будут блокироваться. Политический класс Польши почувствовал, что страна заходит во внешнеполитический тупик, и символом перемен стала победа либеральной «Гражданской платформы» в 2007 году.

Новый премьер Дональд Туск верит, что польско-российские отношения можно вывести из тупика, исключив из политики излишнюю символику и наполнив ее прагматизмом. В своем первом премьерском послании Туск заявил, что «будет говорить с той Россией, какая есть». Главный приоритет во внешней политике - восстановление доверия к Польше как к разумному и предсказуемому партнеру в международных отношениях. Нынешняя активность польской дипломатии - результат новой выработанной польским политическим классом стратегии встречной финляндизации в отношении Москвы. По многим историческим причинам любой политический лидер, открыто предлагающий полякам повторить финскую модель, будет обречен на недопонимание. Поэтому будем деликатно называть такую стратегию полонизацией России. Переломным моментом стал премьерский визит в Москву в феврале 2008 года, во время которого Дональд Туск вопреки сложившейся польской традиции не стал говорить об «исторической вине России за Катынь». Правительство Туска сделало несколько шагов навстречу Москве - в частности, отказалось от блокады переговоров между ЕС и Россией. Москва, в свою очередь, отменила эмбарго на ввоз польского мяса и плодоовощной продукции.

Однако не следует преувеличивать стилистические противоречия между позициями президента и премьера Польши. Польские либералы, как и социалисты, всегда были неотъемлемой частью политического консенсуса Польши. Пример тому - симпатии к оранжевым у экс-президента, левоцентриста Александра Квасьневского или поведение Варшавы во время прошлогодней августовской войны на Кавказе. Но, несмотря на все трудности, правительство Дональда Туска взяло курс на исправление перекосов в отношениях с Россией. Этот курс можно выразить формулой: «Давайте попробуем поговорить с русскими по-человечески, а вдруг из этого что-то выйдет?»

То есть Польша под руководством Туска и Сикорского (вопреки мнению президента Качиньского) решила дать России шанс. Но надо сказать прямо: действовать по принципу «подождем и посмотрим» и дальше - бесперспективно. Между Москвой и Варшавой должен начаться полноценный диалог. В противном случае неизбежен новый виток риторики на тему «Палачи и жертвы». Последний сценарий более привычен для Варшавы, но он чреват неприятными сюрпризами. Так, усиливающиеся требования к России как преемнице СССР выплатить непонятные «послевоенные репарации» могут сделать актуальным вопрос о так называемой исторической вине поляков с выплатой соответствующих компенсаций. Например, за уничтожение евреев в деревне Едвабне в июле 1941 года или за размещение на польской территории лагерей смерти. Стоит сто раз подумать, прежде чем открывать этот ящик Пандоры.

Черта под списком взаимных обид

Чего же удалось на практике достичь команде Туска? Самое главное - польская сторона отказалась от жестко негативного восприятия внешней и внутренней политики современной России. Варшава поняла, что с Москвой можно нормально разговаривать: в одном случае - вместе разрешать спорные вопросы, в другом - поступать по-своему. К первым успехам можно также причислить и работу польско-российской Группы по трудным вопросам.

В этом огромная заслуга обоих сопредседателей группы: с российской стороны - ректора МГИМО Анатолия Торкунова, с польской - влиятельного экс-главы МИДа Адама Даниэля Ротфельда, этого гуру польской дипломатии, представляющего собой смесь Киссинджера с Дэн Сяопином.

Группа согласовала список из 14 проблем, по которым позиции сторон различаются не столько историческими фактами, сколько их политической интерпретацией. Наряду с катынским делом в список вошли, в частности, польско-советская война 1920 года и вопрос о судьбе военнопленных, репрессии польского населения в СССР в 1930-х годах, проблема Коминтерна. Не были обойдены стороной злополучный пакт Молотова-Риббентропа и советское вторжение в Польшу 17 сентября 1939 года, а также вопросы послевоенных отношений Польши и СССР. Оказалось, что даже на эти сверхэмоциональные темы можно спокойно дискутировать.

Тем самым под списком взаимных обид была наконец подведена черта. И многие трудные вопросы, столько лет будоражившие политиков, станут отныне предметом кропотливого изучения профессиональных историков. Участники группы единодушно высказались за то, чтобы общественность обеих стран предприняла совместные шаги по сохранению памяти о жертвах Катыни. Было также предложено поддерживать в должном порядке места захоронения военнопленных и репрессированных россиян и поляков на территории России и Польши. Это разгребание завалов истории очень важно - оно открывает зеленый свет интенсивному политическому диалогу. Так что свою главную задачу группа выполнила - теперь ключи к успеху находятся в руках политического руководства обеих стран. Например, Адам Ротфельд полагает, что до конца года может быть выработана общая позиция по самому болезненному вопросу - Катыни. Этот вопрос является одним из основных для самосознания польской элиты.

Однако преодоление катынской проблемы в значительной степени зависит от успеха сентябрьского визита в Польшу премьер-министра Путина, а также от того, насколько сам Кремль будет заинтересован долгосрочным примирением с Польшей. Осторожность Варшавы понятна - в польско-российских отношениях исторические вопросы не раз бывали заложниками политики. Но шанс для стратегического прорыва все-таки есть.

А если сторонам удалось провести тихую инвентаризацию многолетних исторических обид, то, может быть, стоит пересмотреть список так называемых неразрешимых вопросов во внешней политике? И тут сразу выяснится, что многие вялотекущие проблемы, осложнявшие российско-польские отношения, уже канули в Лету. «Мясная» торговая война - завершена; вето на переговоры России и ЕС - уже неактуально; членство Польши в НАТО - сильно не беспокоит. Даже проблема третьего позиционного района ПРО США на территории Польши, которая в СМИ называлась главным раздражителем, перешла в другую плоскость. Москва поняла, что истошным криком на рядовых членов НАТО вроде маленькой Чехии или Польши сложившуюся ситуацию изменить нельзя. Приход администрации Обамы и перспектива новых стратегических переговоров по ПРО непосредственно с США постепенно сняли фрустрацию Кремля по этому поводу. Действительно нерешенными остались две самые сложные долгосрочные проблемы в наших отношениях - конкуренция на постсоветском пространстве и энергетический дисбаланс.

Не дави на газ!

Вопросы энергетики стали важной темой в повестке сентябрьского визита премьер-министра Владимира Путина. Польша занимает 9-е место по объему товарооборота среди торговых партнеров РФ (в 2008 году - 27 миллиардов долларов, из них 20 миллиардов - экспорт, около 7 миллиардов - импорт). Подобный дисбаланс вызван большими расходами Польши на закупку в основном российских энергоносителей. Сейчас поляки добывают только 30 процентов потребляемого газа самостоятельно, а остальное голубое топливо получают от нас. Так, в 2008 году свыше 90 процентов газа Польша купила у «Газпрома» и его «дочки» - RosUkrEnergo - и лишь 8 процентов газа закупила в Германии. Как иронично говорят сами поляки, «большая часть заработанного идет в дырявый карман «Газпрома».

И острота этой проблемы будет только усиливаться. Ежегодно Польша потребляет 14 миллиардов кубометров газа, и ожидается рост потребления на 4-6 миллиардов кубометров. «Газпром» в принципе не против увеличения объема поставок, но хотел бы добиться снижения расценок на транзит и некоторых других преференций. Основная интрига вертится вокруг подписания долгосрочного контракта с «Газпромом» вплоть до 2035 года и вопроса о дополнительных поставках газа в 2010 году.

Однако польская сторона сейчас довольно жестко относится ко всем попыткам газовиков привычно продавить решение. Варшава, как говорят сами поляки, «не встанет на колени» - она готова покупать сжиженный газ в Катаре или более дорогой магистральный у посредников в Европе, лишь бы «не идти в кабалу» к «Газпрому». В перспективе это может привести к сокращению доли российского газа в импорте до 30-40 процентов, но пока реальной альтернативы «Газпрому» нет. В отчаянии министр экономики Польши Вальдемар Павляк даже заявил, что Польша начинает готовиться к новому газовому кризису. Представляется, что нагнетаемая острота газовой проблемы может быть снята повышением доверия в энергетической сфере и взаимовыгодным участием в совместных проектах. Например, в строительстве второй очереди газопровода Ямал-Европа. Кстати, Москва уже предложила Варшаве на паях построить АЭС в Калининградской области, что выгодно для Польши, страдающей от дефицита электроэнергии на севере страны. Польша также могла бы кардинально расширить свои услуги по транспортировке российского газа, создав на своей территории сеть подземных газовых хранилищ с возможностью их использования «Газпромом». Такой взаимовыгодный подход вполне укладывается в экспортную стратегию газового концерна и будет служить реальному повышению надежности газовых поставок в Европу.

Еще одним шагом навстречу друг другу должно стать расширение спектра экономического сотрудничества. Сегодня львиная доля инвестиций приходится на крупнейшие нефтегазовые компании - «Газпром» и ЛУКОЙЛ, а взаимодействия между малыми и средними предприятиями практически нет. Да и размер взаимных инвестиций оставляет желать лучшего: в прошлом году поляки вложили в российскую экономику всего 596 миллионов долларов, а россияне в Польшу - около 1,85 миллиарда долларов. Эту ситуацию также призван исправить визит Путина в Польшу.

Направление взаимного сотрудничества подсказывает структура товарооборота между Россией и Евросоюзом. Эта структура укладывается ныне в колониальную формулу «нефть и газ в обмен на продовольствие». Известно, что Польша смогла создать на рыночной основе эффективное сельское хозяйство, особенно в сфере переработки и хранения продукции. Применение польского опыта в сходном по своей структуре российском агробизнесе помогло бы решить сразу несколько важных проблем: создать рабочие места в российской глубинке, обеспечить продовольственную безопасность страны и заодно высвободить дополнительные объемы газа для экспорта и внутреннего потребления. В начале 90-х многие российские предприниматели постигали азы капитализма именно в Польше, и сегодня нашему малому бизнесу незазорно повторить этап ученичества, но уже на новой основе.

Повестка дня на завтра

По сути, сегодня мы подошли к внешнеполитическому перевалу - стандартная негативная повестка оказалась исчерпанной, а оставшиеся проблемы можно попытаться решать в конструктивном ключе. Однако будушая повестка позитивного диалога между Москвой и Варшавой еще не выработана, нам только предстоит ее вместе составить. Надо сказать прямо, польско-российское примирение будет долгосрочным процессом, но оно может осуществляться сразу в нескольких плоскостях - политической, экономической и общественной. И если в политике и экономике нас будут ожидать неизбежные переговорные проблемы, то тем важнее становится общественная составляющая сближения наших стран. Не следует сводить общественный диалог к его имитации в виде протокольных встреч профессиональных спортсменов с передовыми доярками. Эксперты и с одной, и с другой стороны призваны находить для политиков неординарные решения трудных вопросов. Но это невозможно без регулярных встреч и разрушения в их результате негативных стереотипов, засевших в экспертных умах. Российские интеллектуалы должны перестать видеть в Польше «американскую содержанку, являющуюся специалистом по порче отношений РФ и ЕС». И наконец, уважаемым польским политологам уже не пристало говорить о том, что «Россия - агрессивная имперская держава, склонная к ревизионизму». Или делать вид, что не существует Будапештского меморандума 1994 года, который делает невозможным якобы готовящуюся аннексию Крыма и Донбасса без пересмотра ядерного статуса России. Весь этот мусор в головах должен быть так же аккуратно разобран, как и многолетние исторические завалы.

Сопредседатель Группы по трудным вопросам Адам Ротфельд выступил еще с одним важным предложением - «расширить область взаимодействия между нашими обществами на духовную сферу». Внешнеполитический гуру Польши встретил здесь полное понимание со стороны как католических иерархов, так и представителей Русской православной церкви. И в этом направлении есть уже первые плоды. 24 апреля в Москве состоялась совместная научная конференция «Взаимодействие государства и Церкви в преодолении вызовов глобализации: опыт Польши и России». Организаторами конференции выступили кафедра политологии и политического управления РАГС под руководством профессора Олега Шаброва совместно с посольством Республики Польша. Конференция стала настоящим прорывом для российских и польских интеллектуалов, в ней также приняли участие многие влиятельные представители Церкви и государства. В частности, заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Московского патриархата протоиерей Георгий Рябых, ректор Высшей духовной семинарии в Кракове ксендз Рысь Гжегож, ответственный секретарь Комиссии по вопросам религиозных объединений при правительстве РФ Андрей Себенцов и другие. Протоиерей Георгий Рябых отметил актуальность подобных дискуссий: «Сегодня важно создать необходимые условия для свободного представительства религиозного видения мира в общественной жизни. Опыт России и Польши, переживших время государственного атеизма, свидетельствует о настоятельной необходимости таких шагов». Президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов призвал выстраивать новый формат ценностного диалога между Россией и Польшей в контексте общеевропейского проекта. По его мнению, Польша, сформировавшая состоявшееся национальное государство на основе твердых христианских ценностей, начинает испытывать нарастающее давление со стороны космополитичной постхристианской Европы. «Понимание этой перспективы не может не изменить контекст польской цивилизационной миссии в отношениях с Россией. Если Польша - в самом деле форпост христианской Европы, то настоящее цивилизационное «Иное» находится не в Москве, а в Брюсселе», - подчеркнул Михаил Ремизов. И здесь открываются широкие возможности для диалога Ватикана и РПЦ.

То есть в процессе открытого экспертного диалога уже возникают принципиально новые, долгоиграющие темы для будущей позитивной повестки дня. Однако для придания усилиям сторон устойчивого и системного характера необходимо существование постоянно действующих общественных институций, налаживающих диалог между интеллектуальными элитами наших стран. Здесь все более значимой становится деятельность таких польских организаций, как Форум гражданского диалога, Фонд Стефана Батория или Центр прессы для стран Центральной и Восточной Европы. Несомненно, что с российской стороны должен быть также представлен весь спектр интеллектуальной мысли - от Фонда «Либеральная миссия» до представителей Народного собора и Лиги консервативной журналистики. Польские и российские интеллектуалы, многие из которых сохранили теплую память о годах совместной учебы и дружбы, после распада Варшавского договора оказались разделенными на полтора постсоветских десятилетия. Но сегодня они готовы к продуктивному обмену мнениями о будущем формате российско-польских отношений. В результате этого взаимодействия у нас появится самое главное - понимание того, что диалог России и Польши стратегически и ценностно важен. В этом, по моему твердому убеждению, и будет состоять наш главный ответ на «польский вопрос».

Опубликовано: Политический класс, 2009, №9
Публикуется на www.intelros.ru по согласованию с автором


Вернуться назад