Лев Аннинский, литературный критик (г.Москва)

 

Пожалуй, я начну с правнука… И пойду по хронологии вверх.

Правнуку третий год. Еще не читает, но слушает охотно. …Иосиф Бродский, «Баллада о маленьком буксире»; Агния Барто, Корней Чуковский…

Младшему внуку сейчас — полных три года. Тоже еще не читает. И тоже слушает увлеченно! Любимые тексты: Джулия Дональдсон и Аксель Шеффлер — «Груффало»; Маша Рупасова — стихи. И опять-таки — Иосиф Бродский, «Баллада о маленьком буксире»...

Старший внук — четырнадцати лет — в ответ на вопрос о любимом чтении детства сразу назвал «Кошкин дом» Маршака, а подумав — «Эмиль из Леннеберги» Астрид Линдгрен.

Старшая внучка (она из тридцатилетних): любимый писатель детства — Марк Твен, «Приключения Тома Сойера».

Другая старшая внучка — тоже из тридцатилетних — у нее Астрид Линдгрен. 
И народные сказки — итальянские, скандинавские…

Младшая дочка (детство — грань 70-х и 80-х годов) — «Человек-Горошина и Простак» Александра Шарова; «Дженни» Пола Гэллико; «Мы на острове 
Сальткрока» — опять же Астрид Линдгрен.

Средняя дочка (70-е годы): «Дымка» Виля Джемса, «Скифы в остроконечных шапках» Сары Фингарет; Артур Конан-Дойль — весь…

Старшая дочка (ее детское чтение — 1960-е годы): Пушкин, сказки; Андерсен, сказки; потом — Марк Твен, Дюма-отец, Диккенс…

 Наконец — о моем. Детство мое оборвалось с началом войны. В свердловской эвакуации было не до библиотек. «Робинзон Крузо» замер где-то в оборвавшемся мире рядом с «Детьми капитана Гранта». Диккенс вообще не возник — я его добирал потом, поздним чтением. Чтение было одновременно стандартным и случайным. На недосягаемой высоте — две вершины: Дюма-отец с «Тремя мушкетёрами» и Сельма Лагерлёф с «Дикими гусями»…

Когда вернулись в Москву, мать разрешила мне прикоснуться к книжной полке отца. Толстые тома партсъездов я аккуратно сдвинул к собранию сочинений Ленина и обнаружил… изумительный строй «исторических» романов. Начал с «Великого Моурави» Антоновской — легендарный Георгий Саакадзе встал на левый фланг к парижским коммунарам и римским императорам. Проглатывал все подряд: строй героев оказался непредсказуемо захватывающим, а ворох моих сведений так же непредсказуемо хаотичным. Кончилось это упоение эпизодом на школьном уроке истории. Учительница, строгая красавица с истфака МГУ, пятерок не ставила… да я и не рассчитывал. Не помню, о ком она нам рассказывала, кажется, об императорах Рима, и я ввернул с места какую-то подробность.

— Ты откуда это взял? — спросила красавица.

— Эберс. «Император»…

— В школьной библиотеке? — переспросила она с удивленем.

— Нет… Отец оставил, уходя на фронт…

Она черканула что-то в моем дневнике и отпустила.

В дневнике я нашел пятерку. Отец завершил мой курс истории…