ИНТЕЛРОС > №2, 2016 > И не вернулся шарик голубой Евгений Солонович
|
Стихи
Солонович Евгений Михайлович — поэт, переводчик. Родился в 1933 г. в Крыму, в Симферополе. Его переводы из Данте, Петрарки, Ариосто, Джузеппе Джоакино Белли, нобелевского лауреата ЭуджениоМонтале и других итальянских поэтов отмечены рядом литературных премий, в том числе Государственной премией Италии в области художественного перевода, премиями «Венец», «Мастер», премией журнала «Октябрь». Живет в Москве.
* * * Февраль с короткого разбега впадает в март. Ещё зима — и солнце щурится от снега, скользнув по кривизне холма.
И солнце, и хрустальный куст, и верба в розоватой дымке, и щебет птахи-невидимки как истина из первых уст,
и облако, и лыжный круг, ведущий под лесные своды, где истина — из первых рук, из материнских рук природы.
* * * Дождь смывает остатки угрюмой зимы, кладовые её обнажая — тайны, взятые снегом московским взаймы до поры. Тут и там проступает чужая жизнь следами сомнительной снежной поживы, откликаются, как на немое ау, стеклотара, окурки, презервативы откровенные, слипшиеся, б.у. Убирая чуть свет эту грязь и другую, будит дворник весь дом беспощадным скребком. Я его про се6я безнадёжно ругаю, я бы снова заснул на боку, если б знал, на каком.
* * * Календарное полнолуние ночь бессонную снова пророчит.
Кто скрывает привычно уныние, кто природе привычно перечит и, мурлыча мелодию сольную, телефонную книжку листает раз за разом, как ты, и в бессонную ночь придирчиво память латает, где с кириллицей вкупе латиница в частоколе арабской цифири…
Позвони, — может, кто-то откликнется в этом непредсказуемом мире.
* * * Чужие не запомнились дорогам, где ты прошла одна или со мной, где помолчать успели мы о многом — на все почти что темы до одной, где было всё — и слякоть, и пороша (по Щипачёву), было, не отнять, где неподъёмная порою ноша казалась лёгкой пёрышку под стать, где, далеки от мысли о причале последнем, ты да я, да мы с тобой обречены молчать наперебой, о стольком навсегда не домолчали...
И не вернулся шарик голубой…
На даче Вечер. Заварить чаёк пора, чайник в бабу ватную укутав, дочитать потом успею про ничевоков и обэриутов.
Жаль не дожили ни те, ни те до высоких нынешних запретов, чтобы всё узнать о чистоте языка своих коллег-поэтов,
чтобы затыкали заодно с нами уши в театральном зале, чтобы пикало при них кино и они про это рассказали,
чтобы от зари и до зари Заболоцкий лопался от смеха, чтобы дружно ржали чинари и геройски материлось эхо.
* * * Очень жаль мне тех, которые Не бывали в Евпатории. В. Маяковский В вагоне трамвайной одноколейки вместо сидений — вдоль окон скамейки, время действия — детство, история, место действия — Евпатория. Возят за деньги, а деньги откуда? С деньгами у родителей худо, дома к чаю подушечки (небось не трюфели!), а насчёт прокатиться — так можно на буфере (как сказали бы нынешние мальчишки: «круто!»). У трамвая два или три маршрута, город маленький (тогда ещё), ездить некуда, даже тем, кто торопится, кому некогда. Не Москва с метро — школу можно прогуливать на своих двоих: за угол повернули ведь, и сентябрьское море — вот оно (система предшественниками отработана).
В эти дни о себе не случайно напомнила Евпатория, не случайно грустью наполнила душу, и без этого чувства щемящего не укрыться в прошлом от настоящего.
* * * К. С. Часовых поясов чресполосица не меняет для нас ничего, к нам с тобою она не относится, час вперёд, час назад — что с того! Стрелки предусмотрительно замерли там, где мы их застали врасплох… Впрочем, не ожидали и сами мы, сосчитать не успели до трёх.
* * * Мы друг друга без слов укачали, потому что такими ночами счастье проще простого спугнуть, и молчат воспалённые губы, только дышат органные трубы, разрывая дыханием грудь. Вернуться назад |