Лаура Балян отвечает Паруйру Севаку

Паруйр Севак уже был признан классиком армянский литературы, когда написал свой хрестоматийный «Гимн середине века». Какого века? Красного. Кровавого по жесткости и прекраснодушного по розовым мечтам… Середина века пробудила надежды, что ужасы позади. За спиной — безнадежная война мировая, а за ней — смертельно рискованная Великая Отечественная.

Впереди — золотой век во второй, мирной половине? Но Паруйр Севак взвешивает не эти эквилибры. Он сконцентрирован на цене, которая уже уплачена за спасение.

Ниже я процитирую не хрестоматийный русский перевод его Гимна, а то прозаическое переложение, которое ЛаураБалян сделала для себя, отвечая Севаку.

 

…Мы хорошо знаем,

Что очень часто

Кулаком мы бьём по острию гвоздя

Кулаком … вместо молотка.

Но вместе с этим еще мы знаем:

— Не кулак сделался подражанием молотка,

А молоток,

Именно он сделался подражанием кулака.

 

Для Красного века — это общепринятая элементарность, готовая «гвозди бы делать из этих людей»…

Я чувствую, что именно этот диалог кулаков и гвоздей задел Лауру Балян, когда она прочла «Гимн» Севака. Её голос по природе тоньше и гибче, чем севаковские гвозди. Однако непримиримость к происходящему не менее острая.

Вот ее «Жалоба в конце века», написанная в 1995 году по прочтении «Гимна» Севака:

Без сна, без чтения мы брошены во тьму,

В Армении неладное творится,

Неясное ни сердцу, ни уму...

Нет электричества, нет почты. Никому

Не достучаться к нам, не дозвониться.

Мы гибнем. Наша древняя столица

Становится похожей па тюрьму.

Остался телефон, но даже он,

Как МВД весьма односторонен.

Лишь на приём настроен, превращён

В пещеру мрачную, где сколько не кричи,

Как головой о стены не стучи,

Ответным эхом слух не удостоить

Мой голос затерялся в ней, устал...

На двадцать лет я старше... как смириться

С пещерою, оставив пьедестал?

Как к сердцу равнодушному пробиться?

Зачем кричать судьбе наперекор,

С чего начать фальшивый разговор?

Смолк голос муз, и в нём спасенья нет,

Несносен груз моих бессменных лет.

Не спится, не читается во тьме,

Где вся страна томится, как в тюрьме.

Кто нас поймёт, заметит и спасёт,

Иль смертный приговор произнесёт?..

Армения, мой древний Айастан,

Мой Ереван, Масис мой, мой Севан,

Народ мой кроток и трудолюбив

Достиг щедрот от каменистых нив.

Ему не изменяли никогда

Лишь, солнца свет да чистая вода.

За что же злая доля нам дана,

В чём грех наш, наша общая вина?

И где тот справедливый судья,

В чьей воле жизнь твоя, судьба твоя?

 

Первый же вопрос: откуда такая уверенность в том, что Армения несчастна, как во все прежние века? Так надо же знать судьбу Лауры. Она родилась и выросла в городе Старый Башкенд, входившем в Советскую Армению. Но Советская Армения исчезла с карты, город переименовали в Арцвашен, а потом он был потерян Арменией в ходе Карабахского конфликта…

Есть от чего прийти в отчаяние? И какая неизгладимая боль от всего, что дальше происходит — и в Армении, и вокруг неё. Не успокоившись, Лаура Балян пишет ещё один ответ Севаку — уже в самом конце столетия, когда Паруйра уже нет этом свете… А «Гимн» его живёт и требует ответа.

Вот ответ Лауры Балян:

 

Тобой предсказанное время

Уже пришло. Таким, как вы,

Мы молимся, подносим стремя,

Не поднимая головы,

Как идолам, богам, героям...

Несет нас мутная волна:

Ломаем много, мало строим.

Судьба страны предрешена.

Кулак, что середину века

Хранил, как молот, от угроз.

Теперь распался — пальцы врозь…

Дельцы телами раздобрели.

Народ ослеп от ливня слёз,

Глаза рассудка ослабели

(Виновен авитаминоз).

Мясная, рыбная проблема...

(Ладошка, знай себе, гребёт

И руку тянет в свой черёд

К скупым подачкам дяди Сэма).

Век на исходе, нет просвета,

Нет слов, чтоб гимном прославлять

Страну, чья песенка пропета,

Страну, где нечего терять.

 

С 1998 года Лаура Балян — москвичка. У неё издано пять книг. Пятая — полторы тысячи станиц армянского и русского текстов: стихи, афоризмы, переводы, диалоги.

Лаура теперь признана как мастер не только армянской, но и русской литературной речи. Русская писательница.

А душа — всё там же, в Армении. Неуходящая боль и неумирающая надежда.