Внимательные посетители Центрального Дома Художника, что в Москве на Крымском валу, наверняка обращали внимание на человека с острым взглядом и запоминающимся обликом, чем-то напоминающим библейских старцев с полотен мастеров Высокого Возрождения, который на протяжении нескольких лет является завсегдатаем этого выставочного пространства. А в последние полтора года вновь созданную галерею грузинских художников «Эрзи» облюбовал для своей мастерской.

Этого человека зовут Альберт Иосифович Гогуадзе. В Википедии о нем всего несколько строк. Родился в 1935 году в Батуми, окончил Тбилисскую академию художеств. Российский художник-нонконформист.

А ведь этот удивительный художник — неотъемлемая часть уходящей, да что уж там, ушедшей эпохи, которая стремительно лишается оттенков и глубины в исторической памяти. Кто, кроме специалистов-искусствоведов вспоминает сейчас о так называемом «советском неформальном искусстве»? Теперь и само это словосочетание звучит как-то странновато. Потому как был западный формализм, с которым официально боролись, а было еще и неформальное искусство, которое представители и руководители искусства официального не замечали. Точнее, делали вид, что не замечают. И уже в постсоветские времена этих самых неформалов, талантливых, ищущих и очень разных художников, одним скопом записали в нонконформисты.

А разве может быть художник, если он действительно творец, то есть создатель чего-то нового, конформистом? В самом подходе, в готовности раскладывать современных художников по полочкам «измов» заложено лукавство.

И что делать тому самому художнику, генерирующему образы, неведомые ему самому до того мгновения, как они проявятся на холсте, картоне или бумаге? Нет у него иного выхода, как становиться… Альбертом Гогуадзе.

В его человеческой судьбе смешалось, соединилось многое и разное. Отец, как прежде говорили, — рабоче-крестьянского происхождения, вторым выпуском окончил Тбилисскую сельскохозяйственную академию, а мать — из древнего дворянского рода.

И художником Альберт стал вроде бы случайно: будучи талантливым акробатом и учеником циркового артиста АрамаИвановича Кука, сыгравшего роль молодого негра Томаса в фильме «Пятнадцатилетний капитан», съемки которого проходили в Батуми, он не поехал поступать, как собирался, в Ленинградский институт физической культуры имени Лесгафта. (Хотя, кто знает, где случайность пересекается с закономерностью? Ведь и его первый учитель рисования Борис Филиппович Брегвадзе, писавший импрессионистсткие пейзажи, и профессор Академии художеств Василий Иванович Шухаев, создавший свой уникальный стиль, скептически относились к канонам и догмам в искусстве. Так что стремление Альберта Гогуадзе быть ни на кого не похожим возникло не на пустом месте.)

Эта его непохожесть обошлась художнику дорого — годами не брали его картины на выставки ни в Тбилиси, ни в Москве, куда он перебрался в начале 1960-х годов. И это при том, что Гогуадзе не ёрничал над советским официозом, скажем, как Комар и Меламид, а писал портреты, пейзажи и натюрморты так, как он их видел своим внутренним взором, предупреждая, правда, портретируемых о том, что сходство с оригиналом он гарантирует, но все будет немного по-другому.

Вот это самое «по-другому», похоже, и разводит упорно зрителей по разные стороны эстетических баррикад. Одним подавай «как в жизни», создавая максимальную иллюзию реальности, а других манит неизведанное, и они готовы поучаствовать в процессе то ли достраивания, а то ли разгадывания образа, предложенного художником.

Многие работы Альберта Гогуадзе интересно именно разгадывать. Свершив некий труд, вдруг увидеть в цветовых пятнах пейзажа человеческое лицо, проникнуть в глубь изображения и как бы достроить его.

Правда, работы, созданные художником в его уникальной манере «Пэри-пэртан» (цвет к цвету) требуют от зрителя гораздо больше усилий, словно побуждают преодолеть звуковой, пардон, цветовой, барьер, за которым равные по тонуцвета обретают какие-то иные, надмирные свойства. Видимо, так и останется загадкой, как пришел художник к этой манере. Толчком стал то ли солнечный удар, перенесенный им, еще подростком, под жарким южным солнцем, то ли упорное стремление быть уникальным, не таким как все, а, возможно, и еще что-то, не имеющее пока внятного обозначения. Ведь искусство перестает притягивать, примагничивать, когда становится понятным и все его тайны разгаданы.

Были в терпеливой творческой судьбе Альберта Гогуадзе и квартирные выставки, и участие в легендарной выставке в Доме культуры на ВДНХ в 1975 году, и персональные выставки на Малой Грузинской, на факультете психологии МГУ, в Государственном музее современной истории России.

И, как это нередко случается в наших отчизнах, к художнику пришла зарубежная слава, когда, начиная с 1992 года, он почти полтора десятка лет ездил в Германию, обретя там и друзей, и неподдельный интерес к своему творчеству, создавая свои оригинальные работы прямо там, при подготовке очередной выставки. И теперь по всему миру разбросаны десятки тысяч работ Альберта Гогуадзе, поскольку в советское время их можно было вывозить из страны безо всякого таможенного оформления, как «не имеющие художественной ценности».

А в Центральный Дом Художника Альберт Иосифович зачастил в 2014 году, когда был приглашен участвовать в Московских международных художественных салонах «ЦДХ-2014» и «ЦДХ-2015», проводимых Международной конфедерацией союзов художников с 1998 года и, увы, ставших теперь, как и сама Конфедерация, историей.

Но галерея грузинских художников «Эрзи», организованная предпринимателем и коллекционером ЭлизбаромМаргошвили, в ЦДХ работает, и здесь можно познакомиться с самим художником, неизменно готовым к горячим дискуссиям об искусстве, и с его работами.