* * *
Неба — много…
Майя, 2 года
Больше всего на свете, конечно, неба,
потом — океана, и только потом — земли,
к тому же с озёрами-реками… И нелепо
думать, что царствовать здесь мы навечно пришли.
Сначала должны были — ангелы, демоны, птицы,
за ними киты и дельфины — они умней.
Но власть не умом сильна. И не может длиться
правление разума три миллиарда дней.
Вот так и пришли приматы — а чем богаты?
Хитростью, жадностью, злобностью к братьям своим…
Надежда опять на дельфинов и на пернатых,
если моря и неба мы не спалим.
Крым. Весна-2014
Многослойны, как сознанье,
в крымском небе облака.
Хоть гроза на мирозданье
не обрушилась пока.
Но батальные картинки
и на небе, и внутри
возникают без заминки —
лишь замри и посмотри.
И поймёшь: гроза, бушуя,
обещает ураган —
на потеху всем буржуям,
пролетариям всех стран.
Ни на миг не прерывалась —
разве только стороной
проходила. Низвергалась
над чужой уже страной.
И сурово брови хмуря,
пели Родины сыны:
«Пусть сильнее грянет буря!
Лишь бы не было войны!»
* * *
Запускал стихи сорок лет —
никакого ответа нет.
То ли выбрал не свой не хлеб,
то ли твой получатель слеп.
Ничего ты не выбирал!
Только рифмы в просвет орал —
меж забором и гаражом,
где стояли коза с «Ижом».
* * *
Уходят простые утехи, сжигают мосты —
попробуй-ка прыгнуть в сугроб прямо с крыши сарая!
А раньше бывало — не ты ли? Хоть, может, не ты —
где тот, кто косился на прыгающих, замирая?
Но точно уж ты с волнорезов и скал сигал,
потом догонял эскадроны мальков серебристых…
Попробуй нырни… Получилось!.. Но где тот шквал
восторга, который всю жизнь вспоминают артисты?
На сцену и ты выходил, и стучало в груди,
и если в ответ возвращалось биенье из зала
(хлопками всего лишь) — казалось, что там, впереди,
и подвиг, и доблесть, и слава… Пускай показалось.
Другие утехи утешить тебя спешат:
уют одиночества, welcome!.. Come in… И собака,
которая тоже не любит скалистый ландшафт
и больше лежит, но всегда ожидает знака.
* * *
Пруд застыл, а в нём застыли
ветки, банки, отраженья.
Это в розановском стиле
остановлено мгновенье.
По прудам скользят мессии —
впрямь по водам, как учили
(фигуристы, рыбаки ли?)…
Подморозили Россию,
да вот снегом не укрыли.
Встреча Нового года
Часы протекают. Их капанье невыносимо.
А время-то где? То, что было, прокапало мимо,
как дождь — стороной. Всё равно — и над той стороной,
которую ты по привычке считаешь страной.
И люди проходят, как дождь, и втыкаются в землю,
как капли дождя. И нелепо роптать: «Не приемлю!».
Смешно заклинать: «Лишь бы не было ливня!», — когда
в сырую мать-землю не впитывается вода.
И ночь за окном. Сторона твоя тьмою объята.
И так она краше, хотя всё равно неопрятна.
Вчера подморозило вроде. И стылая грязь —
с иными годами запечатлённая связь.
Мизантропическая плясовая
— Да все вы — недоделанные…
Из разговора в электричке
Недоделанные люди…
Не по замыслу Творца
эти зенки, рыльца, груди,
ламца-дрица, гоп-ца-ца! —
эти лица без лица.
Мелковатые мыслишки
и потребности телес,
заголившиеся слишком –
в ожидании чудес.
И апостолы такими ж
были — Господи, прости! —
только после новый имидж
вдруг сумели обрести.
Молодцы… А ненавижу
я себя, скорей всего.
Я ведь первый жиже, ниже
робких замыслов Его.
Гоп-ца-ца!.. Так почему же
есть мне дело до иных?
Чем я лучше или хуже,
чтоб ещё страдать за них?
Я ведь не пророк какой-то,
сам себя я не распну.
Ждёт не крест меня, а койка,
я спокойно в ней засну.
А во сне увижу, кстати,
слава Богу — ничего.
Но, как в чёрном том квадрате,
будет там всё включено.
Будет в этом сне кромешном —
ламца-дрица! — лишь Ничто —
непонятное, конечно,
необъятное зато!
* * *
На исходе шестого десятка
всё мне хочется, чтобы сладко,
ну а горько — лишь иногда.
Чтоб детей миновала беда.
На исходе десятка шестого
всё ещё мерещится Слово,
а не эти слова, слова
без прозренья и волшебства.
На исходе, уже на исходе
в хмари видится что-то вроде
и бессмертья, и детства враз —
всё для вас, кто заменит нас, —
полубоги-полууроды,
припасённые Им про запас.