ИНТЕЛРОС > №9, 2011 > Первопричина Акоб МОВСЕС
|
Кубатьян Георгий Иосифович — поэт, переводчик, литературовед. Родился в 1946 году в Уфе. Окончил Горьковский университет. Автор поэтических сборников: “Имя”, “Зона заплыва”. Переводит армянскую прозу и поэзию. Лауреат премии журнала “Дружба народов” за 2010 год. Живет в Ереване.
Мовсес Акоб — поэт, переводчик. Родился в 1952 году. Окончил Ереванский педагогический институт. Автор поэтических сборников “Небо полетов”, “Песнопения” и др. В переводе А.Мовсеса изданы книги Гельдерлина, Ницше, Рильке, Бобровского. Живет в Ереване.
Акоб Мовсес
Первопричина
* * * Снова на охоту я иду
Всюду звенит жизнь Воздух уже напоен ароматами флоры. Потрескивают стручки бобовых. Юнец творенья берется за маску, и перед нами предстает лучащееся лицо Анонима, и тот по темной лестнице добирается из подвала до царской веранды с колышущимся черным сукном и до затерянных в горних сферах этажей безмолвия и мановением руки достает из-за пазухи перл своего одиночества — дамасскую розу Сириуса.
* * * Исполняя обет Света, он достигает отдаленнейших пажитей мирозданья. Повсюду звенит жизнь, как звенит бубенец на шее козьего вожака, который задумчиво трусит вслед за Богом. — Господь раздроблен уже до такой степени, что не в силах исчислить сам себя.
И стал свет… Читали ли вы первое державное веление, слышали ли первое Господне слово? Итак, в излиянии Творца излился также Свет… Итак, в излучении Творца и Свет излучился… – Золотой агнец Божий, льнущий к Его пятам и питающийся из десяти перстов Его, сойдя в мир, убережешь ли ты для нас в своих глазах память о младенческих яслях первого рассвета?
* * * – И стал свет. Божий лик исходил милосердием. Жуткие пространства отрясались от мощи броска, которым Ангел заарканил время. Служители царствия сгребали кучками в закуток мрачные отходы творения.
* * * Закупоренный рот, искаженный страстной жаждою речи… Божий первенец! Животворная влага мирозданья! (— Однако говоришь ли ты про то, что видел сам, или слыхал это от кого-то? — Слово достойно веры не в минуту, когда повествует о виденном или, точь-в-точь пальцы Фомы, вложено в рану, но когда, подобно бальзаму, изливается из сосуда восхищения. — Верьте ранам моим!
* * * Верьте мне, одинокому. Я вовсе здесь и не чаю поведать вам о наилучшем; оно припасено для словотворцев, которым я не чета. Моя — надежда, и я истово мечтаю — коль скоро ей не суждено сбыться, ее хотя бы заметят.) Вернуться назад |