Марк ВЕЙЦМАН (ИЗРАИЛЬ)
Родился и вырос в Киеве. Образование: физ-мат факультет пединститута и Литинститут им Горького (семинар Н.К. Доризо). Автор 15-ти книг лирических стихотворений для взрослых, детей и подростков, увидевших свет в Москве, Киеве и Иерусалиме, и многочисленных журнальных публикаций («Юность», «Знамя», «Огонёк», «Нева», «Аврора», «Радуга», «Арион», «22», «Иерусалимский журнал», «Пионер», «Костёр» и пр.). Лауреат нескольких литературных премий. 35 лет преподавал физику в школе. Некогда состоял в СП СССР и Украины. С 1996 года живёт в Израиле.
Марк Вейцман полон энергии, полон жизненной силы, несмотря на пролетающие годы. Таковы же его стихи – энергичные, экспрессивные, крепко сбитые, молодые. Печаль, боль одних стихотворений – не жалобные, не слезливые по своей интонации, они суровы и строги. Другие стихи полны иронии, улыбки, лукавства, неожиданны в поворотах сюжета (а на удивление читателя у автора немало сюжетных стихов, уложенных в два-три катрена). Они точны по слову, убедительны в своей образности и метафоричности, свежи в рифмовке. Поразительно живой поэтический голос.
Д. Ч.
БЫЛА БЫ БОЛЬ...
* * * Была бы боль – Стихи напишутся, Была бы роль – Актёр отыщется, Была бы снасть – Охотник справится, Была бы страсть – Объект появится. * * * Зычно, хрипло и картаво Говорят в моей стране. Это так вульгарно, право, Это, право, не по мне. Но, не мудрствуя лукаво, Так скажу: «Прекрасно право Зычно, хрипло и картаво Говорить в СВОЕЙ стране». * * * Вот моя деревня, В смысле городок. Вот мои прозренья В verce-точка-doc. Вот моя заначка – Пачка табака. Вот моя собачка В качестве сурка. Вот из Забугорья Прибыл в Бейт-Шеан Славный стихотворец Суриков Иван. Вот он ест гречаник С рыбным пирогом, Вот поёт, печальник, «Степь да степь кругом», И ему, похоже, Вторит Цви Ханок, Что, по слухам, тоже Очень одинок. И увозит Далья в свой Иерухам чувство состраданья к русским ямщикам. ТЕОРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ А когда мы бежим вдоль активно густеющей поросли И озёрных зыбей, Наша масса, Эйнштейн, что по-вашему функция скорости, Не растёт, хоть убей. Да и время никак не желает идти на попятную, А всё больше в песок, И, башкой на бегу зацепившись за ось ординатную, Расшибаешь висок. До эфирного ль ветра адептам кефира стареющим? И любовь не про них. И, скрипя селезёнкой, Пегас на полёте на бреющем Покидает денник. И чреватая болью всё чаще печаль безотчётная Тянет за душу, но Навязать самовольно свой выбор системы отсчёта нам Никому не дано! * * * Там, где строения блочные Глушат настырный прибой, Строки рождаются точные, Будто бы сами собой, С тем, чтобы, встроившись запросто В нового времени пласт, Наше постылое авторство Сбросить с себя как балласт. * * *
Полвека ждал беды От смычки инфернальной Державной лабуды С реальностью банальной. Теперь слежу, уныл, За ходом и исходом Всамделишной войны С придуманным народом. * * * Не впечатлил. Не показался. Не убедил. Не победил. Остервенился. Нализался. В водоотстойник угодил. В реанимацию. В палату. В больничный морг и на погост. Зажилил долг. Не внёс квартплату. Подвёл невесту... Вот прохвост! * * * Ненароком написалось: «Были в юности дружны, Но с годами оказалось, Что друг другу не нужны». Написалось ненароком И отнюдь не в чью-то честь. Пошутил, а вышло боком. Хошь не хошь, а так и есть. * * * Слепила девчушка из глины уродца И всласть напоила студёной водицей, И спать уложила в тени у колодца, И ноги укрыла узорной тряпицей. Глядеть на него никому не велела, В кино не пошла, пообедать забыла. Сидела над ним и глядела-глядела, Страдала-страдала, любила-любила... * * * Седьмой десяток разменяв едва, Достойно распростилась с амплуа Красавицы слегка простонародной, Чтоб сделаться старухой благородной. Ссутулилась, скукожилась, зажалась, Лишь ненароком в памяти моей В своём обличьи прежнем задержалась... Азохэн вэй! * * * По свидетельству учёных, обмишурился Кручёных Со своими ДЫР, БУЛ, ЩЫЛ. Этот спился, тот заврался. Велемир перестарался, Казимир переборщил. И как следствие – расплата. За утратою утрата, Бездна чёрного квадрата, мир, разъятый на куски, Брат войной идёт на брата... Доигрались, мудаки?! * * * Брокер весел, директор доволен, Спрос изучен, маркетинг не врёт. Чем репризы пошлей и фривольней, Тем сильнее хохочет народ. Ну а клоун – он всё понимает. Возвращаясь домой чуть живой, Перед тем, как налить, вынимает Из нагана патрон боевой. * * * Коловращение Делишек суетных, Предощущение Зловещих сумерек Невозвращение К теплу домашнему И отвращение К себе вчерашнему. * * * Её друзья... Её родня... Уйти, уйти скорей! Я знаю: ей не до меня, Но медлю у дверей. В прихожей тихо, ни души... Лицо моё горит... А вдруг да скажет: «Не спеши.» Но нет... Не говорит. * * * ...И на зов этот старческий, хриплый, Укрупняясь на фоне зари, Вновь является верная рыбка: «Ну чего тебе, дед, – говори! Авокадо из райского сада? Бельведер из дворца Сан-Суси?» «Ничего, отвечает, – не надо. Ты старуху мою воскреси»... * * * Дождь с утра, говоришь? – Поздравляем! Не пойдёшь огород поливать. Сорок с лишним в тени? Представляем! Не помчишься девиц растлевать. Предал друг? Изменила невеста? – Это было и будет всегда. И работа не движется с места? – А вот это и вправду беда! * * * Не сумел разрушить стену догмы И листок из Книги Судеб выдрать. Вот и даму сердца, верно, мог бы И пообразованнее выбрать. Чтоб его без совести зазренья, С едкою улыбкой на устах Не костила, ставя ударенья В самых неожиданных местах. * * * Мужик, одетый бабой, неприятен – Не потому, что ноги волосаты, Не оттого, что ржут по-жеребячьи Его дурацких шуток адресаты И наглостью попахивает дерзость, С которой он приличья нарушает, А потому, что собственная мерзость Его самооценку повышает. * * * Не пеняли, не гоняли, козней не чинили, Но не поняли, канальи, недооценили. Не смогли извлечь из Слова кайфа и урока, Бесталанного другого предпочли пророка И помчались за убогим по кривой дорожке. Как сказал профессор Бокий: «Помылылысь трошкы» – Обмишурились немного. Ах, какая жалость! На зарплате, слава Богу, это не сказалось... * * * Ветви свесились голые, позабыв о тепле. Тебя нет в этом городе, тебя нет на Земле. Как запавшая клавиша – над тобою плита. Чаша старого кладбища тишиной налита. Всё на свете кончается, Обрывается нить. Даже чувство отчаянья Не могу сохранить. * * * Не сумел из сердца выскресть, А когда сошлись дороги, Резко взгляд отвёл, как выкрест От хоральной синагоги. Постоянству изумился Этой муки, этой жажды. Но назад не устремился: Не меняют веру дважды. * * * Во сне он вышел вновь на поле, Как встарь, под номером седьмым И был за гол, забитый вскоре, Отмечен Бесковым самим И космонавтом Гречко лично. И потому-то поутру Немного дольше, чем обычно, Протез пристёгивал к бедру.
Анна Виноградова. «Прогулка». Картон, соус. 30х18 см. 2019 г.
Вернуться назад
|