Коренная петербурженка. С 2000 года живёт и работает в Нью-Йорке, который и стал вторым любимым и родным городом на этой планете. Не без оснований считает себя безымянным создателем устного народного творчества. «Не борцы, не храбрецы, не поэты триколора, мы – безвестные творцы непечатного фольклора». В силу некоторой азартности натуры регулярно принимает участие в разных конкурсах, состязаниях и лотереях, по большей части литературных. И даже периодически выигрывает. Много лет назад уместила всю свою биографию в следующую строку: один муж, два сына, полсотни профессий и много других незначительных подробностей. По большому счету, это – исчерпывающая личная информация. Остальное – в стихах.
Ирина Акс предельно открыта читателю в своей стихотворной речи. Самоирония даёт ей право относиться без симпатии ко всякому нытью, хотя в её улыбке тоже порой проскальзывает грусть. Крепкий характер в жизни, точный жест в поэзии характерны для её творчества.
Д. Ч.
* * * У Лукоморья за морем житьё нехудо! Всем тут, как слону дробина – любое лицемерное нытьё про куст ракиты (или куст рябины?) – вся эта блажь на русском языке, чеканные и стройные – до кучи! – все письма из далёка... вдалеке ни на фиг наш великий и могучий. И никаких тут пятых нет колонн в местах, где нету места у параши, Ален Делон не пьёт одеколон, все местные всех наших много краше, с утра тут – никаких похмельных морд, тут зори тихи, голоса – не зычны... И догадал же нас с тобою чёрт родиться там, где все – русскоязычны! Ну для кого по-русски рифмовать всё, что неладно в королевстве Датском? Не лучше ль молча гамбургер жевать и невербально пивом наслаждаться? Кой чёрт стишки нездешние клепать там, где они едва ль нужней окурка? Да только ловит на слове опять больной Пегас – хромая Сивка-Бурка... * * * ...пристегните ремни, самолёт входит в зону турбулентности... Надёжна решётка литая, за нею – Румянцевский сад... А я всё равно улетаю и нескоро вернусь назад. Ах, линии... карта в клеточку... Ну ладно, про них – потом. ...лишь белая турбуленточка за самолётным хвостом... * * * Кудри поседели, зубы поредели, размышлять не хочется, что там в пределе, в том самом «потом», в самом конце там, где машут кадилом, подвывают фальцетом, рифмуют бестолково земные оковы в стилистике Быкова, а может – Щербакова, мол, стали мы стары для этой, мол, гитары, небесного пастыря неместные отары... да, сами мы – неместные, куда уж неместней... Всё это называется – авторская песня. * * * Вдоль трассы – берёзы, берёзы, берёзы... Висят небеса, серовато-белёсы, привычно, обычно, знакомо до слёз. На тусклом асфальте – пунктиры разметки... здесь краски неярки, лишь голые ветки, весенние голые ветки берёз. О, блеклая прелесть родного пейзажа, когда ничего за окном не покажут помимо вот этих унылых стволов, да изредка – пятнышек зелени хвойной, да глади болотной, холодно-спокойной, да знаков дорожных с невнятицей слов... Тоскливые нечернозёмные дали! Мы их в этой жизни сполна повидали... Другой материк и другая страна... А впрочем – пропустим название штата: вся наша дорога – сплошная цитата, да кто уже вспомнит, откуда она! БАРД-СЛЁТУ «СИНИЙ ТРОЛЛЕЙБУС» Нам нечего в жизни особо беречь, и нет в ней священной основы, но мы сохраним нашу русскую речь, великое русское слово. На родине ботает феня с трибун, на Брайтоне – спикает суржик, но есть эти шесть незатейливых струн и люди, что с песнею дружат. Ещё вы готовы Толстого прочесть, а дети – не станут, хоть тресни! Да, есть Люди Книги, немного – но есть... Но главное – есть Люди Песни! Пусть жизнь суматошна, нелепа, пестра, что было – забудется скоро, но русская песня звучит у костра – надёжная Устная Тора! Поклон до земли тем, кто песню сберёг, храня её вечную душу. Спасибо тому, кто допеть её смог, и трижды спасибо – кто слушал!
Вернуться назад
|