Переводчик – Сергей Шоргин. Родился в Кировограде в1952 г. Живёт в Москве. Образование – высшее (МГУ). С 1999 г.занимается переводом иноязычной поэзии и сочинением собственных стихов. Среди переведённых стихов – произведения классиков и современных авторов английской, шотландской, американской (США), австралийской, канадской, польской, украинской, белорусской, словацкой, немецкой литературы. Лауреат конкурса на соискание международной поэтической премии имени Петра Вегина (2008), автор нескольких поэтических сборников и книг переводов; публиковался в антологиях поэтического перевода «Век перевода», антологии «Семь веков английской поэзии» и различных сборниках переводов. Подборка стихотворений в журнале «Крещатик», №35, 2007. Член Союза писателей Москвы с 2006 года.
Генри Лоусон. ЭНДИ ГОНИТ СТАДО
Генри Лоусон (1867-1922) – один из классиков австралийской литературы. Родился в семье норвежского моряка, иммигранта, привлечённого «золотой лихорадкой» в Австралию в середине XIX в. Жизненный путь прозаика и поэта начался с малярных работ, затем продолжался на посту школьного учителя для маори в Новой Зеландии и клерка. Хорошее знание жизни, неистощимый юмор послужили почвой для возникновения его произведений. В его стихах и рассказах – суровый быт австралийцев-тружеников, незамысловатые житейские истории золотоискателей, шахтеров, фермеров, погонщиков скота, батраков. Портрет Лоусона размещен на одной из австралийских банкнот.
Наш Энди двинулся в поход, Чтоб с Засухой сразиться: Наш Энди нынче гонит скот У Квинслендской границы. Нам без него успеха нет, Сердца полны печали; Давно на ферме смеха нет – Без Энди заскучали. Как он – кто будет песни петь, Когда делишки плохи? Кто будет весело свистеть, Когда повсюду – вздохи? Лишь он утихомирить мог Соседа-богатея; Но Энди Дарлинг пересёк, И стал сосед наглее. Скрипит под ветром старый дом, Чинить ворота надо... Кому чинить? В краю чужом Наш Энди гонит стадо. Печален нашей тёти взгляд, В глазах у дяди – горе, И сапоги всю ночь скулят: Наш Энди – близ Мак-Квори. Пусть небо ливень подарит, Поменьше будет зною; Буш, где погонщик путь вершит, Пусть порастет травою. Да, пусть в пустыне – тут и там – Почаще дождь прольется; А вот вернется лето к нам – И Энди к нам вернется.
Адам Линдсей Гордон. ПЕСНЬ ПРИБОЯ
Адам Линдсей Гордон (1833-1870) – австралийский поэт. Родился на Азорских островах в семье отставного английского офицера, детство и юность провел в Англии. Обучался в трёх привилегированных колледжах, но ни один из них не закончил, зато добился профессионального мастерства в занятиях боксом и уходе за скаковыми лошадьми. В 1853 г. был «сослан» родителями в Австралию, что было в тогдашней Англии одной из воспитательных мер. Стремление выразить себя, дать выход надеждам и разочарованиям, связанным с нелегким вживанием в австралийскую действительность, реализовывалось в поэтическом творчестве. Стихи Гордона составили два сборника – «Морской прибой и дымок из трубки» (1867) и «Баллады буша и скачущие рифмы» (1870). Последняя книга, принесшая ему посмертную славу, вышла в тот день, когда поэт, обременённый долгами, надорванный духовно и физически, сам оборвал свою жизнь.
Словно кони – за валом вал, и навязчивый гул в ушах; В белой пене барьеры скал – там, от берега в двух шагах... Есть ли в мире мудрец великий, кто бы в песни морские вник? Самый грубый и самый дикий постигают же люди язык... С монотонностью ненавистной повторяются в гуле морском Строфы в записи клинописной – никому их смысл не знаком. Волна, ты идёшь, нарастая, вздымаясь, камни дробя... Загадка в тебе какая? Какая цель у тебя? Растёшь, и твой гребень пенный – в седине бесконечных лет; Падёшь, – и во всей вселенной только слёз твоих радужный свет. Что же в песне? Бахвальство моря, панегирик силе волны? Или стон несказанного горя, твоей извечной вины За великие злодеянья, беспощадных штормов разгул, Плач сирот, и невест рыданья, и пустующий в доме стул, Ураганы и наводненья, и страдания без числа, За стремление к разрушенью, ненасытную жажду зла? Вот он: истерзан волнами, на влажном песке лежит, Тем, что было глазами, уставясь в хмурый зенит. Но когда волна надвигалась, нависая над этим лицом, Дыхания тело лишалось, наливались ноги свинцом, То бросало пловца на скалы, то к пучине влекло морской, Там, где жизни иной начало, там, где рядом вечный покой, Там, на грани уничтоженья, – был, возможно, сброшен покров, И открылось пловцу значенье роковых, таинственных строф? «Спрашивать, смертный, полно! Кто тебе даст ответ? Вспомни, глупец: мы – волны, у нас своей воли нет. Вечно царит над нами Тот, кто над всеми царит; Он владеет волнами, захочет – и нас смирит. Причины у Господина не спрашивает волна; И нам не нужна причина, и тебе она не нужна. Мы продолжим служенье это, покорны будем ярму; Всегда, до скончанья света мы будем служить Ему».
Эндрю Бартон «Банджо» Патерсон. КОНЬ СВЯЩЕННИКА РАЙЛИ
Эндрю Бартон «Банджо» Патерсон (1864-1941) – австралийский поэт, автор баллад и стихотворений, действие которых происходит в сельской Австралии. Наиболее известное произведение Патерсона – «Танцующая Матильда» – часто рассматривается как неофициальный гимн Австралии. Портрет Патерсона изображён на купюре в 10 австралийских долларов. Банджо Патерсон и Генри Лоусон (см. выше) были наиболее известными австралийскими авторами того периода. Они настолько недолюбливали друг друга, что трения между ними даже переросли в так называемую «войну бардов», которая долго еще бушевала на страницах газет.
Он бежал от полицейских – Энди Риган, конокрад, – Словно динго от погони: со всех ног. Были склоны и овраги все обшарены подряд, Но никто нигде сыскать его не мог. Как-то патер в Кайлис-Кроссинг в час ночной услышал зов: «Отче Райли, на минутку!». Семеня, Патер выбежал в пижаме, отодвинул прочь засов И впустил в ворота Энди – и коня! «Я скажу вам, отче Райли, почему явился к вам: Нынче ночью угрожает мне беда. Днём-то я ещё скрывался по оврагам и кустам От ищеек полицейских без труда... Но на пастбищах охрана – там и птице нет пути, От усталости я падаю давно; Чтоб хлопот поменьше было и чтоб жизнь свою спасти – Помереть мне надо. Это решено. Я домой отправлюсь, к маме, там умру во вторник днём, А в четверг меня зароют – и вполне Я готов на всё, что будет; только как же быть с конём, Это чудо на кого оставить мне? О цене его и предках не составлен документ, Но известно мне про этого коня: Он родился от Педанта, прародитель – Претендент, И ему Косуля – дальняя родня! Без усилий обогнал бы он в округе всех коней – Пусть бы даже те неслись во весь карьер, И в прыжках он, несомненно, тоже будет всех сильней, Для него барьер на скачках – не барьер! До восстания из мертвых конь останется у вас: Нет в округе здесь другого знатока; Спросят – смело отвечайте: конь был пригнан в поздний час Ветром-в-Поле с Замогильного Лужка... Скоро утро, на востоке звёзд почти что не видать, И опасно оставаться мне у вас. Ухожу я, отче Райли. Хоть и тяжко умирать, Но скрываться – тяжелей во много раз. Конь туда свезёт вас, отче, где последний мой приют, Где акация касается небес; Он ограды перепрыгнет – не пускайте в дело кнут, Чтоб не снёс он их. Прощайте!» И – исчез! Хоронили конокрада возле Кайли, где овраг, На погосте деревенском, за холмом. Двадцать пять друзей явились, двадцать пять случилось драк – Забияки успокоились на том. А затем – лихая скачка от могилы к кабаку, Каждый кнут хлестал соперника не раз... Прорва выпивки, закусок! В общем, Энди-бедняку Были сделаны поминки – первый класс. Ну а вскоре порешили скачки в Кайли провести. Здесь ирландцев много больше, чем иных, А наездника смелее, чем ирландец, не найти – Каждым утром тренировки шли у них. Правда, ночью все сидели запершись, поскольку слух Очень странный просочился в каждый дом: Мол, при звёздном освещенье по округе скачет дух – Энди Риган разъезжает на гнедом... Перед скачками устроил патер Райли озорство; Этой шутке удивлялись много дней: Взял и выставил на гонку он гнедого своего Против лучших и испытанных коней. Был гнедой, конечно, прыток, и вынослив, и удал, Только вышла с обученьем ерунда: Да, на нём священник много по округе разъезжал, Но барьеров конь не видел никогда. Патер кротко улыбался, отвечая землякам: «Двадцать пять гиней сегодня на кону. Может, выпадет удача... Деньги бедным я раздам, Коль придёт успех к гнедому скакуну!». Конь был назван «Фаг-а-Балла» («Прочь с дороги» – перевод), И седло сияло зеленью долин. На гнедого делал ставки католический приход, Оранжистам был милее Мандарин... Отравитель диких динго – мудрый Хоган – заявил, С общепринятым суждением вразрез, Но весьма авторитетно: «У гнедого хватит сил, Чтобы выиграть сегодня стипль-чез. Вы болтайте что хотите: мол, и выучка слаба, Мол, на трассе много опытных коней... Если всё пойдёт как надо – вашим денежкам труба, Конь священника окажется сильней. Пусть твердят владельцы сытых и холёных рысаков, Что гнедому, мол, и груза не снести, – Но надежды беззащитных и молитвы бедняков Для гнедого станут помощью в пути. Бесполезна подготовка, не поможет мастерство – Рядом с ним помчатся ангелы, храня! Я молился, чтоб барьеры взял он все до одного: Всё поставлю я на этого коня!» * Ну и гонка! Все скакали круг за кругом, словно шквал, Оглушало громыхание жердей. Тот – допрыгнул! Этот – в яму!.. Кто наездников ругал, Кто – неверную судьбу и лошадей. Но уже кнуты взлетели, шкуры конской не щадя: Вот он – ровный, длинный финишный газон; Кенгуриными прыжками мчался, прочих обойдя, Аутсайдер бывший, ныне – чемпион! Конь священника – о чудо! – всех оставил позади; Крики публики, триумф и торжество... А наездник – прямо призрак Энди Ригана, гляди! Если призрак, как же взвешивать его? Но, однако, был он взвешен – и пропал невесть куда, Словно баньши (эльф по-нашему, учти). Буркнул мудрый старый Хоган: «Ох, кабы не борода – Был бы прямо Энди Риган во плоти!». Что за всадник! После Энди и не видели таких... Пили люди за коня и седока; Беднота из Кайлис-Кроссинг говорила: «Парень лих! Был в зелёном - значит, наш наверняка...» А потом распространились слухи в нашей стороне, Что и вправду это Энди приходил: Дескать, дать ему побывку приказали Сатане, Чтоб гнедой на этих скачках победил!
Вернуться назад
|