Зря (или, как минимум, чересчур поспешно) Нобелевский комитет вручал премии некоторым ученым за математическое моделирование экономики. А те, кто к подобными научным достижениям отнесся критически, как оказалось, попали в цель. Мировой кризис заставил многих экспертов утвердиться в этой мысли. Но только ли несовершенство экономического и финансового миропорядка он показал? Думаю, что нет. Помимо финансово-экономического измерения, наличие которого отрицать было бы наивно и нелепо, экономический кризис имеет личностную, нравственную, а главное — ценностную основу.
С одной стороны, об этом уже немало сказано. А с другой — когда я недавно напомнил об этом в очередной дискуссии, мне заметили: «Вам, церковникам, просто положено так говорить...» Как видно, тезис о связи экономического кризиса с духовными и нравственными проблемами, который часто защищают верующие, отнюдь не всеми воспринимается всерьез. А между тем это, к сожалению, не просто красивые слова, это наша реальность. Мы переживаем кризис общества потребления — общества, в котором вселенная призвана вращаться вокруг человека.
Мне возразят: человек стал центром мира далеко не сегодня. Конечно, антропоцентризм характерен и для античной культуры, в жизни христианской Европы он играет заметную роль в эпоху Возрождения, а позже всерьез заявляет о себе «проектом Просвещение». Но все-таки берусь утверждать, что у нынешнего антропоцентризма есть своя специфика и свои особенности, из которых в том числе и вырос кризис. Заключаются они в том, что вселенная вертится не просто вокруг человека, а вокруг его далеко не самых высоких потребностей, связанных прежде всего с областью материальных запросов. А ведь где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф 6:21). И совсем уж актуально звучат другие слова Спасителя: Не можете служить Богу и маммоне (Лк 16:13). Ситуация кризиса, в которой мы живем, порождена служением маммоне.
В то же время сегодня справедливо говорят, что, кроме возникших проблем, кризис открывает определенные возможности. Например, наша ситуация — неплохой повод задуматься, что человеческий социум — это живой организм с взаимозависимостью людей и с их ответственностью друг за друга. Кстати, как раз об этом — о солидарности в ее исконном и глубинном понимании взаимосвязи людей в обществе — говорил Патриарх Кирилл на встрече с молодежью в Нижнем Новгороде в прошедшем сентябре.
Попыткой не забывать об этом может быть, например, помощь ближним. Служба добровольцев «Милосердие» предложила своего рода девиз — очень точный, пронзительный: «Благотворительность закончилась — милосердие осталось!». Это значит, что сегодня благотворительность основывается не на больших пожертвованиях небольшого числа лиц, а на маленьких пожертвованиях десятков и сотен тысяч людей. А когда вносишь свою лепту, не можешь не чувствовать связь с другими, такими же, как ты. Потому что помогаешь конкретному детскому дому, конкретному больному лейкемией... И это влияет на жизнь человека в целом. Он начинает — пускай чисто интуитивно — жить по-другому. У меня есть твердое убеждение, что кризис может помочь человеку почувствовать присутствие Бога в его жизни. Не только потому, что в беде мы просим о помощи, а потому что начинаем задаваться вопросом: а для чего все это?  
Христианство полагает, что нарушение нравственного закона приводит к тяжелым последствиям, потому что этот закон так же объективен, как и любой физический закон, хотя не всегда его последствия столь же наглядны и мгновенны. Нынешний кризис — это именно демонстрация таких последствий. И в этом смысле у нас сегодня есть шанс остановиться и спросить самих себя: к чему человек должен в жизни стремиться? Потому что если мы, радостно провозгласив окончание рецессии, не попытаемся фундаментально изменить что-то в самих себе, повторение кризиса в будущем ждет нас с неизбежностью. Нормальный человек — вне зависимости от эпохи — не может не рефлексировать. А потому не может не понимать, что безудержная гонка потребления — это тупиковый путь, и идти по нему — значит обрекать себя на все новые и новые срывы.
В Евангелии от Иоанна (Ин 5:1-15) есть сцена у общественной купальни в Иерусалиме. Вокруг нее лежали больные люди. Раз в году в купель спускался ангел и волновал воду. Кто первый в эту воду входил — исцелялся. Христос спрашивает одного из больных — расслабленного, хочет ли он быть здоров. Это очень интересный момент; ведь Христос спрашивает не потому, что не знает ответа, а для того чтобы привести человека к какой-то мысли, дать задуматься о своем положении. Ведь хотеть исцелиться — значит покаяться в грехах и намереваться больше не грешить. Больной, к которому обратился Спаситель, страдал недугом тридцать восемь лет. В тексте Евангелия не сказано напрямую, ощущал ли он необходимость покаяния (скорее — да, потому что исцеление он получил). Но говорит он о внешнем, материальном препятствии: Не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня (Ин 5:7). То есть для него вся его беда уже сводится к внешним факторам.
Евангелие — всегда о жизни. О нашей с вами жизни. И как бы и нам не забыть о первопричинах наших бед, сосредоточившись на внешнем...
Сейчас перед человечеством в целом и перед каждым индивидом в отдельности встал вопрос: «Понимаешь ли ты, почему ты болен?» И нам важно понять, что мы больны не потому, что нобелевскую премию кому-то дали ошибочно. К кризисной ситуации мы привели себя сами. Это — следствие той жизни, которую вели так или иначе мы все. Здесь со всей пронзительностью звучат слова апостола Павла: Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет (Гал 6:7).