Школьный учебник истории России XX века весит чуть более 300 граммов. Перелистать его можно за несколько минут, прочитать от корки до корки — за один-два вечера. Судьбы нескольких поколений спрессованы в сжатые формулировки нейтральных слов, которые столь же легко вызубрить, сколь легко и забыть. Можно быстро сбежать по ступенькам абзацев и весело захлопнуть учебник. Захлопнуть, так и не почуяв, что под этой обложкой — не просто черные по белому строчки, а следы миллионов жизней, оборвавшихся до срока.

Черные следы по белому снегу. По снегу Колымы, по снегу Норильска, по снегу Воркуты… Только прочитав Солженицына, можно увидеть неровные цепочки этих следов в ровных строках учебника, услышать слабый шепот спекшихся губ.
Глубокий трагизм и неслучайный символ — в том, что вес учебника русской истории XX века практически равен весу человеческого сердца.
Если у народа может быть книга, которая больше, чем книга, то это «Архипелаг ГУЛАГ». Это было очевидно для тысяч людей, кто на больших и маленьких станциях встречал Солженицына на его возвратном пути (через всю страну — на поезде) в 1994 году. Но то, что было безусловным для многих тогда, что стучало в сердцах, — сегодня превращается в условность, в параграф надоевшего учебника.
Возможно, единственное, что мешает такому гибельному превращению, — сам Солженицын. Его книги и его судьба мешают удобному, прагматическому восприятию истории, без «ненужной философии». А ведь «ненужной» мы сегодня зачастую называем проповедь любви к своему народу, проповедь не только «прав», но и обязанностей. Имя Солженицына не ласкает слух, оно болит, саднит. Но книги его исполнены силы и света. И тот, кто окунается в них, обретает ценности, может быть, и не модные сегодня, но без которых трудно прожить достойную жизнь. И пока будут у этих книг читатели — остается надежда. Надежда на то, что мы народ, а не разбросанное на большой территории население.
Надежду можно увидеть и в том, что уход Александра Исаевича отозвался в нас болью. Не во всех, наверное. Но разве можно оценивать масштаб боли? Социология тут ни при чем.
В России началась эпоха без Солженицына. Найдется ли человек, который станет нашей сегодняшней болью — как стал ею Солженицын в ХХ веке? И нужен ли такой человек? Что станет с наследием Солженицына? Будет оно забыто или востребовано? Как воспримут его будущие поколения?
Конечно, невозможно найти ответы на все эти вопросы на нескольких журнальных полосах. И поэтому в этой «Теме номера» мы попытаемся лишь начать разговор о роли Солженицына в нашем будущем — будущем, которое начинается уже сегодня.


Редакция.


Фото Владимира Ештокина