ИНТЕЛРОС > №145, 2017 > Петербургские кладбища Олег Юрьев
|
* * * на бедных кладбищах неблизких лежать среди кореньев склизких: внизу — кирпичная вода вверху — стальные провода
раз в год споет в долине птичка. ты привезешь сюда яичко сольцы укрученной в платок и водки маленький глоток
по недокрашенной скамейке заскачут капли как из лейки зеленой лейки жестяной автобус взвизгнет за стеной
* * * Все затупляется: воздух звук Снег уходящий в одно из двух Поезд oскальзывающийся во мглу На угле на углу
(Ветер с расставленной бородой Светел расплавленный над водой Колечками на концах шевеля Словно бы щавеля)
Все погашается: над водой Ветер с расплавленной бородой На-вдоль поезда по бортам Ссыпается здесь и там
(Звездная известь и блеск реки Сердце стучащее с-под руки Все уползает под низ под мост Словно бы псу под хвост)
Что остается нам бедный друг Снег уходящий в одно из двух Сыпкая полночь собачий брех Или одно из трех
* * * Гнутся алые клены синеет растресканный тис Белые буки замерзающим светом полны А кроме и нет ничего... только ты... только тишь Только вспученный мускул затененно-лиловой луны
Липа-липа ты пахнешь холодной мертвецкой в окно Бузина-бузина малафейкой застывшей смердишь А кроме и нет никого... только ветер... темно... только ствольные скрипы... только ты... только тишь...
Я туда и не гляну где погнила гроза на корню Где висит тишина запирая дыханье и речь Я в дубовую лодку на пристани лягу бубенцом позвеню И сплыву мимо стекол в тенях наклоненных в последнюю печь... Сентябрь Пока я пил свое вино И курью полочку сосал, Сентябрьский дым вошел в окно — Сентябрь, настоянный на тлях, Сентябрь, зеленый, как светляк, Весь в искрах тысячи кресал.
Сентябрь, сентябрь, ты прогремел, Как с виноградом грузовик, И облаков холодный мел Водицей бледною сбежал, Став заплывающий пожар И вздувшись в жилах грозовых.
Загукал голубь на суку Застукал ястреб из гнезда, Оцепенел на всем скаку Громадный заяц, винный вор, Сомкнул глаза в сарае вол, Упала зá гору звезда.
Я бросил косточку в окно, Я вылил в форточку вино, И в доме сделалось темно, Когда я лампу погасил И в кресле из последних сил Дышал... Но это все равно. Еврейское кладбище в Петербурге Над нашею могилою Хромая бабочка летит, И крутится, и мучится, И падает, и спит.
Лежи-дрожи, двурогая, На прадедовской плите, Как стрекозка та убогая У Вольфа на плече.
Отменными березами Пророс наш бедный прах, Прямыми соснами розовыми На обуховских ветрах.
Здесь в белое небо впрыснуто Александровской фермы молоко, И плачется, и дышится, И так легко, легко.
* * * с неба сползает ястребица то с крыльев хлопаньем то без и след ее не истребится в холодной сыворотке небес
пройдут века сотрутся горы к ним подползут шурша моря и только след сходящей Коры останется вспухая и горя Понизовский здесь[1] — Где Понизовский? — Понизовский здесь. — А я где? — А я дорожкой мимо иду, лопуху, чертополоху, волчьей ягоде робко кланяюсь на ходу.
Я до Лены[2] дошел, и до Дины Морисовны[3] дошел, и простился, как когда-то не смог... ...Облачков расшелся шелк зáнавесный, в нем расшился горький дымок...
... — Понизовский где? Понизовский здесь? — И даже если здесь, во всей его подситцевой наготе, — не скажу — потому что не знаю — весь ли, но знаю: лучше здесь, чем нигде.
— Понизовский где? — Понизовский-то здесь, а ты где? — Я далёко, в чужедальной стороне, там и лягу — не к своей да и к ничьей выгоде...
Поскучайте мимолетом по мне.
* * * где белые и красные стволы колоннами бегут вдоль треугольных просек накрыты круглые столы для синих птиц нагнувших желтый носик
и я и я бы тронулся туда где свет искрится тени завивая но нету сил для смертного труда и поезд едет мимо завывая
[1] Надпись на могиле Б. Ю. Понизовского (1930—1995) на Волковом кладбище в Петербурге. [2] Е.А. Шварц (1948—2010). [3] Д.М. Шварц (1921—1998). - See more at: http://nlobooks.ru/node/8609#sthash.RIQ9UG3B.dpuf Вернуться назад |