* * *

на бедных кладбищах неблизких

лежать среди кореньев склизких:

внизу — кирпичная вода

вверху — стальные провода

 

раз в год споет в долине птичка.

ты привезешь сюда яичко

сольцы укрученной в платок

и водки маленький глоток

 

по недокрашенной скамейке

заскачут капли как из лейки

зеленой лейки жестяной

автобус взвизгнет за стеной

 

* * *

Все затупляется: воздух звук

Снег уходящий в одно из двух

Поезд oскальзывающийся во мглу

На угле на углу

 

(Ветер с расставленной бородой

Светел расплавленный над водой

Колечками на концах шевеля

Словно бы щавеля)

 

Все погашается: над водой

Ветер с расплавленной бородой

На-вдоль поезда по бортам

Ссыпается здесь и там

 

(Звездная известь и блеск реки

Сердце стучащее с-под руки

Все уползает под низ под мост

Словно бы псу под хвост)

 

Что остается нам бедный друг

Снег уходящий в одно из двух

Сыпкая полночь собачий брех

Или одно из трех

 

* * *

Гнутся алые клены синеет растресканный тис

Белые буки замерзающим светом полны

А кроме и нет ничего... только ты... только тишь

Только вспученный мускул затененно-лиловой луны

 

Липа-липа ты пахнешь холодной мертвецкой в окно

Бузина-бузина малафейкой застывшей смердишь

А кроме и нет никого... только ветер... темно...

только ствольные скрипы... только ты... только тишь...

 

Я туда и не гляну где погнила гроза на корню

Где висит тишина запирая дыханье и речь

Я в дубовую лодку на пристани лягу бубенцом позвеню

И сплыву мимо стекол в тенях наклоненных в последнюю печь...

Сентябрь

Пока я пил свое вино

И курью полочку сосал,

Сентябрьский дым вошел в окно —

Сентябрь, настоянный на тлях,

Сентябрь, зеленый, как светляк,

Весь в искрах тысячи кресал.

 

Сентябрь, сентябрь, ты прогремел,

Как с виноградом грузовик,

И облаков холодный мел

Водицей бледною сбежал,

Став заплывающий пожар

И вздувшись в жилах грозовых.

 

Загукал голубь на суку

Застукал ястреб из гнезда,

Оцепенел на всем скаку

Громадный заяц, винный вор,

Сомкнул глаза в сарае вол,

Упала зá гору звезда.

 

Я бросил косточку в окно,

Я вылил в форточку вино,

И в доме сделалось темно,

Когда я лампу погасил

И в кресле из последних сил

Дышал... Но это все равно.

Еврейское кладбище в Петербурге

Над нашею могилою

Хромая бабочка летит,

И крутится, и мучится,

И падает, и спит.

 

Лежи-дрожи, двурогая,

На прадедовской плите,

Как стрекозка та убогая

У Вольфа на плече.

 

Отменными березами

Пророс наш бедный прах,

Прямыми соснами розовыми

На обуховских ветрах.

 

Здесь в белое небо впрыснуто

Александровской фермы молоко,

И плачется, и дышится,

И так легко, легко.

 

* * *

с неба сползает ястребица

то с крыльев хлопаньем то без

и след ее не истребится

в холодной сыворотке небес

 

пройдут века сотрутся горы

к ним подползут шурша моря

и только след сходящей Коры

останется вспухая и горя

Понизовский здесь[1]

— Где Понизовский? — Понизовский здесь. — А я где?

— А я дорожкой мимо иду,

лопуху, чертополоху, волчьей ягоде

робко кланяюсь на ходу.

 

Я до Лены[2] дошел, и до Дины Морисовны[3] дошел,

и простился, как когда-то не смог...

...Облачков расшелся шелк зáнавесный,

в нем расшился горький дымок...

 

... — Понизовский где? Понизовский здесь? — И даже если

здесь, во всей его подситцевой наготе, —

не скажу — потому что не знаю — весь ли,

но знаю: лучше здесь, чем нигде.

 

— Понизовский где? — Понизовский-то здесь, а ты где?

— Я далёко, в чужедальной стороне,

там и лягу — не к своей да и к ничьей выгоде...

 

Поскучайте мимолетом по мне.

 

* * *

где белые и красные стволы

колоннами бегут вдоль треугольных просек

накрыты круглые столы

для синих птиц нагнувших желтый носик

 

и я и я бы тронулся туда

где свет искрится тени завивая

но нету сил для смертного труда

и поезд едет мимо завывая

- See more at: http://nlobooks.ru/node/8609#sthash.RIQ9UG3B.dpuf