ИНТЕЛРОС > №10, 2018 > Три стихотворения Игорь КОХАНОВСКИЙ
|
Игорь КОХАНОВСКИЙ
Три стихотворения
Беглец Громада двинулась и рассекает волны. Плывет. Куда ж нам плыть?.. Александр Пушкин
Подсолнух посреди ромашкового поля… Как будто заточен в ромашковой неволе, чужак надменный с гордо поднятым венцом глядится златоглавым удальцом.
Откуда занесен в безбрежие ромашек? Какими ветрами, в итоге чьих промашек один теперь предстал бродягой без друзей, без тех, кто бы сравним со статью был твоей?
Ты словно великан в державе лилипутов… Как будто в час ночной, дорогу перепутав, беглец забрел на цвет ромашек, как на свет, и вот теперь назад уже дороги нет.
В ромашковом плену висит шарами клевер, ковыли шелковой посеребренный веер мелькнет порой, но в царстве низкорослых трав подсолнух – как смешной загадочный жираф.
А поле белое колышется, как море, подсолнух, как чудак, как парус на просторе, открыт наскоку бурь, угрюмых и шальных, неведомый беглец в безвестность, как мой стих…
Подсолнух посреди ромашкового поля… Как стих мой, ты – беглец от незавидной доли трав низкорослых, но вот новая беда, неведомый беглец: куда бежать, куда?..
*** В конце апреля по Москве бульваров дым зеленый, как робкий шепоток в молве, стоит, в весну влюбленный.
Мне эта тихая пора пред рьяной вспышкой листьев приятна, словно для пера поэта новых истин открытье, словно по весне такое лишь возможно, когда весь мир, как в полусне, ступает осторожно в кантату первого дождя под грома оркестровку, от зимней спячки отойдя, ценя весны сноровку.
И снова теплые ветра благих трудов побудку провозглашают мне с утра, заботясь не на шутку о настроении желать работы без оглядки на будущую благодать и внешние порядки.
Перечитывая Бунина
Все вокруг располагало к летнему покою чувств, не способствуя нимало проявлению безумств.
И ленивая погода, и неспешный солнца труд, и речного парохода удивительный уют.
Все здесь было многоточье, словно царство полусна, но натянутая молча где-то дрогнула струна.
Эту скомканную повесть, не ушедшую в роман, оборвал, превысив скорость, наваждения дурман.
Голова кружилась кругом… Это солнечный удар… Обладание друг другом – лихорадки скрытый жар…
Высвободившись небрежно из одежд, презрев их власть, двое бешено и нежно опрокидывались в страсть.
И в безумие соитья рвались наперегонки, по блаженному наитью понимая, как близки… Пили, как вино, неспешно наслажденья беспредел, отдаваясь безмятежно страсти самовластья тел.
А назавтра отрезвленье бросит грешников ничком… След безумства их паденья – свет, дразнящий маячком…
Вернуться назад |