Валери Стил (Valerie Steele) — д-р наук Йельского университета, историк моды, директор Музея Института технологии моды в Нью-Йорке. За прошедшие десять лет провела более двадцати выставок. Главный редактор журнала Fashion Theory: The Journal of Dress, Body & Culture. Автор семнадцати книг, среди которых «Парижская мода», «Фетиш: мода, секс и власть», «Женщины моды: дизайнеры XX века», «Пятьдесят лет моды: от нью-лук до наших дней». Под ее редакцией вышла трехтомная «Энциклопедия одежды и моды».

 

Колыбель современной жизни и современного искусства, «столица XIX столетия» — Париж был также и столицей современной моды. К настоящему моменту уже состоялся целый ряд музейных выставок, посвященных парижской моде конца XIX века. Самой примечатель­ной из них была организованная Дианой Вриланд выставка La Belle Epoque, открывшаяся в Метрополитен-музее 12 декабря 1982 года. Пока ее посетители разглядывали восхитительные бальные платья от знаменитых кутюрье, таких как Ворт и Дусе, их неотступно сопровожда­ли звуки вальсов Иоганна Штрауса и мелодия «Та-ра-ра-бумб-диэй!» («гимн парижских шансонеток»). «Дух [той эпохи] был жизнерадост­ным, исполненным энтузиазма и изысканным, — убеждала Вриланд в записанном ею для выставки аудиогиде. — Это было время, которое отовсюду собирало все самое лучшее. Музыка звучала повсеместно». Если верить Вриланд, женщина, воплощавшая в себе Belle Epoque, была «элегантным и грациозным созданием», светской дамой или куртизан­кой, жаждавшей «сокрушить и заставить замолчать своих соперниц», ради чего стремилась к исключительности, не выходящей за рамки моды (Silverman 1986: 69).

Выставка La Belle Epoque поражала великолепием — в этом ей не от­кажешь. Однако я полагаю, что мода того времени, овеянная флером ностальгии, была на ней представлена в упрощенном и излишне ро­мантическом ключе. Став старшим куратором (а затем и директором) Музея Института технологии моды, я получила возможность самосто­ятельно организовать выставку, посвященную данному предмету, что­бы попытаться показать, что мода составляла неотъемлемую часть тех социальных, интеллектуальных и эстетических брожений, которыми был отмечен fin-de-siecle. Мне хотелось создать экспозицию, которая представляла бы собой по-настоящему междисциплинарную интерпре­тацию женской моды, апеллирующую к передовым научным исследо­ваниям в области истории искусств, культурологии, взаимодействия культуры и интеллектуальной мысли, гендерных вопросов, литерату­роведения и истории материальной культуры. Как женственность изо­бражалась в литературе и искусстве конца XIX века? В последнее время этот вопрос неоднократно становился центральным в контексте самых разных исследований. Однако мода также отражает — и воплощает в себе — те метаморфозы, которые происходили с современной женщи­ной на протяжении нескольких драматических десятилетий — с 1880 по 1914 год, когда Первая мировая война положила конец «не в меру затянувшемуся XIX столетию».

Разрабатывая концепцию своей экспозиции, я черпала вдохновение в первую очередь в новаторской работе Деборы Сильверман «Искусство модерна во Франции рубежа XIX-XX веков: идеология, психология и стиль» (Silverman 1989), где авангардный стиль в архитектуре, дизайне и декоративно-прикладном искусстве интерпретирован сквозь призму его идеологического, психологического и социокультурного значения, в работе Эмили Аптер «Феминизация фетиша: психоанализ и нарра­тивная одержимость во Франции рубежа веков» (Apter 1991), исследу­ющей тему половой и гендерной неопределенности в литературе кон­ца XIX века (в том числе в заметках модных обозревателей), и в книге Юджина Вебера «Франция, Fin-de-Siecle» (Weber 1986), живописующей данную эпоху во всей ее пленительной полноте и неоднозначности.

Развитие моды (la mode), которая в то время уже воспринима­лась и как доходный товар, и как самостоятельный вид искусства, по-видимому, тесно связано с возникновением эстетики «модерна» (modernite). Действительно, парижская модница являла собой символическую квинтэссенцию модерна и одним своим обликом могла породить це­лую бурю эмоций. Прекрасная и соблазнительная, она в то же время выглядела чересчур опасной и неестественной. Коротко говоря, моя интерпретация модных тенденций конца XIX столетия опиралась на мою личную трактовку того культурного дискурса, который на рубе­же веков сформировался вокруг темы «женщина и женственность». На мой взгляд, здесь особенно важно обратить внимание на то, каким об­разом женская мода отражала сексуальную политику, которой придер­живались общество и культура того времени. В основу данной статьи большей частью положен дидактический материал, подготовленный для выставки «Femme fatale: парижская мода и визуальная культура на рубеже XIX-XX веков» (Femme Fatale: Fashion and Visual Culture in Fin-de-Siecle Paris), проходившей в Институте технологии моды с 21 ок­тября 2002 по 25 января 2003 года, — сопроводительные тексты с на­стенных стендов и сопровождавших экспонаты этикеток и статьи из информационной брошюры.

Хотя миф о роковой женщине восходит ко временам Евы и Пандоры, он вновь сделался актуальным в конце XIX столетия, когда положение современной женщины стало поводом для ощутимого беспокойства и озабоченности. Под личиной femme fatale — неотразимо привлека­тельной женщины, которая толкает мужчин на гибель, — скрывался призрачный образ модной парижанки. Весьма далекая от того, чтобы ее можно было назвать пустым созданием, она воплощала в себе мета­морфозы, происходящие с женщиной в современном мире, и тот де­структивный потенциал моды, который позволил стереть различия между женщинами из разных социальных слоев и групп.

Попадая в пространство выставки, в первую очередь посетители ви­дели вечернее платье из красного атласа, созданное Чарльзом Вортом в 1880-е годы, а ныне хранящееся в собрании Музея Нью-Йорка. Его силуэт подчеркивает женственность изгибов тела — высокую грудь, тонкую талию, широкие бедра и пышный зад. Декольтированный лиф со шнуровкой на спине подобен корсету. Он отделан ярко-красными перьями, в то время как для отделки юбки использовано кружево цве­та слоновой кости. Кажется, такой наряд как нельзя лучше подошел бы парижской куртизанке, вознамерившейся соблазнить очередную жертву. Однако в действительности это платье носила некая светская дама из Нью-Йорка. И это один из тех моментов, на которых я хотела бы заострить ваше внимание.

Мода размыла границы, разделявшие le monde — высший свет и demimonde — призрачный «полусвет», в котором царили куртизан­ки и актрисы. И почтенные матери семейств, и дешевые одинаково стремились подражать этим богиням моды. «Одежда, жар­гон, увлечения, удовольствия, косметика — буквально всё сближает demimonde и monde entier; всё подталкивает нас к тому, чтобы смешать вещи, которые немыслимо было даже представить существующими совместно, — сетовала в 1865 году La Gazette de France. — На лестнице у Ворта супруга дворянина из предместья Сен-Жермен как ни в чем не бывало встречается с модницей из квартала Бреда».

Упоминание модного дома Ворта неслучайно и значимо, поскольку в тот момент сама мода находилась в процессе трансформации. Из пре­зренного кустарного ремесла портновское дело начало превращаться в мощную индустрию, продукция которой могла быть столь эксклюзив­ной и престижной, что ценилась наравне с произведениями искусства. Светские дамы и куртизанки, француженки и иностранки обращались в одни и те же модные ателье (такие, как модный дом Ворта или Дусе) и в целом придерживались одного и того же стиля. Но как бы то ни было, дамы полусвета могли себе позволить следовать моде с большим рвением, нежели «приличные» женщины из благородного сословия.

Именно куртизанки и актрисы в Париже конца XIX века играли роль моделей, на которых опробовались новые, подчас откровенно эротические фасоны, которые затем стремительно завоевывали гар­деробы респектабельных дам по всему свету. Конечно же, это нельзя назвать доселе невиданным феноменом. Ранее, все в том же XIX веке, братья Гонкур уже писали в своих заметках о том, что куртизанка Анна Делион, принимая клиентов, облачалась в вызывающе роскошные и чрезвычайно дорогие пеньюары и пышные нижние юбки. Однако на исходе века такой сарториальный эротизм стал уже широко распро­страненным явлением. Респектабельные дамы также позволяли себе носить роскошное нижнее белье и яркие цветные корсеты. Более того, во Франции женщины из театрального мира и полусвета, такие как бо­жественная Сара Бернар и восхитительная Клео де Мерод, уже не воспринимались как особы с сомнительной репутацией — слава сделала их законодательницами мод: их фотографии и высказывания регуляр­но попадали в модные журналы, в частности на страницы Les Modes.

 

(Продолжение читайте в печатной версии журнала)