Goscilo 11., StrukovV. (eds). Celebrity and Glamour in Contemporary Russia: Shocking Chic. London: Routledge, 2011. 320 pp.; ill.

 

В Средние века слово «glamour» было связано с магией, но впослед­ствии его значение не раз менялось. Тем не менее кажется, что в не­отъемлемой способности гламура окутывать легендами людей и действительность и сейчас проявляются его магические свойства. Зна­чимость этих свойств еще более возросла одновременно с развитием общества массовой культуры — с начала XX века все стали зачитывать­ся иллюстрированными журналами, ходить в театр и кинематограф. При поддерж­ке голливудской «системы звезд» гламур в 1920-х годах начал завоевание Европы, а в 1930-х годах, во время Великой депрессии, достиг вершины своего триумфа. В то вре­мя как голливудские фильмы и их «звезды» были восторженно приняты широкой пу­бликой в Европе, переживающей тяжелый экономический кризис, этот массовый гла­мур считался — и продолжал считаться на протяжении 1940-1950-х годов — несколько вульгарным. Европейское общество вплоть до 1960-х годов предпочи­тало образ общества утонченного, изысканного, развитого, с четким делением на классы, но восприятие гламура начало меняться, когда на первый план вышла массовая культура и ее новые знаменитости, чье очарование заключалось в их молодости. Этот привлекательный тип гламура снова сменился другим — безвкусным и лишенным чувства меры, выставляющим напоказ свое богатство, — в «денежных» 1980-х. В конце концов в списке гламурных знаменитостей оказались много­численные участники реалити-шоу, лишь подтверждая тот факт, что явное отсутствие вкуса, проявляющееся в нарочитости и чрезмерно­сти в поведении и внешнем виде, остается одной из главных состав­ляющих гламура.

В советское время, то есть на протяжении большей части XX сто­летия, в России развились свои проявления гламура, согласованные с политической и идеологической обстановкой в стране. На Западе дух времени, диктовавший «правила гламура», во многом зависел от обу­словленных рынком прихотей общества, тогда как советский гламур прославлял ударников, отличников, отважных космонавтов и выдаю­щихся ученых. Благодаря лишь своему труду или умственной деятель­ности граждане Советского Союза могли стать известными и в реальной жизни, и в средствах массовой информации: их достижения праздно­вались местными жителями, о них рассказывали в газетах и по радио. Посткоммунистическая Россия же, напротив, приблизилась к двум типам гламура, развивавшимся на Западе с 1980-х годов по настоящее время и в точности соответствовавшим вульгарности ее новой элиты и выходкам ее медиазвезд.

В сегодняшней России все категории, входящие в понятие гламу­ра и его проявлений, такие как успех, красота, сексуальность, досуг и потребление, изменили свои значения. В своей вступительной статье к сборнику «Знаменитости и гламур в современной России: ошелом­ляющий шик» один из составителей Влад Струков рассматривает но­вый тип гламура как побочный продукт потребительской культуры. Он называет его новой утопией времен путинской России — отрезка истории, последовавшего за двумя предыдущими весьма различными общественными и политическими установками: во-первых, поздне- советским проектом перестройки, которая должна была обновить за­стывшую социалистическую систему, и, во-вторых, представлениями о демократическом государстве в начале 1990-х годов, возникшими по­сле краха социализма. Поскольку оба эти проекта были во многом обу­словлены политической и социальной программой, а потому почти не оставляли места для развития и распространения гламура, то гламур пышным цветом расцвел в путинской России. Струков верно замеча­ет, что путинский режим пользовался гламуром для формирования и упрочения новых социальных групп, главным образом нуворишей и представителей средних классов, стремящихся к социальному росту: первые получали общественное одобрение, а вторые учились новому и желанному образу жизни. Как Советский Союз пытался сконструи­ровать homo sovieticus, так и утопия гламура ставит своей целью соз­дание homo glamuricus, считает Струков. Серьезные исследования в сборнике рассматривают множество примеров таких новых гламурных российских знаменитостей, затрагивая бизнес, политику, высокую кух­ню, а также разные медиа, от поп-музыки (эстрады) до массовой лите­ратуры, кино и Интернета.

В то же время из различных статей этого сборника становится ясно, что Россия еще не рассталась с противоречиями прошлого. Где еще величайшая знаменитость и в самом деле может быть политиком? Как видно из замечательной статьи Елены Гощило, Владимир Путин яв­ляется именно такой знаменитостью. Гощило объясняет неоспоримое первое место Путина (седьмой год подряд) в списке российской элиты за 2007-й год, опубликованном солидной ежедневной газетой «Коммер­сант», тем, что его воспринимают как спасителя российской экономики, а также российской национальной гордости и международного статуса России. В то время как эти политические заслуги подняли бы престиж любого президента, анализ Гощило строится вокруг статуса Путина как «первой знаменитости», который с помощью медиа превратил его в «ВИП-произведение искусства». Голый до пояса Путин стал симво­лом мужества и сексуальности для полных обожания российских теле­зрителей, а его непримечательное прошлое среднего чиновника КГБ в Германии в советское время романтизировано в сегодняшней России и придает ему вид международного гламурного шпиона вроде Джеймса Бонда. Гощило анализирует склонность людей к поклонению герою, но также касается осмотрительного использования Путиным Интер­нета и других технологий для продвижения и распространения своего тщательно продуманного образа.

Во вступительной статье Струков отмечает, что гламур и популяр­ность — два наиболее важных культурных феномена путинской эпохи и что они знаменуют собой победу потребительского капитализма и постиндустриальной, информационно насыщенной современности. Социальный контекст современного российского гламура и в самом деле во многом схож с социальными условиями, способствующими его утверждению на Западе. Как сказал Джон Бергер в своей кни­ге «Способы видения», предрасположенность к зависти свойственна как тем, кто следует ритуалам гламура, так и тем, кто за ними наблю­дает. Что касается последних, Бергер замечает, что «гламур не может существовать без личной, социальной зависти, которая является вполне обыкновенным и широко распространенным чувством», тогда как для первых «ощущение, что им завидуют, является лишним подкрепле­нием их уверенности в себе». Современные российские медиа также усвоили эти модели, публикуя бесконечные рассказы об отечествен­ных знаменитостях, таких как певицы Алла Пугачева и ее дочь Кри­стина Орбакайте, о которых идет речь в одной из статей. Обе вызыва­ют восхищение широкой публики сегодняшней России, но советский гламур Пугачевой претерпел изменения, чтобы соответствовать но­вым гламурным требованиям, в то время как Орбакайте позаимство­вала у своей матери некоторые старые приемы, чтобы завоевывать новых, молодых поклонников. Аналогично в статье, посвященной ав­тору любовных романов Оксане Робски, говорится о «первом поко­лении счастливых девочек» — молодых женщин, вышедших замуж за олигархов-нуворишей. Воспитанная в советское время в интеллигент­ской московской семье, Робски теперь — полноправный член новой со­циальной группы и, таким образом, связующее звено между бедными и богатыми после Союза. Некоторые другие статьи также касаются советского прошлого, например анализ неизменного гламура в се­мье Михалковых, многие члены которой связаны с кинематографом; другие же статьи представляют гламур через новые цифровые медиа, равно как и через блюда высокой кухни, подаваемые в новых гламур­ных московских заведениях. Кроме попытки со всей серьезностью проанализировать феномен гламура в контексте современного российского общества, этот сбор­ник также содержит интересное и увлекательное чтение для англого­ворящих читателей вне России. Российская публика знакома со своей политической и массово-культурной элитой и ее нередко странной и в высшей степени несдержанной манерой демонстрировать свой гла­мурный «звездный» статус, но теми, кому это неведомо, эта книга будет читаться как настоящий роман. Нечто подобное могло быть написано Оноре де Бальзаком, который изображал такую же стремящуюся к про­движению в обществе элиту нуворишей во Франции XIX века. С другой стороны, если говорить о современных проявлениях гламура в России и образах знаменитостей, жизнь может оказаться куда удивительнее вымысла. В подобном контексте подзаголовок этого сборника — «Оше­ломляющий шик» — не просто меткое выражение для привлечения чи­тателей; оно указывает и на распавшуюся действительность, где бес­печно наслаждается привилегированное меньшинство, за которым наблюдает остальная часть неимущего российского населения — сби­того с толку, честолюбивого и отчаявшегося.

В своем «Московском дневнике», написанном во время посещения столицы в конце 1920-х годов, Вальтер Беньямин был одновременно растроган, позабавлен и изумлен русской повседневностью, беспре­рывно открывавшейся его глазам. Он видел всесилие большевиков, но понял, что ими двигало не желание личной материальной выгоды, а их политические и общественные идеалы. Что бы случилось с Россией, думал Беньямин после отъезда, если бы эта неоспоримая политическая власть когда-либо столкнулась с настоящей экономической мощью. Один из ответов, столь подробно расписанный в одиннадцати статьях этого сборника, — ошеломляющий шик.

Перевод с английского Татьяны Пирусской