ИНТЕЛРОС > №24, 2012 > Одежда на теплый сезон Ханс Дж. Риндисбахер
|
Larissa Zakharova. S'habiller а la sovietique: La mode et le tegel en URSS. Paris: CNRS Editions, 2011
Лариса Захарова — историк культуры, преподаватель парижской Высшей школы социальных наук1. Ее монография «Одеваться по-советски: Мода и оттепель в СССР», написанная на основе докторской диссертации 2006 года, посвящена исследованию советской моды, ее институций и связанных с ней практик и дискурсов в эпоху хрущевской оттепели. Автор уделяет первостепенное внимание социально-экономическим, политическим, структурным и институциональным факторам функционирования текстильной и модной индустрии. Семиотико-дискурсивные и идеологические аспекты советской моды, подробно освещенные в книге Джурджи Бартлетт «FashionEast: призрак, бродивший по Восточной Европе» (Бартлетт 2011), затрагиваются в этой книге в меньшей степени. Эти две монографии удачно дополняют друг друга. Отчасти вольно трактуя марксистскую терминологию, можно сказать, что Захарова описывает базисную составляющую изучаемого явления, тогда как Бартлетт концентрирует внимание на его эстетической надстройке. Обе монографии, каждая по-своему, представляют собой продолжение и развитие масштабного нарратива, описывающего историю российского текстильного производства и моды. Основанием его послужил труд Кристин Руан «Новое платье империи: история российской модной индустрии, 1700-1917» (Руан 2011). Удачным дополнением развернутого описания советской моды и потребительской культуры представляется рассказ о деятельности советской студии дизайна в книге Аллы Щипакиной «Мода в СССР» (2009). Монография Захаровой содержит около 400 страниц, состоит из трех частей (по две главы в каждой) и снабжена приложениями, перечнем источников и библиографией. Автор рисует целостную картину функционирования советской текстильной и модной индустрии, описывает ее экономические и культурные составляющие, специфику частных потребительских практик и государственной политики в области моды в относительно либеральную хрущевскую эпоху. Исследование носит фундаментальный характер и опирается на впечатляющее количество архивных материалов, таких как подробные статистические данные, отчеты о деятельности ленинградского Дома моделей и сведения о семейном бюджете советских граждан, полученные на основе государственного опроса 1962 года. В первой части, закладывающей общие основания исследования, повествуется о феноменологических и семантических особенностях бытования моды в условиях советской действительности. Автор описывает структурные проблемы, связанные с управлением модной индустрией в рамках сталинской централизованной экономики, ориентируемой усилиями Хрущева на развитие легкой промышленности и потребительского производства. При насущной необходимости удовлетворить базовый спрос на текстильную продукцию мода не является сферой производственного приоритета и используется в качестве вспомогательного пособия для просвещения общества в вопросах стиля и хорошего вкуса с целью решения невнятной социально-политической задачи повышения общей культурности. Захарова описывает советские институты моды, начиная с заводов и заканчивая государственным Домом моделей, как пространство, ограниченное с одной стороны художественно-эстетической реальностью, а с другой — сферой кустарного производства, или индивидуального пошива одежды. Женщины одевали своих родных или занимались частным предпринимательством, работая на дому на полупрофессиональной основе. Как правило, они пользовались моделями и эскизами, которые публиковались в различных женских изданиях того времени, таких как «Журнал мод», «Модели сезона» и даже «Работница». В монографии также освещается история международных взаимодействий в рамках российских выставок и мероприятий, таких как VI Всемирный фестиваль молодежи 1957 года в Москве, принявший более 30 тысяч участников из 131 страны, или демонстрация коллекции модного дома Christian Dior в 1959 году. Представители делегаций прибыли на фестиваль, подготовившись к нему, и зарабатывали, продавая вещи русским потребителям в специально организованных центрах. Другим каналом распространения западной моды стали музыка и кинофильмы, которые в определенной степени стимулировали появление стиляг, чьи оппозиционные настроения нашли сарториальное оформление; таким образом, следование моде превратилось в политическое высказывание и контркультурный способ поведения. Стиляги подвергались настоящим преследованиям; власти интерпретировали их образ жизни как паразитический, пытаясь использовать в борьбе с ними энергию общественного осуждения. Во многом именно благодаря стиляжничеству в сознании все большего числа людей мода начала приобретать функции культурного кода. Вторая часть монографии посвящена вопросам развития международных контактов в рамках торговых отношений, возникновению новых путей взаимодействия между представителями разных стран в период оттепели, а также усвоению и адаптации в СССР западной моды и связанных с нею идей, концепций, материалов и производственного оборудования. Захарова подчеркивает, что Советский Союз в большей степени стремился импортировать инструментарий, модели, инструкции, а не готовую продукцию. Подражание было выгоднее импорта в финансовом отношении, а также позволяло скрыть зависимость отечественного производства от иностранных партнеров и выгодно подчеркнуть не существующий в действительности потенциал советской системы и возможности его реализации. Однако проводниками модных тенденций служили не только официальные каналы — ярмарки, торговые отношения, командировки, — но и неофициальные, не предусмотренные системой пути, открывшиеся в период оттепели. У западной моды было множество проводников, начиная с военных, возвратившихся домой после Второй мировой войны, и заканчивая поистине интернациональным сарториальным обменом на Всемирном фестивале молодежи в 1957 году и развитием туризма. Последний, при посредстве «Интуриста» и разнообразных организаций, обеспечивавших дружеское взаимодействие советского государства с западными странами, вызвал к жизни класс фарцовщиков. Как отмечает Захарова, распространение этого феномена повлияло на юридические процедуры, особенно в делах, связанных с контрабандой. На основании интригующих исследований судебных документов, выявляющих существование сложных преступных схем, в которые были вовлечены даже представители высших уровней заводской администрации, Захарова анализирует официальную реакцию властей на перемены в поведении потребителей и изменение степени усердия, с которым спекулянты привлекались к ответственности. Третья часть монографии посвящена потребительским стратегиям советских поклонников моды, как отечественной, так и иностранной, и способам осуществления этих стратегий. В совокупности они представляют собой советскую вариацию потребительской культуры. Захарова анализирует семейные доходы жителей Ленинграда и статистику совершаемых ими покупок; эти данные подкрепляются и иллюстрируются интервью, содержащими частные свидетельства. На основе исследования бюджета почти 500 семей демонстрируется, как социальные и классовые факторы, а также представления о престиже формируют экономические принципы существования общества. Захарова описывает объем средств, расходуемых на одежду, и анализирует стратегии потребителей в том, что касается выбора между универмагами, с одной стороны, и частными портными или государственными ателье, с другой. Как показывают цифры, советские люди расходовали на одежду и обувь менее 20 % семейного бюджета, в период 1955-1964 годов — несколько меньше. Вне зависимости от уровня доходов потребители все реже делали покупки в универмагах, однако стабильно продолжали шить одежду на заказ. Относительно обеспеченные семьи тратили на одежду лишь немногим больше тех, кто был менее состоятелен. Захарова отмечает, что у потребителей постоянно имелись причины для недовольства: нерегулярные поставки, централизация спроса, имеющая целью сглаживание региональных различий, однако, в конечном итоге, никого не удовлетворяющая, а также тот факт, что фабрики предпочитали производить товары, исходя из собственных интересов, а не из потребностей покупателей. Дефицит, разочарование, растущее осознание наличия альтернатив и доступность последних стали основой расцвета протекционизма, фаворитизма и блата — характерных составляющих советской потребительской культуры. Интервью иллюстрируют эти выводы и подтверждают тот факт, что качество индивидуального пошива значительно варьировалось в зависимости от региона. Они также содержат конкретные примеры использования блата как средства создания частной системы привилегированного доступа, демонстрируют, как бедность многих информантов сводит представление о моде к абстрактной идее, и позволяют судить о парадоксальной роли, которую играют в советском контексте модные журналы: они в большей степени увековечивают моду, нежели ускоряют ее развитие. Временами даже слишком подробное, насыщенное фактами исследование Захаровой основано на серьезном изучении архивных материалов; выводы убедительно подкреплены фактами и проиллюстрированы множеством конкретных примеров. Социологический количественный анализ соединяется здесь с тонкой культурологической интерпретацией. Иными словами, книга Ларисы Захаровой несомненно заслуживает внимания читателей. Перевод с английского Елены Кардаш
Литература Бартлетт 2011 — Бартлетт Дж. FashionEast: призрак, бродивший по Восточной Европе. М.: Новое литературное обозрение, 2011. Руан 2011 — Руан К. Новое платье империи: история российской модной индустрии, 1700-1917. М.: Новое литературное обозрение, 2011.
Примечание 1. См.: lettre.ehess.fr/1110. Вернуться назад |