Маргарита Альбедиль — д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Музея антропологии и этнографии Российской академии наук в Санкт-Петербурге. Автор ряда книг по истории, культурологии и религиоведению.

 

Все в наших руках, поэтому их нельзя опускать.
Коко Шанель

 

Рука — это больше чем наш природный совершенный биологический инструмент. Это едва ли не самый «говорящий» орган нашего тела, средство выражения чувств, знак действия. Случайно ли индийцы счи­тают руки самостоятельными органами чувств, а в некоторых восточ­ных медицинских системах, например в корейской суджок, рука — не что иное, как проекция всего человеческого организма: большой па­лец уподоблен голове, а четыре других — рукам и ногам; воздействуя на пальцы руки, можно влиять на весь организм. И случайно ли хи­романты берутся по руке предсказать судьбу человека? Мы и сами не­редко используем свои руки как своеобразный датчик, когда обнима­ем другого человека, хлопаем его по плечу или просто прикасаемся к нему и при этом «считываем» его состояние или обмениваемся с ним энергией, передаем ему весть и т.п.

Руками можно исцелять и ласкать, а можно бить и убивать; созда­вать шедевры и уничтожать, выражать самые разнообразные эмоции и скрывать их. Руки вообще иногда воспринимаются как самостоятель­ные существа, и тогда становится понятно, почему в глубокой древности их одушевляли. Порой складывается впечатление, что с руками связа­на какая-то глубокая тайна. Нет, совсем не случайно руки стали одним из базовых символов нашей культуры, отражающих фундаментальные особенности нашего сознания, как бы ни менялись локализация этих символов и их внутрикультурная семантика.

Знак руки, впервые засвидетельствованный в первобытности, позже в том или ином виде часто встречается в античной и средневековой сим­волике, сохраняется он и в Новое время. Он присутствует в традицион­ных верованиях и обрядах, в магии и алхимии, в геральдике и этикете и других знаковых сферах культуры. В своей натуральной архаической форме образ и изображение руки долго сохранялись в художествен­ной традиции первобытных племен недавнего прошлого, например у аборигенов Австралии, Южной Африки, Новой Гвинеи, у североамериканских народов и т.д. Наконец, изображение рук или одной руки, воспроизводящее древний архетип, нередко можно увидеть в совре­менной городской скульптуре, на открытках и т.д. Но, пожалуй, наи­больший интерес представляют символические смыслы образа руки, запечатленные в мифологии и фольклоре, в традиционных культурах, в различных религиозных системах, а также в нашей речи и в этикете. О них и пойдет речь в этой статье.

 

Послания из каменного века

Семантическое поле разнообразных значений, связанных с руками, начало складываться по меньшей мере со времен палеолита, то есть древнего каменного века, когда появились их первые изображения в пещерном искусстве. Предполагают, что самые ранние из них были обнаружены в пещере Коске, во Франции (Дэвлет 2004: 139). Пример­но 27 000 лет назад в ней был сделан отпечаток руки — древнейший в истории человечества знак-индекс, базирующийся на естественной смежности изображения и предмета (Моррис 1983: 42).

Вероятно, эти знаки были частью древнего языка жестов, но со временем приобрели символическое значение, поскольку им начали приписывать новый условный смысл: они стали изображать человека вообще. Вычленение какой-либо наиболее типичной детали, например рук, из целостного образа человека на основе логического правила «часть вместо целого» — один из путей образования символов. Тако­го мнения придерживался А.П. Окладников. Он писал: «По характе­ру исполнения эти простые механические оттиски рук или силуэты, обведенные вокруг краской, трудно назвать в полном смысле произ­ведениями искусства. Но тем не менее ясно, что в глазах палеолитического человека они имели изобразительное значение, что за ними крылся определенный конкретный смысл. „Следы" эти несли, очевид­но, ту же смысловую нагрузку, что и следы зверей: представляли само­го человека, не только заменяли его изображение, но и служили его двойником» (Окладников 1967: 136). В самом деле, рука — это то, что сделало нас людьми, поэтому ее изображение могло восприниматься не только как знак присутствия человека и освоения им пространства, но и как символ его креативных способностей, отличающих Homo sapiens sapiens от его предков из царства животных.

Иногда обводку или оттиск кисти руки считают отправным изобра­зительным элементом, связанным с творческим освоением линии и сто­явшим у истоков становления искусства, хотя и не все исследователи согласны с этой гипотезой (Столяр 1972: 33). Согласно другой гипотезе, отпечатки рук использовались для пальцевого счета.

Как бы то ни было, в разных местах палеолитических пещер в Ис­пании и Франции — Альтамира, Кастильо, Мальтравезо, Гаргас, Тиб- риан и других — находят изображения кистей рук с растопыренными пальцами, раскрытых ладоней и рук с предплечьями. Руки отпечаты­вали на стенах пещер, предварительно окрасив их краской; обводили по контуру, рисовали черной или красной краской; изображение по­лучали и выдувая краску изо рта, приложив руку ладонью вверх или вниз. Изображения или отпечатки рук выполнены разными цветами — красным или черным, желтым или коричневым, фиолетовым. Подоб­ные цветовые различия признаются универсальными для ритуалов всех народов мира (Turner 1967: 125).

Иногда изображения рук — в том числе с недостающими фаланга­ми или даже пальцами — составляют целые фризы, обычно соседствуя с контурами зверей. Ученые связывают их с различными ритуалами посвящения-инициации, важнейшими в цикле первобытных обрядов, а также с охотничьей магией. Недостающие фаланги или пальцы мо­гут свидетельствовать о ритуальной ампутации: подобное отрубание или сожжение пальца или руки — многократно описанный сюжет, от этнографических свидетельств до Муция Сцеволы, протопопа Авва­кума и героя повести «Отец Сергий» Л.Н. Толстого. Впрочем, медики объясняют отсутствие фаланги иначе — сосудистыми заболеваниями, гангреной, обморожением и другими болезнями.

Некоторые ученые считают, однако, что в реальности недостаю­щие фаланги имитировались подгибанием пальцев здоровых рук. Заслуживает внимания и гипотеза о преднамеренном увечье, подкрепленная этнографическими параллелями. Согласно ей, фалангу, сустав или целый палец могли отрубать в случае смерти родственника, ассоциировавшегося с ним, в то время как рука уподоблялась своео­бразному генеалогическому древу и на пальцы как на символические ветви этого древа наносились обозначения родных. Если кто-либо из них умирал, то отрубленная фаланга как бы покидала «семейный круг». Иногда фалангу или палец удаляли для того, чтобы сохранить жизнь больному или умирающему родственнику (Leroi-Gourhan 1965: 123).

Тема руки, как бы она ни исполнялась и ни истолковывалась на заре существования человечества, оказалась фундаментальной и долговеч­ной. Наполнившись разнообразными и глубокими смыслами, она прошла через всю первобытность и сохранилась в последующие исто­рические периоды. Изображение руки представлено в древних систе­мах письма, например в древнеегипетской иероглифике. С глубокой древности руки в том или ином виде встречаются в изобразительном искусстве. Так, на древнеегипетских изображениях эпохи Нового царства (ок. 1360-1350 до н.э.) образ бога-солнца, как и царя-солнца после реформы Аменхотепа IV (Эхнатона), показывался в виде солнечного диска с простертыми благословляющими лучами, заканчивающими­ся кистями рук.

Художники и скульпторы вплоть до настоящего времени то и дело обращались к образу руки, достаточно вспомнить руки в творчестве известного французского скульптора О. Родена, например скульптуру «Рука Творца», которую он создал в связи с замыслом своего грандиозного творения «Врата ада», или скульптуру шведского мастера К. Мил леса «Рука Бога». В этом же ряду можно назвать мозолистую руку с молотом — символ революционного пролетариата, или руку, сжима­ющую оружие как символ защиты Отечества во время Второй миро­вой войны. В 2011 году в Московском музее современного искусства на Тверском бульваре прошла выставка «Дима. Моя рука». Так назвал ее художник Дмитрий Ракитин, живущий и работающий в Париже, оче­видно, желая подчеркнуть, что рука — его главный инструмент.

Подобное перечисление можно долго продолжать, но важнее от­метить, что символический образ руки, говоря метафорически, бук­вально пронзает всю историю человечества, передавая те или иные смыслы из прошлого в будущее. Статус руки в культуре был высок во все времена.

 

Мифологическая и фольклорная символика руки

Древнее семантическое поле понятия «рука», сложившееся в архаи­ке, еще больше углубляется и выявляет новые смыслы при обращении к фольклору и мифологии на индоевропейских языках, а также к ри­туальной практике. Рука обретает там фаллическую символику и в этом значении соотносится со значениями слов, также отмеченных фаллическим началом, например «рот», «дышать, дух» и т.п. Слова со значением «рука» связываются также со словами «человек», «сло­во, звук», «время, протяженность во времени», «судьба», «жизнь» и «смерть». Они могут символизировать Мировой разум, божественную силу, небо, число, олицетворяющее Вселенную, а также соотноситься с понятием бога (Маковский 1996: 280-281). Наконец, считалось, что рука зряча, что она может видеть (там же: 282).

Можно вспомнить немало мифологических примеров, когда рука «громко» заявляет о себе: однорукие божества у германцев и кельтов, возводимые к общеиндоевропейскому культу однорукого бога, много­рукие индийские божества, сторукие Котт, Бриарей и Гиес или тыся- черукий великан из «Теогонии» Гесиода и др.

В мифологии встречается расчленение «гротескного тела», в терми­нологии М.М. Бахтина, на отдельные части, которые могли становиться самостоятельными частями и даже объектами поклонения или «участ­никами» обряда; в их числе была и рука. Так, в шумерской мифологии каждой из восьми частей тела бога Энки соответствовало особое боже­ство, и одно из них — «Рука бога» (Иванов 1984: 13).

Обратимся для примера к индийской мифологии. В ней идея ан­тропоморфной вселенной, типичная для древнего мира, воплощена в образе космического гиганта, первочеловека Пуруши. По одной из космогонических версий, из его тела, разъятого во время жертвопри­ношения богами на части, среди которых были и руки, создавались все элементы мироздания и части общества.

Когда Пурушу расчленили,
На сколько частей разделили его?
Что его рот, что руки,
Что бедра, что ноги называется?
Его рот стал брахманом,
Его руки делались раджанья,
Его бедра стали вайшья,
Из ног родился шудра (Ригведа 1972: 260).

 

В других мифологических текстах руки божества в индуизме уподо­бляются сторонам света или другим частям пространства, иногда им могут соответствовать также временные, цветовые и звуковые анало­гии (Тюлина 1992: 46).

Один из обрядов ритуального посвящения тела божеству, называе­мый ньяса, начинался с караньясы, то есть с мысленного расположения пяти главных элементов мира — земли, огня, воды, ветра, эфира — с помощью диаграмм и слогов на пальцах рук, начиная с большого пальца и заканчивая мизинцем. Ладонь в этом случае уподоблялась лотосу и складывалась так, что большой палец находился посередине как основание цветка, уподобляясь мандале и воспринимаясь как мо­дель вселенной (там же: 48). По модели, напоминающей ньясу, строил­ся один из способов почитания божества, связанный с представлением о жертвенности человеческой жизни, — с помощью частей собственно­го тела. Так, например, жизнь можно было «положить к ногам бога», используя язык для восхваления божества, уши — для слушания гим­нов и мантр в его честь и т.п. Руки в этом случае предназначались для уборки храма (там же: 52-53).

В художественных традициях многих так называемых примитивных народов, например у австралийцев, изображения кистей рук расцени­ваются исследователями как способ связи живых с миром духов (Кабо 1969: 35). Кисти руки изображались на ритуальной одежде эскимосов и некоторых индейских племен. Изображения руки и ног, располо­женные по четырем сторонам от лица, символизировали внутреннюю силу шамана (Waite 1966: 48). Изображение вытянутой вперед руки с растопыренными пальцами расценивалось как магический способ за­щиты от сглаза и отпугивания злых сил.

По распространенным мифологическим и фольклорным представ­лениям, отрубленная рука или даже палец могли стать залогом воз­вращения к жизни; из него, как из ростка, могло прорасти тело куль­турного героя. Так, из отрезанных пальцев персонажей эскимосских мифов возникали тюлени, киты и моржи, служившие основой жизне­обеспечения для обитателей прибрежных территорий Азии и Амери­ки (Дэвлет, Дэвлет 2000: 67).

Нередко в сказках палец или руку рубят вместо того, чтобы разру­бить всего человека. Сказочный персонаж мог терять пальцы в разных ситуациях: в доме у Бабы-яги, у Лиха одноглазого, попав к разбойникам и т.п. Отпадает также палец, опущенный в запретный сосуд. Иногда вместо пальца отрубается целая рука, как в сказке «Косоручка», пове­ствующей о девушке, у которой брат в лесу отрубает руку или обе руки. Потом они чудесным образом вновь вырастают (Пропп 1986: 90-92).

В фольклорной традиции, связанной с мифо-ритуальными пред­ставлениями, рука с пятью пальцами часто служит символом человеческой природы, в то время как четырехпалость считается признаком принадлежности к иному миру, нечеловеческой сущности. Духи и дру­гие обитатели потустороннего мира часто оказываются четырехпалы­ми или вовсе лишенными конечностей; вероятно, они могут брать то, что им нужно, и без рук.

Интересно, что психоаналитические исследования сказочных сю­жетов, связанных с руками, обнаруживают в них проявления потаен­ных глубин нашего сознания. Так, в сказочном сюжете о безрукой девице дьявол требует, чтобы отец отрубил дочери руки сереброгубым топором. Отец выполняет его волю, но безрукую девицу берет в жены король и делает для нее пару серебряных рук. Однако король уезжает на войну, а юная королева рожает младенца. Из-за козней дьявола ей приходится покинуть дом и уйти в лес, где она живет с сыном семь лет. За это время ее руки отрастают, а серебряные она хранит в сундуке. Излишне говорить, что у сказки счастливый конец: король находит жену и ребенка и они возвращаются домой.

Согласно архетипической психологии, все элементы этой сказки отражают различные аспекты женской души, и руки в этой картине занимают далеко не последнее место. Каждая женщина хотя бы раз в жизни остается без рук — заключает неудачную сделку, отказываясь от жизни, исполненной истинного глубокого знания, ради сиюминутных ценностей, манящих призрачным богатством. Но этот плохой выбор, хотя он и выглядит как саморазрушение, может оказаться поворотным событием, которое позволяет женщине преобразовать потенциальную энергию возможностей.

Оставшись без рук, то есть став бессильной, девушка утрачивает душевную способность захватывать, удерживать, помогать себе и дру­гим. Но отсечение рук можно понимать и иначе — как отсечение че­ловека от его просветленной внутренней сущности, чтобы избавиться от влекущих, но бессмысленных соблазнов. Умерев для старой жизни, героиня сказки возрождается к новой. Получение ею серебряных рук равнозначно обретению рук духовных, несущих науку душевного врачевания, а отрастание новых рук знаменует новый, полноценный способ бытия женщины в мире (Эстес 2003: 378-413).

 

Правая и левая рука

В наскальных изображениях палеолитического времени чаще всего представлена левая рука. Почти исключительное ее преобладание характерно и для аналогичных полупиктографических изображе­ний в пещерах Австралии и в других местах. Обычно это объясняется технической обусловленностью получения отпечатка именно левой руки, поскольку правая была занята рисованием. Но более убедительным кажется предположение о символическом характере левой руки, игравшей особую ритуальную роль в обрядовой жизни первобытных и традиционных обществ (Иванов 1972: 111-113).

Однако важнее отметить противопоставление правой и левой руки, которое входило в систему целого ряда полярных двоичных противо­поставлений, известных со времен глубокой архаики. Они определя­ли систему ориентации человека в мире, мифологию и социальную жизнь и в конечном итоге, видимо, были связаны с функциональной асимметрией человеческого мозга.

У многих народов правая и левая рука считались неравноценными в ритуально-мифологическом плане, что отразилось в соответствую­щих художественных традициях и языковых фактах. Правая рука в подавляющем большинстве случаев наделялась положительными функциями и связывалась с удачей, благополучием, безопасностью, в то время как левая воплощала отрицательное начало и ассоцииро­валась с несчастьем и неблагополучием. Вследствие этого противо­поставление правой и левой рук воплощало различие между благо­приятным и неблагоприятным, то есть ту оппозицию, в соответствии с которой архаические и традиционные коллективы классифициро­вали все явления окружающего мира, включая социальные (Толстые 1974: 49). Так, А. Олеарий отмечал, что «русские, если три или более человека идут или едут рядом, считают высшим местом то, на ко­тором правая рука наружу и свободна (то есть никого нет правее)» (Олеарий 1906: 31).

Подобные представления живы до сих пор, причем нередко они получают религиозную мотивацию. Христиане крестятся правой ру­кой; у мусульман она также считается ритуально чистой. Монголы считают правую руку рукой благодати; только ею можно вручать дары и принимать их, подавать гостю чай и доить скот (Жуковская 1988: 119). Сербы оставляли незапеленутой правую руку младенца, чтобы он мог ею защищаться от черта. Айны называли правую руку старшей, а левую — младшей. Правая рука, как правило, обслужива­ла верхние, «чистые» части тела, а левая — нижние, «нечистые». Да и у нас принято считать правую сторону почетной, связывать значе­ние «правый» с религиозной и юридической правотой, а главного по­мощника называть своей «правой рукой», в то время как левому мы приписываем ложь, неправоту и другие негативные значения. Пред­почтение, которое мы отдаем правой руке, обычно объясняют право- рукостью, имеющей биологические основания.

Гораздо сложнее объяснить соотнесенность левой руки с женским началом, а правой — с мужским. Между тем она также известна с древ­ности: знак левой руки в первобытном искусстве считался символом женского начала (Кон 1988: 90). Вспомним, что Ева произошла от левого ребра Адама. В русской традиционной культуре существовал обычай, согласно которому девушка должна была идти справа от парня, а жен­щина — слева от мужа. И у нас до сих пор принято мужскую одежду застегивать справа налево, а женскую — слева направо.

 

«На руках буду носить вас и на коленях ласкать»

На литых бронзовых дверях в церкви Санкт-Михаэль (сейчас перенесе­ны в Собор Вознесения Святой Марии) в небольшом немецком городке Хильдесхайме, изготовленных в 1015 году, представлены все основные сцены Ветхого и Нового завета. Центральное место в этой средневеко­вой «Библии для неграмотных» занимают руки — знак Божественного присутствия и активности. В том же качестве изображение рук при­сутствует на другом уникальном средневековом предмете, так называе­мом ковре королевы Матильды — национальном достоянии Франции, хранящемся в музее маленького города Байё в Нормандии. Произве­денный примерно тогда же, что и дверь, он представляет собой льня­ное тканое полотно шириной 50 сантиметров, а длиной — 70 метров, на котором шерстяными нитками вышита хроника того времени, от подготовки завоевания Англии норманнами во главе с Вильгельмом Завоевателем в 1064 году до битвы при Гастингсе в 1066 году. В серии живых картин, представляющих собой около 60 различных сцен, за­метно выделяется одна, на которой рука Божия благословляет с небес основание Эдуардом Исповедником Вестминстерского аббатства. Это — едва ли не единственное проявление божественного мира среди сцен с конями, кораблями и людьми.

Названные сюжеты отсылают нас к Библии, веками формировав­шей не только религиозное, но и обыденное сознание. В ней образ и понятие руки связаны с несколькими базовыми религиозными идеями. Одна из них отражает сущностную сторону отношения Господа к че­ловеку, его безусловную и неиссякаемую любовь и заботу, сравнимую с родительской, отцовской и материнской.

Эта идея воплощена, в частности, в метафорическом выражении «носить на руках»: «Ибо так говорит Господь: вот, Я направлю к нему мир как реку, и богатство народов — как разливающийся поток для наслаждения вашего; на руках буду носить вас и на коленях ласкать. Как утешает кого-либо мать его, так утешу я вас. (Библия, Книга про­рока Исайи 66: 12-13). Образ ангелов, которые охранят людей, упова­ющих на Господа, и понесут их на руках, у пророка Исайи дополняет картину будущего, уготованного для израильского народа: «Как па­стырь Он будет пасти стадо Свое; агнцев будет брать на руки и носить на груди Своей.» (там же 40: 11). К этой же метафоре прибегает Мои­сей в своей речи, обращенной к Господу, жалуясь на тяжесть бремени вождя израильского народа: «Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка.» (там же 46: 3-4, 63: 9).

Уподобление божьего попечения о человеке родительскому выра­жено и в библейских словах «водить, или держать за руку». В той же книге пророка Исайи читаем: «.Я Господь, Бог твой; держу тебя за правую руку твою, говорю тебе: „не бойся. Я помогаю тебе"» (там же 42: 6). Этот же образ присутствует и в пророчестве Исайи о Боге Отце и Боге Сыне: «Вот, Отрок Мой, Которого я держу за руку, избранный Мой, к Которому благоволит душа моя» (там же 42: 1).

Образ руки связан и с библейской идеей милосердия, которая в числе прочего проявляется в сотворении милостыни, одной из глав­ных обязанностей верующего человека. В Нагорной проповеди Иисус Христос произносит образную фразу о левой руке, не знающей, что делает правая. Его речь направлена против лицемерных фарисеев, ко­торые творят милостыню напоказ: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Библия, От Матфея святое благовествование, 6: 1-4). Сейчас этот евангельский оборот используют в другом значении, когда хотят выразить несогласованность действий между людьми или охарактеризовать чье-либо противоречивое, нело­гичное поведение (Михельсон 1912: 34).

Метафора руки используется и в тех случаях, когда говорится о не­обходимости помогать бедным и в Ветхом, и в Новом Завете. Закон Мо­исеев предписывает: «Если же будет у тебя нищий кто-либо из братьев твоих, в одном из жилищ твоих, на земле твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе, то не ожесточи сердца своего и не сожми руки твоей пред нищим братом твоим, но открой ему руку твою и дай ему взай­мы, смотря по его нужде.» (Библия, Второзаконие, 15: 7-8). В Новом Завете эта же мысль звучит как призыв к христианской щедрости, ко­торая всегда обогащает дающего и вознаграждается Богом. На этой библейской идее базируется пословица «Рука дающего не оскудевает» (Сирот 1985: 53).

Еще одно библейское выражение, «умывать руки», отсылает к древ­нему иудейскому обряду омовения рук, который предписывалось совер­шать в знак невиновности перед Господом тем, на чьей земле произо­шел тяжелый грех человекоубийства. Согласно тексту Второзакония, старейшины и судьи того города, в котором или рядом с которым было совершено убийство, должны были отправиться в «дикую долину, кото­рая не разработана и не засеяна», заколоть там тельца, омыть над этой жертвой руки и сказать: «.Руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели; очисти народ Твой, Израиля. Так должен ты смывать у себя кровь невинного, если хочешь делать доброе и справедливое пред очами Господа Бога Твоего» (Библия, Второзаконие, 21: 1-9).

Именно этот обряд совершил Понтий Пилат на глазах иерусалим­ской толпы, когда по ее требованию ему пришлось сделать выбор и от­пустить из двух осужденных — Иисуса и Варнавы — последнего. Видя, что он не в силах повлиять на настроение толпы, требовавшей распять Иисуса, Понтий Пилат «.взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» (Библия, От Матфея святое благовествование, 27: 23-25). Библейское выражение «умыть (умывать) руки», то есть снимать с себя ответственность или устраняться от участия в событиях, когда нельзя повлиять на их ход, прочно вошло в наш обиход. Вообще мытье рук во многих традициях и сейчас остается не обычной гигиенической процедурой, а сохраняет символический смысл: руки моют перед молитвой или жертвоприно­шением, причем раньше это омовение совершалось по определенным строго предписанным правилам.

Слово «рука» в Библии означает также физическую и моральную мощь, силу воли и способность совершать поступки, поэтому человек, у которого опустились руки, не способен к делу, пасует перед трудностя­ми, подавлен или находится в душевном смятении. Этот образ исполь­зован в пророчестве Исайи и Иеремии, предрекавших гибель врагам Израиля, Вавилону и филистимлянам. На них надвигается противник, и от стука его колесниц, от топота конских копыт «отцы не оглянутся на детей своих, потому что руки у них опустятся от того дня, который придет истребить всех филистимлян» (Библия, книга пророка Исайи, 47: 3-4). Поддержать опустившиеся руки, укрепить их — значит помочь человеку обрести веру в себя и способность к действию. Неемия, возгла­вивший восстание Иерусалима, не позволил противникам покол свою веру в успех: «.они стращали нас, думая: опустятся руки их от дела сего, и оно не состоится; но я тем более укрепил руки мои» (Биб­лия, Книга Неемии, 6: 9).

С помощью образа сложенных рук передается в Священном Писа­нии и бездействие, лень (Фразеологический словарь 1994: 98). Мы часто употребляем это выражение, как и другие библеизмы, обычно не за­думываясь об их происхождении, потому что они давно вошли в плоть и кровь нашего языка.

 

«Раскрытая ладонь»

Не менее значима символика руки в других религиях, творчески пере­работавших ее древние значения. В этом убеждает, например, обраще­ние к мировым религиям. Начнем с самой древней, буддизма. Первые изображения Будды в образе человека, смоделированные по принципу зеркальной симметрии, появились, по-видимому, в I в. до н.э. на северо- западе Индии. Его особенности определялись своеобразной монаше­ской одеждой, а также позами и жестами — таков был визуальный способ отличить Будду от других персонажей пантеона.

Считается, что Будда сам избрал позы для своих изображений. Самые распространенные из них — сидя и стоя; они считались самыми благо­пристойными для представления верующим. Позы неразрывно связы­вались с жестами-мудрамии напоминали — или намекали на самые значительные события в духовной биографии вероучителя, начиная с его ухода из дома до «полного угасания». Все они исполнены глубокой символики, зависящей от контекста того или иного изображения.

В качестве наиболее характерных чаще всего выделяются шесть основных жестов Будды. Среди них — дхъяни мудра, жест, толкуемый как знак медитации или умственной концентрации. Обычно он бывает у изображения Будды, сидящего в позе лотоса, то есть скрестив ноги; руки лежат одна на другой на скрещенных ногах. Эти поза и жест свидетель­ствуют о достижении просветления. В жестеварада мудра правая рука опущена вниз, положение открытой ладони с полусогнутыми пальца­ми, приподнятыми вверх, выражает знак любви к ближнему, а также благосклонность при дарении или получении дара. Жест абхая мудра, когда правая рука согнута под прямым углом и сдвинута к груди, а ладонь открыта и пальцы вытянуты вверх, означает отсутствие страха, как это было во время нападения на Будду армии демона-искусителя Мары в ночь просветления вероучителя.

Витарка мудра, жест аргументации во время диспута, похож на предыдущий жестабхая мудра, но кисть руки больше придвинута к груди, а пальцы слегка согнуты, при этом большой и указательный пальцы соединены. Иногда левая рука выполняет тот же жест, но направлена вниз. Дхармачакра мудра, или дхармачакра правартна мудра, является знаком приведения в движение Колеса закона. Чаще всего он симво­лизирует первую проповедь, произнесенную Буддой в Сарнтахе, возле Бенареса. Жест передает сведенные перед грудью руки; правая и левая рука выполняют то же движение, что и для витарки мудры, но кончи­ки пальцев левой руки прикасаются к ладони правой.

И наконец, бхумиспарша мудра — жест касания земли, который чаще интерпретируется как призыв земли в свидетели и посвящен победе над Марой. Он воплощает идею невозмутимости, и это — единственное значение, которое он имеет. Будда касается земли кончиками пальцев правой руки, лежащей на правом бедре; левая рука при этом лежит на скрещенных ногах.

Как известно, не менее значимы и символичны жесты рук в христи­анстве, как в иконописи, так и в литургии, воспроизводящей клиши­рованную ритуальную жестикуляцию. Все священнодействия в про­странстве храма, как и все тайносовершительные действия, передаются через рукоблагословение, через начертания образа креста Господня, возложение рук над благословляемым и т.п.

Что же касается иконописи, то достаточно вспомнить хотя бы жест адорации — молитвенно воздетые кверху руки на иконе Богоматери «Оранта», «Нерушимая стена» (букв. «молящаяся»): «Ее руки, носив­шие Бога, простерты к Всевышнему в молитве за каждого человека» (Кондаков 1915: 69). В XIII-IX веках образ Оранты в христианской ико­нографии был потеснен образом Богоматери с раскрытыми перед грудью руками. По мнению Н.П. Кондакова, этим жестом христианское искусство отделилось от античного наследия жестов в искусстве (там же 1915: 357).

Для понимания семантики этого жеста адорации стоит опять-таки обратиться к Библии. Там в Первом послании к Тимофею говорится: «Итак, желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения» (I Тим. 2: 8). Мы привыкли связывать этот жест с христианской иконографией. Но он, один из древнейших, известен с давних пор и многим нехристианским наро­дам Азии, Африки и Америки. Любопытно, что в современной куль­туре этот жест выражает проклятие, мольбу о пощаде, торжество, от­чаяние и другие чувства.

Другой образ Богородицы, Троеручицы, интересный для нашей темы, связан с именем одного из Отцов Церкви Иоанна Дамаскина. В период иконоборчества в Византии он написал трактаты в защиту иконопочитания, за что был оклеветан, отстранен от должности ми­нистра при дворе халифа и наказан отсечением кисти правой руки. Ее повесили на городской площади, но скоро вернули Иоанну. Приложив кисть к руке, он стал молиться перед иконой Богородицы и через не­которое время заснул, а когда проснулся, то увидел, что отрубленная рука чудесным образом приросла. В благодарность за это он приложил к иконе руку, сделанную из серебра. С тех пор третью руку стали вос­производить на списках иконы, названной Троеручицей.

Не менее важна роль руки в мусульманском мире. Пожалуй, один из самых известных символов — «Раскрытая ладонь», или пандже («пя­терня», «кисть руки»). Он особенно популярен у шиитов, поэтому вос­принимается как его своеобразная эмблема. Шииты в целом признают общемусульманское предание-сунну и Коран, но имеют свое священ­ное предание, в котором большую роль играют культ святых мучени­ков и траурные шествия.

Навершие в виде кисти руки используется как атрибут религиоз­ных знамен в траурных мистериях, маленькие серебряные пандже опускают в сосуды с водой, раскрытую ладонь часто изображают на ритуальных чашах, блюдах, подносах, используют как оберег в самых разных ситуациях.

Но, пожалуй, особенно популярна «раскрытая ладонь» как элемент культа мучеников, связанного прежде всего с именами Фатимы и Ху­сейна. По представлениям шиитов, они входят в семью пророка Му­хаммеда. Согласно преданию, однажды пророк прилег отдохнуть в доме своей жены; рядом легли любимая дочь пророка Фатима, ее муж Али, двоюродный брат и сподвижник Мухаммеда, и их дети, внуки пророка и его единственные мужские потомки Хасан и Хусейн. Тогда Мухаммед обернул их покрывалом и воскликнул: «О, Аллах, это моя семья, убери из них все нечистое и очисти их великим очищением!» (Стецкевич 1998: 87).

По мнению шиитов, только они и их потомки как истинные носите­ли божественной благодати могут возглавлять мусульманскую общину. Эти идеи и воплощены в «раскрытой ладони». Иногда на ней можно увидеть выгравированные имена Бога, Мухаммеда, Али, Фатимы, Хаса- на и Хусейна. В траурных церемониях шиитов «раскрытая ладонь» мо­жет отождествляться с рукой одного из членов семьи пророка. Иногда это бывает Фатима, хотя она и не сыграла заметной роли в жизни про­рока и умерла вскоре после него. Однако она положила начало роду шиитских имамов, и потому ее имя наделено сакральным смыслом.

Но главной трагической фигурой считается Хусейн, третий шиит­ский имам, сын халифа Али. В начальной декаде мухаррама (араб. мухаррам — заповедный, священный), первого месяца мусульманского лунного календаря, шииты проводят многодневные траурные цере­монии шахсей-вахсей (от персидского «Шах Хусейн, вах, Хусейн») в па­мять о гибели мученика имама Хусейна, погибшего в бою у Кербелы 10 мухаррама 61 года хиджры (680 год). По преданию, тогда ему были нанесены многочисленные колотые и рубленые раны.

Хусейн погиб последним, пятым, и его смерть означала конец всей семьи. В легендах о нем содержатся сведения об образе «руки». Согласно им, некий погонщик, захотев после смерти Хусейна завладеть его дра­гоценным поясом, дождался ночи и подкрался к обезглавленному телу. Но когда он принялся развязывать пояс, из-под одежды высунулась рука и стала мешать вору. Тогда погонщик отрубил руки. И тут произошло чудо: явились ангелы, Мухаммед, Али, Фатима и Хасан, и по велению пророка голова его внука вернулась на место. Заметив, что руки Хусейна отрублены, Мухаммед проклял погонщика (там же: 88).

С темой рук связана и другая легенда. В ней повествуется о том, как Хусейн, оставшись один после гибели всех мужчин, его сподвижни­ков, взял в женском шатре родившегося во время похода младенца и стал молить врагов напоить умирающего водой. Но тщетно, ребенок был убит. Тогда Хусейн наполнил ладони кровью и бросил ее в небо. Ни одна капля крови не вернулась на землю (там же).

Все это объясняет популярность в исламе амулетов в виде ладони, иногда с глазом на ней, так называемой «Ладони Фатимы», по имени дочери пророка Мухаммеда. Впрочем, по мнению специалистов, вера в добрую силу ладони появилась на Ближнем Востоке задолго до исла­ма и живет здесь до сих пор независимо от религии (Родионов 1988: 2). Что же касается самого жеста отпугивания нечистой силы — вытянутой руки, раскрытой ладони, — то как магический оберег он встречается в разных культурных традициях. Его изображение вешают на дверях домов, вышивают на национальной одежде и даже воспроизводят на лицах в татуировке.

На кисть наносили разные символы: человека, звезд, луны, солнца, креста, сердца, букв, обозначающих бога, рай, Диониса, Соломона, веч­ность и многое другое (Этинген 2006: 190-192). Талисманы в виде рук или ладони можно встретить в любом уголке мира на дверях домов, на машинах и кораблях, на зданиях и памятниках.

 

Рука в арсенале этикета

Во многих этикетных ситуациях, включая и речевой этикет, без руки в буквальном смысле слова невозможно обойтись. И хотя сейчас многие национально-культурные стандарты общения утрачены, искажены или забыты, часть из них все же оказалась устойчивой и сохранилась до настоящего времени. Приветствия, прощания, представления во вре­мя знакомства, выражение благодарности, восторга, горя — не пере­числить весь богатейший арсенал жестов, в которых участвуют рука или руки; в истории коммуникативного поведения им принадлежит исключительная роль.

Любопытно, что многие жесты рук, используемые в современном общении, имеют очень древнее происхождение, но при этом они чаще всего утратили не только исходную символику, но и технику исполне­ния. Так, один из самых привычных жестов, рукопожатие, известный, кстати, не у всех народов, не так прост, как может показаться на первый взгляд, к тому же в практику повседневного общения он попал далеко не сразу. В тех традициях, где он был принят, важно было учитывать, кто первым подает руку, следует ли пожимать руку всем присутствую­щим или не всем, как именно ее нужно пожимать и какими эмоциями и словами сопровождать пожатие. Во многих культурных традициях рукопожатие могло быть также ритуальным или юридическим жестом, жестом влюбленных, жестом заключения мира и т.п.

Издавна рука соотносилась с сердцем. В XIX веке русские люди, по­давая руку, нередко говорили: «Права рука, лево сердце» (Максимов 1866: 417). И сейчас, когда мужчина выражает желание взять в жены полюбившуюся женщину, он предлагает ей руку и сердце. В русской свадьбе XIX века рукобитье было частью общего ритуала; оно завер­шало сватовство, причем обе стороны протягивали руки через стол, и после этого уже нельзя было переменить решение. Соединение же рук жениха и невесты после свадебного богомолья имело юридический ха­рактер: оно означало, что «дело сделано» и свадьба состоялась. Не толь­ко в свадебном ритуале, но почти во всех случаях, когда требовалось подтвердить соглашение, «били по рукам», то есть применяли руко­пожатие, и знак руки присутствовал во многих договорных текстах. Давая клятву, божились: «Чтоб у меня рука отсохла», а после ссоры в знак примирения подавали друг другу руки.

С древности рука считалась и символом власти, не только светской, но и духовной. Именно такой смысл мы вкладываем в выражения «Все в руках Божьих», «Божья рука владыка», «Под рукой царевой наро­ды и земли». Если у человека мало власти, то у него «руки коротки», а если много, то он нас «везде достанет». И само слово власть проис­ходит от владеть, держать в руках. Во многих традиционных культурах дотронуться рукой до предмета означало завладеть им. Человек, притронувшийся к очагу, попадал под покровительство хозяина дома. На Кавказе даже враг, прикоснувшийся к цепи над очагом, становился неприкосновенным (Байбурин, Топорков 1990: 26-27).

Этот жест очень древен, как и прикосновение руки к стене, камню, дереву, Стене Плача в Иерусалиме или бетонным плитам Голливуда. Изначально он был молитвенным. Его можно увидеть, например, в одной из поз Будды. И сейчас должностные лица или свидетели в суде принимают присягу, касаясь левой рукой Библии или Конституции, подняв при этом правую руку и повернув ее ладонью к аудитории. И само слово присяга восходит к глаголу сягать, «доставать до чего-либо, хватать». Отзвуки этого архаического жеста сохранились в детских играх, например в игре в салочки.

А сколько выражений со словом «рука» мы используем в повседнев­ной речи! «Я без него как без рук», «из рук вон плохо», «золотые руки», «сон в руку», «рука набита», «тяжелая рука», «взять себя в руки» и т.п.

Приведенные примеры не оставляют никаких сомнений в том, что образ и понятие руки — чрезвычайно емкий, многозначный и много­мерный символ, и в этом качестве он всегда служил важным механиз­мом памяти культуры, перенося основополагающие смыслы из одного ее пласта в другой. Этот символ обладает почти бездонной смысловой глубиной, которую практически невозможно исчерпать какой-либо одной жестко фиксированной интерпретацией; в значительной мере она зависит от изменчивого культурного контекста.

 

Литература

Байбурин, Топорков 1990 — Байбурин А., Топорков А. У истоков эти­кета. Этнографические очерки. Л., 1990.

Библия — Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового За­вета. М.: Изд. Московской Патриархии, 1990.

Дэвлет 2004 — Дэвлет Е. Альтамира: у истоков искусства. М., 2004.

Дэвлет, Дэвлет 2000 — Дэвлет Е., Дэвлет М. Духовная культура древ­них народов Северной и Центральной Азии (мир петроглифов). Нью- Йорк, 2000.

Жуковская 1988 — Жуковская Н. Категории и символика традицион­ной культуры монголов. М., 1988.

Иванов 1972 — Иванов Вяч. Об одном типе архаичных знаков искус­ства и пиктографии // Ранние формы искусства. М., 1972.

Иванов 1984 — Иванов Вяч. До — во время — после? (Вместо предисло­вия) // Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В пред­дверии философии. Духовные искания древнего человека. М., 1984.

Кабо 1969 — Кабо В. Происхождение и ранняя культура аборигенов Австралии. М., 1969.

Кон 1988 — Кон И. Введение в сексологию. М., 1988.

Кондаков 1915 — Кондаков Н. Иконография Богоматери. СПб., 1915.

Маковский 1996 — Маковский М. Сравнительный словарь мифологи­ческой символики в индоевропейских языках. М., 1996.

Максимов 1866 — Максимов С. Русский человек в гостях // Задушев­ное слово. Т. 12. СПб., 1866.

Михельсон 1912 — Михельсон М. Русская мысль и речь. СПб., 1912.

Моррис 1983 — Моррис Ч. Основания теории знаков // Семиотика. М., 1983.

Окладников 1967 — Окладников А. Утро искусства. Л., 1967.

Олеарий 1906 — Олеарий А. Описание путешествия в Московию и че­рез Московию в Персию и обратно. СПб., 1906.

Пропп 1986 — Пропп В. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.

Ригведа 1972 — Ригведа. Избранные гимны. Перевод, комментарий и вступительная статья Т. Елизаренковой. М., 1972.

Родионов 1988 — Родионов М. Голубая бусина на медной ладони. Л., 1988.

Сирот 1985 — Сирот И. Русские пословицы библейского происхождения. Брюссель, 1985.

Стецкевич 1998 — Стецкевич Т. Символика «раскрытой ладони» в шиизме // Символ в религии. Материалы VI Санкт-Петербургских рели­гиоведческих чтений. СПб., 1998.

Столяр 1972 — Столяр А. О генезисе изобразительной деятельности и ее роли в становлении сознания (К постановке проблемы) // Ранние формы искусства. М., 1972.

Толстые 1974 — Толстые Н. и С. К семантике правой и левой стороны в связи с другими символическими элементами // Материалы Всесо­юзного симпозиума по вторичным моделирующим системам. № 1(5). Тарту, 1974.

Тюлина 1992 — Тюлина Е. Традиционные представления о человеке в Гаруда-пуране // Общественная мысль Индии: проблемы человека и общества. М., 1992.

Фразеологический словарь 1994 — Фразеологический словарь русского языка. СПб., 1994.

Эстес 2003 — Эстес К. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях. М., 2003.

Этинген 2006 — Этинген Л. Мифологическая анатомия. М., 2006.

Leroi-Gourhan 1965 — Leroi-Gourhan A. Treasures of prehistoric art. N.Y., 1965.

Turner 1967 — Turner V. The forest of symbols. N.Y., 1967.

Waite 1966 — Waite D. Kwakiutl transformation masks // The many faces of primitive art. New Jersey, 1966.