Говорят, младенец учится слушать еще в утробе матери. И счастье, если с первых дней родная речь приходит к нему из сказок и колыбельных, а не из пьяных перебранок и невыключающегося телевизора. Но много ли сейчас семей, где ребенок, лежа на родительских руках, несущих его в храм, узнает, что есть церковная ограда, а есть – огород, где растет картошка; царские врата и ворота; крестное целование и крестный; младенец и молодец; что можно возглашать, а можно голосить, а первым связанным текстом для него становится молитва?

Ненормативная лексика давно уже проникла в искусство и стала повсеместным явлением.
В кино, в современной музыке, в художественной литературе легко можно столкнуться с матерщиной. При этом воспринимается она многими творческими людьми не как эпатаж, а как вполне допустимый прием: дескать, только так можно выразить правду жизни. Действительно ли без этого не обойтись, если хочешь быть предельно честным в искусстве? Или все-таки ненормативная лексика в первую очередь – коммерческое средство завлечения публики? И к чему тогда приводит использование матерщины в сфере культуры? Попробуем разобраться.