Что заставило Вебера, вероятно, и поныне наиважнейшего теоретика современного западного общества и его исторической эволюции, взяться за имеющую серьезные последствия серию работ по незападным культурам? Этот вопрос неизменно возникает, стоит только задуматься о масштабе текстов Вебера о мировых религиях – масштабе, чуть ли не энциклопедическом в своем охвате и отображающем необычайную способность автора упорядочивать и синтезировать историческую конкретику (задача, еще более впечатляющая, учитывая технические трудности, связанные с тогдашним состоянием источниковой базы)

Если мы хотим составить сколь-нибудь верное представление об отношении китайцев к религиозным феноменам, нам необходимо взять в качестве отправной точки историю. Тот, кто пожелал бы ограничиться лишь современными религиозными верованиями в Китае, был бы ослеплен множеством разрозненных и противоречивых фактов и не имел бы никакой возможности определить их относительную значимость.

Теперь, пожалуй, полезнее всего в связи с нашими интересами уяснить себе, как конфуцианский рационализм – а он заслуживает того, чтобы называться именно так, – соотносится с протестантским рационализмом, самым близким для нас географически и исторически. Степень рационализации, достигнутая религиозным сознанием, определяется двумя признаками, глубоко связанными друг с другом в нескольких отношениях.