«Серый» — это код. В своем романе «Энциклопедия русской души» Виктор Ерофеев предложил разгадку всех бед России: Серый. Найти и обезвредить — такую, вполне триллерную, задачу ставит Ерофеев перед своим героем. Вот убьют они Серого, палача и революционера, бродягу и пьяницу, — и славься, отечество наше свободное

Юрий Домбровский.

Есть в настоящем писателе нечто провидческое. Он знает про тебя все. И ты — над книжкой — вдруг открываешь себя заново.

От прозы Домбровского веет первозданной мощью. Она берет в плен сразу и без малейшего, кажется, усилия со стороны автора. Роман читаешь не глазами, а сердцем. Поразительны многие сцены, ранящие паузы, диалоги, где застреваешь на каждой реплике, как будто это происходит с тобой и входит в твое сердце всей полнотой боли, горечи, страсти, отчаяния, злобы, радости… Эта редкого качества человечность, прошибающая насквозь, — то, что в принципе не может устареть или показаться вчерашним днем

Василий Гроссман.

В одной из самых важных сцен романа «Жизнь и судьба» старый большевик Магар, умирающий в лагере, говорит своему другу Абарчуку:

«Как пытки не хочу, но должен сказать. Мы ошиблись. Наша ошибка вот к чему привела —  видишь... Сего не искупить никаким покаянием. Мы не понимали свободы. Мы раздавили ее: и Маркс не оценил ее; она основа, смысл, базис под базисом. Без свободы нет пролетарской революции»... […]

«Мы ошиблись...» В этих словах есть присутствие автора. Не они ошиб­лись (большевики, революционеры, безбожники, русские, евреи), а мы ошиблись. Люди неохотно отождествляют себя с теми, кто был неправ, чья ошибка сегодня очевидна, и в этом есть какая-то фальшь. Мы живем после опыта, который опроверг утопию, и склонны приписывать себе мудрость. Но Гроссман признается в ошибке изнутри сознания, совершившего ошибку. В этом больше евангельского духа, чем во многих церковных проповедях