Любой национализм, любая националистическая мысль, намечая определение своей «нации», в первую очередь прибегает к размежеванию с «другими», к противопоставлению, позволяющему негативным образом очертить создаваемую общность. Для такого размежевания сначала нужно понять, какие отличия считаются значимыми, а какие — не имеющими значения и подлежащими исключению из искомой совокупности. Необходимое единство всегда является единством значимого, устанавливаемое тождество — результатом процедуры, сводящей отличия воедино и требующей выбора критериев, которые задают ту или иную дихотомию, — так что контуры, очерчивающие нацию, оказываются исторически подвижными, ведь выбранные ранее критерии допускают снятие или отмену.

За всякой проблематизацией «чужого» и за всякой попыткой сознательно описать этот процесс отчуждения-отстранения следует известное уточнение, своего рода настройка оптики. Коль скоро «чужой» — всегда объект, то прежде всего имеет смысл сосредоточиться на «отчуждающем субъекте» — том, кто своими глазами смотрит на «чужого» и своими словами его описывает. Этот «кто-то» всегда конкретен, всегда локализован — в плане социальном, культурном или этническом. Он всегда поименован, несмотря на то что он — лицо собирательное. Более того, оба они — «отчуждаемый» и «отчуждающий» — составляют значимую пару, их «отражения» в сознании друг друга взаимозависимы и взаимообусловлены. В конечном счете образ России и русских, каким он видится на Украине, «по ту сторону от Конотопа», выстраивается на основе не только общей истории и культуры, но и не в последнюю очередь неких «отраженных стереотипов». Сходным образом, на основе типологически близких стереотипов, складывается образ Украины и украинцев в представлениях симметричного «отчуждающего субъекта», которым выступает Россия.

Образ одной страны в представлении граждан другой никогда не застывает — в ходе истории он приобретает новые качества, меняется, иногда медленно, а иногда — в периоды общественных потрясений — стремительно. Однако старые представления, вытесненные злобой дня, не исчезают бесследно. Они уходят на второй план, прячутся под спуд, однако не исчезают совсем — вал новостей или новый поворот истории их снова актуализируют. Используя метафору, можно сказать, что представления о другой стране, бывшие когда-то остроактуальными, «оседают», превращаются в ложе реки, по которой течет новая информация. Эти «донные отложения», сформированные вчерашней и позавчерашней «повесткой дня», время от времени «взбаламучивает» вдруг образовавшийся водоворот. Потом, когда шторм утихнет, они могут улечься по-другому, оставив острова и мели там, где еще вчера на этом месте их не было.