Дядя Паша дотянулся до рефлектора, нашарил рукой скользкий проводок, включил штепсель в розетку. Рефлектор щелкнул, загорелась красная лампочка. Рефлектор ему достался с характером; хочет — греет, не хочет — не греет, сколько ни разбирай его, всякий раз обнаружишь лишние детали, после изъятия которых механизм срабатывает, а потом, в самый ответственный момент, когда зуб на зуб не попадает и лезть в холодную тельняшку кажется страшней всего на свете, — бац, не загорается лампочка, и руки коченеют от прикосновения к рифленому железу.

Мы с тобой на кухне посидим...

О.М.

Снег такой, что нельзя различить

верхушки деревьев и старой котельной трубу.

Год закончился, перешел в лабуду,

в лай собак, воробьёв перебранку,

лампы пухлой таинственный горб.

Вечер долог, медов.

Хорошо нам сидится на кухне,

будто зёрнышку в клюве.

Подперевши ладонью щеку: лю-ли, лю-ли.

Воронеж в снегу.

Осётр был старый, размером с торпеду. Осётр вымотался, как стойкий боксёр к двенадцатому раунду. Леска неуклонно вытягивала его на мелководье. Сначала мы подумали, что зацепили какую-нибудь железяку на дне или провод. Когда из воды показалась леска, вся в водорослях, мы решили — точно провод.