Ленинград был окружен, но не взят, и в ходе блокады даже очень мало обстреливался. Разрушений в городе было поразительно мало, что выглядит особенно красноречиво по сравнению с тем, что сделали доблестные союзники, например, с Дрезденом. Но эта пассивная блокада города с четырехмиллионным населением оказывается гораздо более зловещей фактурой, чем любая самая жесткая бомбардировка. Германские войска совершенно сознательно обрекли город на тихое вымирание: во время блокады от голода умерли около миллиона ленинградцев. Эксперт по продовольствию верховного командования вермахта, профессор Вильгельм Цигельмайер, записал в своем дневнике 10 сентября 1941 года: «Нам не следует и впредь обременять себя требованием капитуляции Ленинграда. Он должен быть уничтожен научно обоснованным методом»

Этот сдвоенный выпуск журнала «Неприкосновенный запас» подготовлен людьми, которые не переживали блокаду. Мы родились в то время, когда упоминание о блокаде Ленинграда вызывало в сознании образы беспримерного мужества и массового героизма, но живем в эпоху, когда ее значение меняется, а память о ней становится все менее монолитной. Трещины, прошедшие по сложившейся еще в 1960-е советской традиции памяти о блокаде; проросшие сквозь них иные версии коммеморации; стремление залатать эти трещины, подновив старый нарратив с помощью новых технологий, делают горячим то, что казалось уже остывшим.