Я сажусь в машину и ставлю грузинские песни. Почти два часа, пока я пробираюсь сквозь московские пробки, я погружена в эти сладкие для сердца звуки. Сакартвело ламазо! Прекрасная Грузия! Нет земли прекраснее тебя!

Ездили нередко в Кахетию. Преимущественно осенью, в октябре, во время ртвели, когда воздух двух великих долин по большей части состоял из молодого вина. Из осмысляющего свое положение маджари — оно на протяжении нескольких месяцев, стоя во врытом в землю кувшине, меняло вкус ежедневно, а весной, в миг, когда зацветала родная лоза, начинало пениться и бурлить, добиваясь свидания с матерью. Это бывало обязательно, если только в кувшин ненароком не плеснули ковш воды…

Посвящается Анаиде Николаевне Беставашвили, переводчику, моему педагогу в Литинституте, человеку, без которого не было бы моей Грузии