Говорят, Высоцкий — это целая эпоха. Для меня действительно так. Возраст Высоцкого — возраст моих родителей. Моя первая “встреча” с ним состоялась, когда мой собственный рост едва перевалил за плоскость обеденного стола. Помню огромную деревянную тумбу с катушечным магнитофоном, громоздящуюся где­то в вышине, откуда разносился по комнате экспрессивный хрип. Помню это немного пугающее, но более завораживающее действо. Ничего похожего по вибрациям в окружающем меня тогда мире не было. Звук пробивался за герметичные стенки аппарата откуда-то с иной стороны. Подобный двери в иной мир (именно так я его внутренне для себя маркировал), мир очень любопытный, в который я когда­нибудь непременно загляну...

...А проанализировать поможет интернет. Только набери, параллельно с чтением, нужное слово в искалке — и последовательно узнаешь, что есть “хордовые”, или “сарданья”, или “Тиасур”, или “оригами”… ну, последнее и всякий знает. Конечно, случайно можно знать, кто такой, допустим, Ибн Батутта или кто такие “фелибры”, а можно ненароком и не знать, и тогда, как сказано уже, выручит интернет; равно, встречаясь со строкой “нет ничего в нас глубже кожи, так, валери?” — можно случайно быть к ней готовым, — прочтя случайно же именно этот текст Поля Валери, случайно же запомнить его: “Самое глубокое в нас — это кожа. Мы живем на поверхности кожи”, — а можно и не запомнить, — зачем бы непременно это? — и опять верный интернет тут как тут — так, рафаэль?...

Давид Самойлов, “великий русский поэт, наш недавний современник”… На поздних снимках видим страшноватого старика, слышим раздражительный окрик: “Надоели медитации у себя и у других”. Есть ли средство избавиться от захлестнувшего русскую лирику самолюбования, от ее меланхолического буддизма, о котором писал Соловьев? Есть, учит Самойлов: оно — в сюжете, в энергичном повествовании в духе английских баллад. Стихотворение должно быть занимательно...