ии, но есть оппозиция, претендующая на звание левой. Естественно, речь идет о Коммунистической Партии РФ. Многие считают, что она уже давно не коммунистическая, не оппозиционная и даже не левая партия, да и вообще ей никогда не была. Там преобладают националисты, монархисты, с которыми не о чем говорить и нельзя иметь ничего общего. Другие полагают, что раз уж на прореженной администрацией президента политической грядке из семи оставшихся овощей КПРФ – самый красный, а большего мы не имеем, то работать надо с ним.

Тема сектантства, этой дурной болезни, буквально разъедающей постсоветскую левую, является предметом навязчивой рефлексии той (к сожалению, немногочисленной) части современных социалистов и коммунистов, которая вообще способна к критике и самокритике. Анекдотический образ оторванного от жизни начетника, живущего в мире идеологических абстракций и псевдоисторических мифов; не менее анекдотические истории бесчисленных расколов и свар на фоне перманентного бессилия стали неотъемлемой частью левацкого фольклора, а также источником пессимизма для тех левых, кому их собственная деятельность представляется чем-то большим, чем просто разновидностью групповой психотерапии.

Изучая историю революций прошлого, марксистский историк неизменно останавливал внимание на изучении объективных и субъективных предпосылок свершившегося переворота. И если в качестве объективных предпосылок «принимались» и уровень экономического развития, и специфика социальных структур, и противоречия интересов между классами и социальными группами общества, то важнейшей субъективной предпосылкой неизменно выступало наличие революционной партии.