Антирелигиозная пропаганда называла их «сектантами», власти весьма дозировано сообщали о присутствии в жизни советского общества баптистов, пятидесятников, адвентистов, непременно помещая их на обочину «дороги коммунистического строительства». Но прошли те времена, когда евангельских верующих называли «сектант — кулацкий Петрушка», изображая на антирелигиозных плакатах кукольного розовощекого Петрушку, из-за спины которого выглядывало «вражеское» лицо сельского кулака. Создание в 1944 г. объединенного Союза евангельских христиан и баптистов, к которому позже присоединили часть пятидесятников, должно было свидетельствовать, по политическим расчетам сталинского руководства, что «Советское государство считается с наличием религиозных представлений и… не ограничивает свободы совершения религиозных обрядов»

Советский Союз был страной чудес. В представлении православного населения пространство СССР было наполнено святыми местами, которые посещались как потенциально чудодейственные святилища. К ним относились не только древние монастыри, но и определенные источники, камни или деревья, которые по большей части располагались за пределами деревень, т.е. за пределами обжитого и окультуренного пространства. Такие святилища были местами общения с божественным — особенно при большевистской власти, когда они становились заменой закрытых церквей. Однако масштабы этого паломничества к святыням не были постоянными и находились в зависимости от амплитуды государственной антирелигиозной политики. Если в 1930-е гг. в связи с террором и гонениями на Церковь пустовали даже основные святыни1, то после изменений, произошедших в религиозной политике зимой 1943 г., старые паломнические традиции ожили.

Согласно постановлению Совета по делам РПЦ «О порядке открытия церквей», утвержденному Совнаркомом СССР 28 ноября 1943 г., исходной точкой процесса открытия храма для богослужений были ходатайства верующих, обратившихся в разные органы государственной и церковной власти по вопросу передачи культового здания в ведение РПЦ. Все письменные прошения верующих по конкретному храму составлял единое «дело», и когда ходатайств по одной церкви оказывалось несколько, аргументы, приводимые верующими в них, признавались властью актуальными, комплект документов передавался уполномоченному, представлявшему материалы в С овет по делам РПЦ, который до 1955 г. принимал решение о передаче храма в ведение епархии. Если прошений от верующих о необходимости предоставления им храма для богослужений не поступало, то, согласно законодательству о культах, даже при наличии ходатайства епархиального начальства, работа органов власти по открытию храма не начиналась