В статье, появившейся недавно на сайте журнала «Скепсис», посвященного текущим российским событиям, Иван Лещинский [2008] описывает новую форму человеческой жизни, которая, по его мнению, стала результатом вырождения населения российской провинции. Наполовину Одномерный Человек (существо в унифицированной одежде, с унифицированными мыслями и поддельными желаниями, изображенное Гербертом Маркузе в одноименной работе), наполовину неграмотный крестьянин царской России — таким рисует Лещинский россиянина из глубинки, образ которого задумывался как полемическая критическая репрезентация культурного вырождения за пределами столицы

Одна из наиболее известных работ о кафе в целом — это статья Полгара «Теория центрального кафе» [1926], представляющая собой фельетон-манифест, написанный завсегдатаем одноименного венского кафе. Возникновение подобной теории неудивительно: кафе на самом деле является некоторым выражением субъективности современных городских жителей. Меня интересует лишь заглавие. Почему центральному кафе нужна какая-то теория? И какая теория нужна периферийному кафе? Например, такому, как кафе Лагидзе — безалкогольному кафе в Кутаиси, а затем в Тбилиси, которое на протяжении ХХ в. олицетворяло грузинское стремление к европей ской городской модерности. Расположенное на периферии, оно могло олицетворять лишь глубоко ощутимое отсутствие той самой модерности, к которой так стремилось, и, несмотря на то что время от времени ему удавалось олицетворять город скую модерность, оно постоянно находилось под прессом своего периферийного положения

Ереван отметил в 2008 г. свое 2790-летие. В 782 г. до н.э. была основана урартская крепость Эребуни, наследницей которой, в том числе в имени, считают свой город ереванцы. Вместе с тем принятая здесь строительная практика всегда была направлена против сохранения истории города, так что большинство старых структур, как правило, полностью перестраиваются. Если коммунистические деятели вчерашнего дня уничтожали религиозные сооружения, то энергичные архитекторы сегодняшнего дня расправляются с гражданскими объектами города. Впрочем, подобное распределение сфер деятельности несколько условное. Даже Александр Таманян, положивший начало современному Еревану, разрушил средневековую часовню, чтобы построить на ее месте свое знаменитое здание Театра оперы и балета. Правда, он это сделал не в пылу антирелигиозной кампании, а руководствуясь конструктивистскими и мистическими идеями, однако в результате мы имеем ту же (в данном случае еще более разрушительную) перестройку