Имя Исабель де Мадариага, заслуженного профессора (Emeritus Professor) славянских исследований Лондонского университета, хорошо известно историкам России. Ее перу принадлежит, в частности, капитальный труд о царствовании Екатерины II (1981, рус. пер. — 2002) [Мадариага 2002], получивший высокую оценку специалистов. Новая книга британского историка, вышедшая в 2005 г. в издательстве Йельского университета, представляет собой подробную биографию Ивана Грозного. Книга вызвала немалый интерес как у широкой публики, так и у профессиональных историков: уже опубликовано несколько рецензий на эту работу, а московское издательство «Омега» оперативно подготовило и выпустило в свет русский перевод бестселлера де Мадариага [Мадариага 2007]. Поэтому вряд ли есть смысл сейчас пересказывать главы этой книги. Полезнее, на мой взгляд, поразмышлять над тем, в чем, помимо несомненных литературных достоинств, отличающих авторский стиль де Мадариага, коренятся причины успеха рецензируемого труда

Рецензируемая книга имеет довольно скромный объем, скромное же (в смысле — конкретное, не претендующее на глобальные обобщения) название, выпущена в издательстве скромного американского университета (сказано, разумеется, не в обиду университету, с которым у рецензента давние и тесные отношения сотрудничества).Тем не менее не будет преувеличением сказать, что она занимает особенное место среди многочисленных работ, посвященных так называемой Русской Америке (сочетание, появившееся довольно поздно, о чем, кстати, упоминает и автор в своей книге). Они очень разные: как правило, это основательные труды, написанные специалистами в этой области; есть работы (обычно российских авторов), которые, хоть и выполнены на вполне профессиональном уровне, отличаются тенденциозностью в освещении русской колонизации (сам этот термин авторами, конечно, отвергается) и особенно роли Русской православной церкви; попадаются (впрочем, это единичные случаи) и материалы, подготовленные случайными людьми, выдающими давно известные факты за великие открытия

«Нам лучше бы развивать амбициозную антропологию, рассказывающую о всеохватной человеческой истории на глобальном уровне и на протяжении длительного времени, нежели ту, что создает противоположность между Западом и остальным миром, а затем просто рассматривает последние двести лет колониальной истории, <…> почти переопределив себя как исследование условий перехода от модерности к постмодерности», — заявил в недавнем интервью [Jones 2003: 7] Тим Ингольд — профессор социальной антропологии в университете Абердина. «Краткая история линий» написана им в полемике с теми, кто историю человечества отождествляет с модерностью, понимая под историческим контекстом своего исследо вания лишь последние двести-триста лет. Мысль в этот период, как известно, работала дихотомически. В результате сложились противопоставления природы и культуры, технологии и искусства, репрезентации и опыта, разума и материи, умозрения и чувственного восприятия, интеллекта и интуиции, традиции и новации, цивилизации и дикости, модальностей слуха и зрения, ограниченность которых увлеченно де монстрирует сегодня целый ряд авторов.