Градостроительный процесс движим рядом сил, соотношение которых, а иногда – и состав, эволюционируют от одного исторического периода к другому. Их взаимодействие каждый раз образует новую историческую конфигурацию, которую можно описать различными геометрическими фигурами.

Соотношение субъектов градостроительного процесса в 1930-1950-е гг.В советское время сложился неравносторонний треугольник: архитектор – потребитель – власть. Его очертания менялись от одного исторического этапа к другому, хотя вершина, персонифицирующая власть, всегда пребывала в значительном отдалении от двух других. Наиболее дистанцированными от власти архитектор и потребитель оказывались в 1930-1950-е гг. – это была фигура, можно сказать, с весьма высоко расположенным центром тяжести, в обычных условиях – довольно неустойчивая. Заметим, что данная модель справедлива для 1930-1980-х гг., в 1920-е же годы имелся еще один более или менее полноценный субъект градостроительного процесса, а именно – жилищные кооперативы, атавизм, сохранявшийся еще с дореволюционного времени. Что касается 1970-1980-х гг., при построении нашей модели фактом существования жилкооперативов в то время можно пренебречь.

Соотношение субъектов градостроительного процесса в 1990-е гг.В 1990-е гг. социально-политический и экономический слом вызвал к жизни нового субъекта градостроительного процесса – девелоперов, в результате чего треугольник советского образца сменился четырехугольником, первоначально тяготевшим к равносторонности, условно говоря – к квадрату. Разумеется, в зависимости от специфики заказа – государственный (федеральный/муниципальный) ли, корпоративный или частный – абрис новоявленной фигуры трансформировался, тем не менее, не слишком удаляясь от искомого эталона – квадрата.

Соотношение субъектов градостроительного процесса в 2000-е гг.Этот баланс был нарушен в 2000-е гг., когда прессинг со стороны девелоперов и власти резко возрос, а архитектор и потребитель, соответственно, оказались если не в аутсайдерах, то в страдательной роли. Квадрат превратился в ромб или, точнее, в трапецию, если иметь в виду произошедшую смычку, взаимовыгодный альянс, можно сказать, подписание социального контракта между девелоперскими и властными структурами.

В конце 2000-х-2010-е гг. нас ждет очередная реконфигурация движущих сил градостроительного процесса. Девелоперы, на протяжении 2000-х гг. целенаправленно стягивавшие одеяло на себя (вплоть до злостного игнорирования или переформатирования в собственных коммерческих целях выдвинутого правительством нацпроекта «Доступное и комфортное жилье»), по всей видимости, отодвигаются на задний план, причем вхождение в финансово-экономический штопор подавляющего большинства из них можно рассматривать лишь как одну из предпосылок утраты ими своих позиций. Соотношение субъектов градостроительного процесса в конце 2000-х гг.В результате четырехугольник превращается в неправильную геометрическую фигуру с гипертрофированно вытянутым концом, или, скажем так – углом, с тем самым смещенным центром тяжести, отличающуюся крайней неустойчивостью, а значит – близостью к структурной перестройке.

Возникает вопрос: возможно ли в нынешних условиях установление нового – пусть и относительного - баланса? Есть ли у кого-либо из вышеобозначенных акторов шанс перетянуть один из оставшихся углов образовавшейся диковинной фигуры на себя? Если да, то почему бы этим новым ведущим драйвером градостроительного процесса – наряду с властью - не стать архитектурной профессии?

Последнее возможно лишь с расширением ресурса, а значит – повышением статуса профессии в глазах власти (хотел по инерции добавить – «и общественности», но осекся: не будем обманываться, в условиях практического отсутствия гражданского общества это пустой звук). Речь идет о попадании, а точнее – прорыве в границы их пространства внимания, если воспользоваться терминологией известного американского социолога Р.Коллинза (1). Понятно, что власть если и снизойдет до обсуждения, то отнюдь не архитектурно-художественных «тонкостей» и «частностей», но перспектив совершенствования или переформатирования территориальной и социально-пространственной организации общества, ее гуманизации и социализации, по определению числящихся среди приоритетов общегосударственной политики.

Но в этом случае надо говорить о вероятных подвижках внутри нашего цеха. Он должен подняться над внутрипрофессиональными интеллектуальными ритуалами – продолжим адаптацию основных положений концепции Р.Коллинза к нашей проблематике, суметь предъявить культурный капитал и транслировать эмоциональную энергию на высшие уровни социальной пирамиды, вовлечь представителей властных структур если не в зону действия профессиональной сети, то в содержания, вырабатываемые в сетевом центре. Этот культурный капитал, эти содержания по определению не могут не носить междисциплинарного характера, что предполагает аккумулирование и интеграцию интеллектуальных ресурсов, знаний и информации из самых разных дисциплин – геополитики и экономики, социологии и социальной психологии, экономической географии и экологии, демографии и культурологии, с претворением их в искомый проектный синтез.

Впрочем, прежде там, наверху, должны быть определены приоритеты – геополитические, социальные, экономические, социокультурные, не говоря уже о завершении процесса очередного передела собственности. Скажем, что важнее – повышение связности и удержание целостности, балансировка и совершенствование сложившейся системы расселения или концентрированное, под внешние поводы типа Олимпийских игр или саммита АТЭС, развитие пары ее разнесенных в пространстве локусов (причем одного из них – практически с нуля); модернизация и переоснащение военно-промышленного комплекса, что при скрупулезно просчитанных пропорциях и ограничениях автоматически потянет за собой развитие наукоемких отраслей промышленности и современных инновационных технологий, реального сектора экономики, или вошедшее в привычку беззаботное проедание топливно-сырьевых и других природных ресурсов страны; следование в фарватере интересов финансового олигархата или разворот социальной политики государства в направлении ее реальной демократизации, приближения к широкому социальному адресу, а значит – недекларативной стабилизации.

Из всего вышесказанного следует, что измениться должна как архитектурная профессия, артикулировав наработанный культурный капитал, сфокусировав эмоциональную энергию и изыскав внутри себя ресурсы – включая персоналии - и возможности проникновения в плотные слои атмосферы, так и сама власть, предварительно переступив через прошлые, отработавшие и оплаченные сторицей общественные конвенции (в нашей сфере помимо девелопмента речь идет о «тяжелых фигурах» стройиндустрии в лице тех же домостроительных комбинатов) и заключив новые социальные соглашения с выдвигающимися на авансцену субъектами, в том числе градостроительного процесса…

1. См.: Коллинз Р. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения. Пер. с англ. Н.Розова и Ю.Вертгейм. – Новосибирск, Сибирский хронограф, 2002.