Политика России в украинском кризисе стало не просто испытанием, но настоящим краш-тестом для той системы европейско-атлантической и азиатско-тихоокеанской безопасности, которая строилась на нормах сотрудничества. Решительность Москвы, отринувшей эти нормы и приступившей к реализации права сильного, ошеломила европейских, американских и евразийских партнеров и породила подозрения в том, что в таинственных кремлевских коридорах утрачено чувство реальности.

Обладание первоклассной военной мощью — столь же неоспоримый императив для России в начале второй декады ХХI века, как и двести лет назад, в эпоху Наполеоновских войн. Тогда мощная армия была гарантом сохранения государства, сейчас же она выступает скорее в качестве важнейшего элемента национальной идентичности. Этим позднепутинский режим разительно отличается от большинства авторитарных квазидемократий — от Туркменистана до Зимбабве, которые не видят необходимости в затратах на армию, поскольку угроза вторжения извне ничтожно мала. Для России эта угроза практически отсутствует, но необходимость содержать огромную военную машину воспринимает как аксиому бóльшая часть политического класса и общества.