«Душа и формы» – это одна из важнейших помет в истории болезни мировой культуры ХХ в. Важность данной записи – прежде всего, но не только – в том, что в ней содержится один из самых прозорливых диагнозов, поставленных кем-либо при обследовании феномена, какой Мартин Хайдеггер называл Weltzeit. Но вместе с тем это и выдающийся человеческий документ fin de siecle. Это манифестация болезненно рафинированной, но устремленной к этическому преображению духовности с ее гностическими экстазами и уединенными переживаниями…
В свое время Виктор Шкловский, объясняя движущий мотив формального метода (а в публикуемом тексте Теодора В. Адорно употребляется перекочевавший из России в Германию термин «остранение», или «очуждение», который был введен в оборот именно Шкловским), сформулировал его примерно так: мы не развенчиваем классические литературные произведения, а развинчиваем их. Сдается, что есть серьезные показания применить подобный подход к ставшему уже каноническим тексту немецкого философа
