Василий Гроссман.
В одной из самых важных сцен романа «Жизнь и судьба» старый большевик Магар, умирающий в лагере, говорит своему другу Абарчуку:
«Как пытки не хочу, но должен сказать. Мы ошиблись. Наша ошибка вот к чему привела — видишь... Сего не искупить никаким покаянием. Мы не понимали свободы. Мы раздавили ее: и Маркс не оценил ее; она основа, смысл, базис под базисом. Без свободы нет пролетарской революции»... […]
«Мы ошиблись...» В этих словах есть присутствие автора. Не они ошиблись (большевики, революционеры, безбожники, русские, евреи), а мы ошиблись. Люди неохотно отождествляют себя с теми, кто был неправ, чья ошибка сегодня очевидна, и в этом есть какая-то фальшь. Мы живем после опыта, который опроверг утопию, и склонны приписывать себе мудрость. Но Гроссман признается в ошибке изнутри сознания, совершившего ошибку. В этом больше евангельского духа, чем во многих церковных проповедях |
