В расколотом мире на месте символа оказывается совершенно условный знак, на месте силы – ее бессильная пародия, насилие; на месте цельности, каждая составная которой есть та же цельность, – механическая совокупность бесчисленных вещей и таких же предметных «смыслов», «идей», «проектов». Все они не связаны между собой «избирательным сродством», а повязаны каким-то общим рабством, так что ни одна из них не обладает ни свободой, ни самостоятельной ценностью и не позволяет другим ими обладать: все они зависят друг от друга, друг друга детерминируют и в свою очередь существуют «для чего-то еще». Все они заперты в своем безнадежном расколе. |